Мили ниоткуда (Кругосветное путешествие на велосипеде) - Сэвидж Барбара (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Ты хоть понимаешь, что это значит? — вопрошал он. Для меня сие означало, что мы не будем заниматься готовкой и мытьём посуды и сможем пораньше отправиться на боковую. К мысли, что останусь голодной, я пришла ещё до того, как мы добрались до кемпинга.
— Это означает, что я умру от голода прямо здесь, у тебя на глазах! — закричал он.— Я уже восемь часов как ничего не ел! Я разбит и голоден как волк! Мне нужно съесть хоть что-нибудь сию же минуту — или я кончусь!
Мне хотелось сказать Ларри, что ему только кажется, будто он собрался помирать: ещё никто, при весе в сто шестьдесят фунтов, находясь на пике физической формы, не отдавал концы за ночь, пропустив обед, но решила, что вряд ли разумно говорить об этом сейчас. По его глазам и тону я поняла: он не способен больше разумно мыслить, изнурение и голод наконец взяли своё. Ларри мог выдержать намного больше физических мучений, чем я, но когда доходило до голода — тут дело другое. Я попыталась его успокоить.
— Слушай, я схожу позаимствую плиту у кого-нибудь,— сказала я.— Это минутное дело.
Плиту с двумя горелками я заметила на столе на соседней стоянке, и владельцы мне её радостно одолжили. Когда я притащила её, Ларри сидел, раскачиваясь из стороны в сторону на одной из скамеек, и тихо поскуливал. Я зажгла обе горелки, подогрела суп и тушёнку. С первыми ложками горячего паника в глазах Ларри начала мало-помалу улетучиваться. К концу трапезы она исчезла совсем.
Перемыв посуду и вернув плиту, мы забрались в палатку. Какое-то время нам пришлось покрутиться на матрасах в поисках приемлемого положения для своих измученных тел, что было не так-то просто.
— Знаешь,— пробормотал Ларри перед тем, как захрапеть,— это был совершенно адский день. Мы откололи по-настоящему громкий старт.
Первые лучи солнца проникли сквозь сосны в палатку и разбудили нас рано утром. Мы лежали, обнявшись, смотрели на голубых соек и белок и слушали, как бриз танцует в соснах. Утренняя прохлада освежила наши обгоревшие лица. Тело ещё ломило, но мы чувствовали себя отдохнувшими, и настроение поднялось. Мы собрались поспать ещё, но за стенками палатки послышался чей-то голос.
— Вы там спите ещё? — спросил мужской голос с южным акцентом. Это был мистер Марстон, пятидесятилетний добряк из Хьюстона, которого мы встретили ночью до того, как приковыляли в лагерь. Их с женой грузовичок был припаркован на стоянке, чуть ниже нас по склону.
— Нет, мы проснулись,— ответил Ларри.— А что?
— Завтрак. Столько яиц, сосисок, тостов с черничным джемом и кофе, сколько способны вместить ваши желудки. Всё будет скоро готово, так что приходите сразу, как встанете.
Мысль о еде буквально вымела нас из палатки. Мы с Ларри уселись за столом Марстонов, и миссис Марстон поставила каждому из нас по огромной тарелке, наполненной доверху горячей пищей. Как только тарелки опустели, миссис Марстон наполнила их снова. К тому времени, как мы покончили с третьей порцией, ни один из нас не мог пошевелиться, и мы почувствовали себя в огромном долгу перед новыми друзьями. Мы проговорили вчетвером почти три часа — в основном о национальных парках, которые Марстоны советовали нам посетить во время путешествия по Америке,— прежде чем мы с Ларри вернулись к себе на стоянку, чтобы упаковаться и ехать дальше. Встречные ветры улеглись, но мы были слишком измучены, чтобы сегодня значительно продвинуться вперёд. Было решено проехать не дальше, чем до кемпинга в Лаймкилме, в семи милях на север по дороге.
Когда мы начали складывать палатку, один из обитателей лагеря, Пит Ольсен, среднего возраста пожарный из Лос-Анджелеса, подошёл посмотреть, чем мы занимаемся. Пит встал около стола, обозревая груду одежды и утвари, наваленной сверху. При отъезде из Санта-Барбары упаковались мы скверно, сложив вещи не первой необходимости поверх действительно нужных, и пришлось всё вытащить из рюкзаков, чтобы раскопать их после приезда.
— Бьюсь об заклад, вам не удастся затолкать обратно в мешки всё то, что вы оттуда вытряхнули,— сказал Пит, озирая гору из фотоаппаратов, книг, одежды, сумок с туалетными принадлежностями, инструментов, запчастей, ложек-вилок, фонаря и двух бутылок шампанского, подаренных друзьями на станции в Санта-Барбаре.— Вы, должно быть, в этом новички. Куда вы собрались?
