Иностранец ее Величества - Остальский Андрей Всеволодович (читать книги .TXT) 📗
Часто (хоть и далеко не всегда) таким брокером оказывался еврей, и в сознании целого класса именно он стал символом омерзительных перемен. Он, да еще англичанин, который не видел никакой пропасти между торговым и земельно-аристократическим сословиями. Вернее, может быть, когда-то она в его сознании и существовала, но давно через нее пролег прочный мост, и болезни буржуазной перестройки остались далеко позади. Для немцев же это была живая, свежая боль, и Вильгельму легко было ее эксплуатировать, нагнетая антисемитские и антибританские настроения.
В окончательном оформлении мировоззрения кайзера огромную роль сыграл, ну, конечно же… англичанин. Но англичанин — англофоб, поклонник идеи «тевтонского превосходства». — А звали его Хьюстон Стюарт Чемберлен (Houston Stewart Chamberlain), и был он женат на дочери Рихарда Вагнера Еве.
Вильгельм убедил себя, что обожает вагнеровскую музыку, хотя бы потому, что его мать Вики ее терпеть не могла. Сближение с Чемберленом происходило на почве тевтонской меломании. Музыкой для императорских ушей звучали и речи англичанина. Своих соотечественников тот считал дегенератами. Германии же, с точки зрения Чемберлена, была уготована историческая судьба — спасти мир от «англо-еврейского меркантилизма».
Кайзер воспринял это как подарок судьбы: ничего не могло быть прекраснее идеи, что натуральный англичанин способен отречься от своей страны, а заодно и от всех ее «гнилых либеральных идей». Тех самых идей, которые пыталась навязать Вильгельму мать. Как замечательно, что настоящий, стопроцентный брит — и не какой-нибудь красномордый булочник или лавочник, а тонкий, высокообразованный человек — может припасть к ногам Германии как к высшей исторической силе, спасительнице нордической цивилизации.
Когда после поражения Вильгельм оказался в изгнании, враги слились в его воображении в одну-единую, кошмарную сатанинскую силу. Англо-франко-иудо-большевики! Причем самая страшная, самая опасная и самая дьявольская сердцевина этого чудовища — «иудаизированная Британия», страна, душу которой украли евреи. Если удастся эту душу расколдовать, освободить от злых иудейских чар, считал кайзер, то, возможно, миру явится очищенная, нордическая Англия — та самая прекрасная и родная женщина. Может быть, мать, признавшая наконец правоту своего сына?
Безумие, в котором есть система
Так что Адольф Гитлер не на пустом месте появился — у него был мощный предшественник. Когда видишь эту историческую ретроспективу, то начинаешь догадываться, что испепеляющая немецкая ярость, которая в XX веке чуть не сожгла европейскую цивилизацию, имеет гораздо более глубокие корни, чем унижение от поражения в Первой мировой войне и тяготы Версальского мира. И даже чем болезненное состояние немецких умов и фрейдистские комплексы германского императора.
Становится понятно, что речь идет о действительно глубинном столкновении, решившем судьбу, определившем направление движения человечества в XX веке.
Кайзер и его «наследник» были безумны, но в этом безумии была своя система. При более рационально мыслящих лидерах всесокрушающих мировых войн, может быть, и не случилось бы, но конкуренция, вражда с Англией, наверное, была все-таки неизбежна. И потому, что двум медведям на самом деле было тесно в европейской берлоге, и потому, что две нации, два общества стали воплощениями двух противоположных моделей развития человечества. Это идеологическое противостояние могло бы продолжаться десятилетиями, приняв форму затяжной «холодной войны». Но в итоге англосаксонская модель почти наверняка все равно возобладала бы в этом соревновании, хотя бы потому, что в него рано или поздно вмешался бы и главный английский союзник-наследник, живущий по ту сторону Атлантического океана.
Весьма условно эти два типа цивилизации называют «морским» и «сухопутным» («континентальным»).
