Чо-Ойю – Милость богов - Тихи Герберт (книга жизни .txt) 📗
В списке ожидающих мы были почти последними, естественно, для нас мест нет. Представителю агентства «Джам Айр» удалось даже сделать по этому поводу удивленное лицо, но, пока мы возмущались, машина улетела, и он успокаивал нас тем, что завтра мы вылетим обязательно.
Снова ожидание, но теперь уже с меньшей надеждой. Сначала опять появились коршуны, а потом приземлилась машина. Ситуация повторилась: свободных мест нет. Но все же нам повезло. У летчика было мягкое сердце, сочувственно относящееся к гималайским альпинистам, которых он, видимо, часто встречал на аэродромах, похожими на психических больных. С гениальным великодушием он подсчитал нагрузку, взял минимум горючего, и тут же шерпы перетаскали наши ящики в самолет. Мы не поверили своим глазам, когда увидели, что все они поместились внутри этой маленькой машины. Потом прошло еще полчаса почти радостной неуверенности: все десять смогут полететь, нет, только пять, нет, семь. Снова в летный лист записывались трудные фамилии шерпов и тут же снова вычеркивались. Аджиба остается, нет, остается Анг Ньима. Вдруг оказалось, что в самолете можно поместиться восьмерым, и счастливые, мы уселись на наши ящики. Остальные шерпы последуют за нами через два дня, в этом клятвенно заверил нас представитель компании «Айр Индиа», и мы почти поверили ему.
Пропеллеры закрутились. Машина медленно покатилась по неровной поверхности поля, увеличивалась скорость – мы действительно летели. Сначала под нами были видны закрытые водой рисовые поля южно-непальской равнины Тераи. Потом появились первые снежные холмы: постепенно они становились все круче и выше. Реки прорыли глубокие коричневые раны в дне долины. Отложения ила показывали, как далеко зашли опустошения пашен и населенных пунктов. Безуспешно мы искали линию дороги, которая должна была в ближайшее время соединить Индию с Катманду.
Муссон снова уничтожил работу целого года, и автомашины, нужные в Катманду, все еще не ходили на собственных колесах, а их переносили на плечах сотни носильщиков.
Мы пролетели сквозь красные облака эти незабываемые фантастические горы, которые закрывали нам вид на настоящие горы, находящиеся на севере. Сквозь разрывы облаков, глубоко под нами, просвечивала яркая зелень рисовых полей. Облака расходились, под ними была «Долина Непала».
С почти болезненной явственностью я вспоминаю то время прошлого года, когда мне была дана возможность впервые увидеть с воздуха блестящие крыши храмов Катманду. И снова, как и тогда, я задал себе робкий вопрос: «Каков будет конец этого приключения, начинающегося с таким блеском?» Крыши блестели, но мне было грустно.
Однако времени для грусти и размышлений не оставалось. Свежий воздух и еще более свежая сердечность Непала приняли нас в свои объятия. Проверка паспортов и грузов – теперь дело нескольких минут, проходящих в приятной беседе.
Мы чувствовали себя как дома, и это было хорошо, так как Непал на ближайшие месяцы представлял нам отеческий приют.
Глава III
БОГИ – НАШИ ТОВАРИЩИ ПО СНУ
Окончательный выход экспедиции является для ее организатора одновременно и облегчением и разочарованием. Облегчением потому, что с трудом укомплектованные снаряжение и инвентарь (ведь удаление одного камня может быть причиной разрушения всей пирамиды), точно подсчитанное количество продовольствия, наконец, находятся на пути к цели. Разочарованием потому, что заботы и труды многих месяцев (сколько нужно спальных мешков, какой потребуется пух для курток, какие кошки взять, десятизубые или двенадцатизубые, и тысяча других вопросов) сейчас выглядят в виде отдельных грузов, укомплектованных в ноши по 25 килограммов, под которыми потеют спины пятидесяти носильщиков – кули.
Кули – очень неприятное слово, и я его не люблю применять, но английские экспедиции ввели свою терминологию наименования отдельных групп носильщиков. Привожу ее полностью.