— Вокруг света,— ответила я, сонно зевая и пытаясь стоять прямо, не морщась от боли.— Вчера был наш первый день.
Пит ничего не сказал, но я буквально слышала, что он думает.
— И вы, два жалких, бестолковых и неорганизованных цыплёнка, едва доковылявших вчера ночью до лагеря — один из которых рухнул в палатку, а другой — рыдал над плитой оттого, что не мог её зажечь, а сегодня после всего одного дня дороги не способные проехать больше семи миль, намерены пройти на велосипедах вокруг света? Вокруг света — с неработающей плитой и двумя бутылками шампанского? Ладно, удачи вам обоим. Она вам понадобится, да ещё как!
Пит ещё раз внимательно осмотрел всё, что было на столе, и ушёл.
Прежде чем отправиться в Лаймкилм, мы с Ларри приобрели в магазине в Пасифик-Гров горелку для плиты и продукты для ленча и обеда. Там, поставив палатку среди сосен и папоротника, мы провели целый день, гуляя по пляжу, холмам и вдоль ручья, протекавшего около кемпинга. В Лаймкилме имелись душевые, и в конце дня нам удалось облегчить страдания наших мышц и смыть грязь и пот предыдущего дня горячей водой. На обед были приготовлены макароны с сыром и откупорена бутылка шампанского. К восьми часам мы уже крепко спали.
Сто тридцать пять миль от Лаймкилма до дома родителей Ларри в Сан-Хосе мы проехали за три дня. Каждое утро стартовала я медленно — мучаясь и деревенея от предыдущего дня — и к полудню, после прохождения тридцати миль, почти ползла, так как все мышцы страдали от болей, а «нож» в левом плече погружался всё глубже.
Ежедневно к полудню мои силы истощались полностью. Каждый подъём казался Эверестом, и я без конца проверяла, не спустились ли шины, видимо полагая, что именно поэтому я еду так медленно. Приходилось напрягаться даже на спусках. В конце дня последние десять миль становились для меня сущим наказанием, а ночью я теряла остатки мужества. За обедом я вытаскивала свою карту и определяла крошечное расстояние, пройденное за день, сопоставляя его с нашим запланированным маршрутом через Северную Америку и изумляясь тому, как же мы сможем одолеть эти шесть тысяч миль до Восточного побережья.
— Не надо так сокрушаться. Пройдёт время, и ты войдёшь в норму,— говорил мне Ларри по ночам.— Просто ты привыкла проезжать на велосипеде не больше пятнадцати миль в день, да и груз создаёт дополнительные трудности. Дай себе шанс. Прошло всего несколько дней. Возможно, через месяц или раньше ты будешь в нужной форме, чтобы со свистом пролетать сорок — пятьдесят миль в день, а на спор — и восемьдесят. И кроме того, по-моему, ты мало ешь. Ты сейчас сжигаешь массу калорий и наращиваешь мышцы, так что тебе нужно съедать гораздо больше, чем ты привыкла обычно. Я думаю, твоё переутомление просто вызвано тем, что ты теряешь много «горючего».
Когда мы прибыли в Сан-Хосе, я весила всего сто семь фунтов, на восемь фунтов меньше моего обычного веса и на три меньше по сравнению с тем, что был 14 мая. Я чувствовала слабость, и первые несколько дней, проведённых у родителей Ларри, я в основном ела и спала. К концу недели я ожила и даже с нетерпением ждала отправления.
Двадцать восьмого мая мы покинули Сан-Хосе, продолжая двигаться на север по хайвэю № 1. Родители Ларри беспокоились, во что нам встанет это путешествие, ну и за нас, конечно, тоже переживали.
— Делайте это теперь, пока можете,— прошептал нам отец Ларри в день отъезда.— Конечно, проявляйте осторожность и заботу друг о друге. И звоните как можно чаще, пока будете в Штатах.
Поездка на север по побережью через округа Сонома и Мендосино была напряжённой. В течение пяти дней дорога прыгала вверх-вниз по крутым прибрежным горам. Но линия берега и окрестности были прекрасны, и я вскоре обнаружила, что обращаю меньше внимания на свои боли и страдания и больше интересуюсь тем, что вокруг. Наша дорога извивалась между бесчисленными бухточками и заливами Тихого океана. Лоснящиеся бирюзовые воды были усеяны скалами, на которых гнездились чайки. Временами дорога уходила от океана, и тогда мы неслись по пологим холмам и травянистым равнинам. Побережье было малонаселённым, и мы крутили педали под звуки ветра, волн и крики морских птиц. Люди в немногих посёлках, расположенных вдоль хайвэя, гордились своим живописным, как бы обособленным краем и были полны решимости сохранить его таким же.