Мне кажется, в этой классификации содержится ничуть не меньшая доля истины, чем в других произвольных системах, например в придуманном Марксом историческом материализме. В школе нам, правда, вбивали в голову, что истмат обладает монополией на истину и его нельзя ни на йоту ставить под сомнение. Нашему поколению нелегко избавиться от марксистской логики и терминологии: «базис», «надстройка», «производственные отношения» и так далее. Все почему-то должно быть выдержано исключительно в этих якобы научных терминах. Но сегодня можно хотя бы попытаться прислушаться и к другим школам, не боясь за последствия.
«Морской» тип построен на законах, которые стоят выше так называемых «ценностей» (они же «понятия»). Для «сухопутного» же важнее всего — некие особые национальные ценности (даже если они называются интернациональными, все равно ведь в итоге оказывается, что «у советских собственная гордость»).
«Морской» тип — это, по сути, цивилизация, основанная на торговле (противники ее скажут: торгашеская!). Этот тип естественным образом складывался в государствах, расположенных в основном вдоль морских берегов. Британские острова — самый типичный пример.
Мартин Вульф из «Файнэншл таймс» считает, что и США в каком-то смысле тоже гигантский остров и — цивилизационно — английское порождение.
Морские цивилизации формировались также вокруг многих европейских портов: в Италии, Германии (Ганзейский союз), Прибалтике, Португалии, но нигде, кроме Британии и Голландии (а позднее Скандинавии) они не смогли в итоге отстоять свою независимость и были проглочены более сильными, континентальными государственными образованиями.
Остров Северная Германия
Василий Аксенов придумал «остров Крым», в котором, как на Тайване в китайском случае, уцелело капиталистическое общество западного типа. А мне вот пригрезился остров Северная Германия. Остров Ганзея.
Я умышленно беру эпитеты «морской» и «сухопутный» в кавычки. Как его ни называй, а суть в том, что тип цивилизации, замешанный прежде всего на торговле, строил свободное и правовое общество, а противоположный ему («сухопутный») имел в основе сильное централизованное государство и какую-нибудь мощную идеологию — свобода и права личности были там ни к чему.
Иметь широкий доступ к морю — это было условие необходимое, но недостаточное само по себе, чтобы создать «морской» тип. Необходимо было счастливое совпадение еще многих условий. Как и получилось в английском случае. Основатели Испании вестготы никак не могли приобрести склонность к торговле: им все время приходилось воевать с мусульманами. Испания родилась в борьбе и войне. Главный объединитель испанского государства — королевство Кастилия — почти не имело выхода к морю, а ведь именно оно определило и государственный строй, и идеологию, и нравы. Между тем были там и ростки «морского», торгового (особенно в будущей Португалии), но их задавили. Испания долгое время и в море продолжала то, что делала на суше: воевала и грабила, а не торговала.
Еще более вопиющие случаи имели место в Италии, чьи города-государства являлись прообразом чисто «морской» цивилизации, но проиграли в борьбе с «континенталами». Да и в Германии вспомним Ганзейскую лигу: уж что, кажется, может быть «морскее», а победила модель сугубо «сухопутная». Пруссия подчинила их себе, уничтожила ганзейство. Если бы в свое время произошло гигантское землетрясение, образовалась гигантская трещина, и север Германии отделил бы от континента пролив, то судьба немцев могла сложиться иначе.
В России, как ни странно, явные черты раннего формирования «морского» типа подавал Новгород — недаром он был «родственником», почти кузеном ганзейской семьи. Но Иван Грозный с ним быстренько разобрался.
Нидерланды сохранились во многом благодаря своему теснейшему союзу с той же Англией. Союз этот был настолько тесен, что кое у кого даже возникли некоторые основания считать две страны единым целым. И не даром именно голландцы дали Англии ее важнейшую династию.
Неслучайно, конечно, ярые сторонники «континентализма» неизменно объединяют англичан и голландцев в одну презренную «торгашескую» категорию, часто добавляя к ним еще и «безродных космополитов» (и тоже «торгашей») — евреев.