Шерпы – на равнине они носят только немногим больше своего снаряжения, по крайней мере те из них, которые должны участвовать в штурме вершины.
Партерс, что значит носильщики, – в большинстве случаев люди, переносящие тяжелые грузы. Они имеют некоторую альпинистскую подготовку и твердый характер, благодаря чему стоят на ступень выше кули.
Кули, по-непальски – «бариа», – группа профессионалов-носильщиков, перетаскивающих грузы для торговцев или экспедиций по твердой, установленной правительством, таксе (обратный путь без груза оплачивается в половинном размере). Они могут работать только на несложном рельефе, в пределах горных троп и на небольшой высоте.
Это распределение по кастам не мной установлено, я с ним познакомился, главным образом, через Пазанга уже здесь, в Гималаях, и оно имеет свои основания.
Я встретил несколько кули, которые из-за боязни предстоящих трудностей бросали грузы. Но мне не пришлось видеть ни одного шерпа, не выполнившего своей работы, несмотря на встречавшиеся естественные опасности. Я видел многих шерпов с отмороженными руками и ногами и слышал о некоторых, погибших во время добросовестного исполнения ими своих обязанностей. Поэтому я считаю простительным, что на Гималайских тропах бытуют названия «кули» и «шерпы».
Партерс представляют среднюю ступень. В нашем, правда, несколько особом случае, они назывались шерпы-кули. Это были шерпы, которые пришли с Пазангом из Дарджилинга. Некоторые из них участвовали в экспедиции на Дхаулагири и хотели вернуться в Сола-Кхумбу. Это длительный и дорогостоящий пеший переход, и они правильно рассудили, что могут совершить его в качестве наших носильщиков, не только не расходуя своих средств, но и получая еще хорошее вознаграждение. Безусловно, авторитет Пазанга поднялся еще выше после того, как он смог обещать большому числу мужчин такое выгодное возвращение в Сола-Кхумбу.
Несколько этих шерпов-кули сопровождали нас на Чо-Ойю и работали превосходно, другие, согласно договоренности, остались в своих деревнях; но все они были в дороге очень хорошими, обходительными парнями, которых мы никогда не забудем.
Выход из Катманду – 2 сентября 1954 года. Ровно год назад я покидал этот город, отправляясь в путешествие по неизведанному Западному Непалу. Тогда перед нами лежал далекий, трудный и неизвестный путь. На этот раз мы вначале пойдем по уже известному экспедиционному маршруту (путь похода к Эвересту). Мы имеем некоторое основание надеяться, что нам удастся прийти к цели до начала зимних ветров.
Вечером, накануне выхода, мы сидели вместе со швейцарцами в гостинице и желали друг другу успеха.
– Мы будем наблюдать за вашим подъемом на Гауризанкар, – сказал я, – и если увидим вас на вершине – выпьем бутылку вина за ваше здоровье. Это было весьма щедрым обещанием, ибо мы имели с собой только три бутылки спирта.
Ламбер тоже сердечно пожелал нам успеха в достижении цели.
Мы говорили о наших вершинах, как о хорошо знакомых предметах, с которыми давно живем по соседству, но пока это были только мечты и желания, подкрепленные несколькими фотографиями и описаниями других экспедиций. Чем ближе мы продвигались к цели, тем она казалась нам более отчужденной. Здесь в Катманду мы еще могли с уверенностью говорить о «нашей вершине», ведь она находилась где-то далеко на севере. В Намче-Базаре, где многие жители уже видели Чо-Ойю и соответственно могли с большей конкретностью, чем мы, говорить о ней, мы убедились в нашей слабой осведомленности. Когда мы, наконец, стояли на Нангпа-Ла, пограничном перевале с Тибетом, и знали – еще полчаса ходьбы по леднику, и мы увидим Чо-Ойю во всем ее величии, меня охватила такая же боязнь, какую, видимо, можно испытать только при первой встрече с тем поэтом, чью книгу читал с упоением. Как выглядит действительность в сравнении с той картиной, которую ты себе создал?
Но в Катманду вершина Гауризанкар для швейцарцев, а Чо-Ойю для нас были еще далекие, но близкие друзья, которыми мы могли бесцеремонно распоряжаться.
