Земля за океаном - Стрельников Борис Георгиевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗

Оклахома сияла множеством красок. Зеленая кукуруза, желтый разлив созревшей пшеницы, лоскутки вспаханного краснозема и ослепительно синее небо. В пшеницах мерно поднимали и опускали свои коромысла нефтяные качалки. Сторожевыми замками возле дороги стояли хлебные элеваторы – небольшие старинные, походившие силуэтом на мишень для стрельбы, и огромные элеваторы, выплывавшие из-за пшеничного горизонта, подобно морским кораблям. На этих землях Америка собирает хлеб. В одном месте у поворота на фермерскую дорогу к столбу красной тесемкой был привязан пучок спелых пшеничных колосьев – какой-то деловой знак или сентиментальное чувство радости от того, что поспели хлеба… Это был отрезок пути, где в последний раз без большой натяжки можно было провести «пейзажную параллель» – Оклахома напоминала хлебную часть Кубани.

А потом наш «зеленый шнурок» на карте потянулся в южные штаты: Арканзас, Миссисипи. Пошли холмистые земли с округлыми островами пышных лесов. Местами леса смыкались, оставляя дороге узкую душную щель. Запах нагретых живых сосняков, запахи лесопилок и смолокурен, парная баня миссисипского леса, перевитого ярусами висячей зелени. Все это было чужое. И тут, в миссисипских низинах, впервые вслух было сказано: «Скорей бы домой…»

Кто путешествовал, знает: недель через шесть, как бы интересно ни было на чужбине, это чувство «домой!» появляется непременно. На севере, в штате Айдахо, мы долго стояли возле березовой рощи счастливые, как будто получили вести от близких. Изгородь из жердей, прошлогодний стожок потемневшего сена, блестки воды в глубоких следах лосей, сороки в прохладном воздухе над лужком – кусочек Смоленщины в штате Айдахо! Два россиянина там постояли, помолчали. И поехали. Кувшин, куда полагалось стекать впечатлениям, в Айдахо был еще гулким. Теперь же, в конце пути, емкость отяжелела. Накопились усталость и недосыпы. Уже не так часто хотелось выскочить из машины и бежать с фотокамерой в сторону от дороги.

На реке Миссисипи мы сделали остановку, сменив на полдня сухопутный транспорт на лодку, которая приобщила нас к таинствам вод, текущих через многие земли Америки. А потом мы мчались с включенными фарами по хлопковым районам юга. Шла пахота. Ветер от тракторов уносил непроглядные тучи горячей пыли. Грозовые разряды а дневной темноте были зловещими. При вспышках света одиноко среди полей проступали бедные, без зелени и даже какого-либо сарайчика негритянские хижины. Среди черных строений, в стороне от дорог, меловыми глыбами в окружении зелени проплывали старинные усадьбы белых помещиков.

Домой, домой… «Мистически красивый» штат Теннесси был в самом деле полон чужой, мимо сердца пробегающей красотой. Округлые холмы, округлая зелень лесов и рощиц. Лошади на прогалах. У дороги на память о красоте продают россыпи черных камней. От большой магистрали в глубину манящих просторов расходятся веточки малых дорог. Сюда, в озерную тишину, к молчаливым курчавым холмам, из людных районов приезжают охотиться, рыбачить или просто уединиться от мира. Но тишина этих мест продается за деньги, и за очень хорошие деньги.

Путеводитель по штату Теннесси и лежащему рядом Кентукки обещал нам дорогу «голубой травы» («блю грасс»). Мы глазели вовсю, стараясь не проморгать растительный феномен. Но, увы, трава, как и всюду, была зеленой.

– Сэр, вы видели синий цвет? – спросили мы в маленьком придорожном кафе румяного джентльмена в рыбацкой куртке и красной кепочке с козырьком в четверть метра.

– Блю грасс?.. А как же! – И стал рассказывать, какое это изумительное зрелище – голубая трава. А мы ведь ехали вслед за его вишневого цвета «мустангом». Одно из двух: либо зрение у американцев особое, либо кто-то однажды выдумал это «блю», и всем потом стыдно признаться, что не видели феномена. [1]

Американцы в своей природе ценят, кажется, больше всего отклонения от привычного, любят все, что с ходу поражает воображение. Гейзеры, водопады, каньоны, пещеры, обрывы, скалы причудливых форм – это во вкусе американца. Об этом легко рассказать, вернувшись домой…

Ну, что же у нас осталось еще на карте?.. Две Вирджинии, Западная и Восточная. Запад – это шахтерская бедность людей, которых шахты перестали кормить или кормят очень неважно. Этот район Аппалачских гор снабжал Америку металлами и углем, когда она была еще в колыбели. Америка выросла. На этот рост начинки из пирога Аппалачей пошло немало. А ведь известно: только вода в колодце не убывает, да и то если черпать ее разумно. Многие шахты закрылись, шахтерские городки стали призраками без людей. В других местах механизация вытеснила рудокопов из Аппалачских гор. Людям осталась лишь горная красота этих мест – леса, ущелья с голубыми речушками, весною – запах черемухи и жасмина, осенью – полыхание красок… Америка – страна улыбчивая. Улыбаются, если дела идут хорошо, еще старательней улыбаются – не хотят показать, что дела пошатнулись. И если уж нет улыбки – значит, очень плохи дела. За всю дорогу мы не видели столько грустно-неторопливых людей, как тут, в шахтерской Вирджинии.

Восточная Вирджиния лежит по другую сторону Аппалачей. Теплая сырость Атлантики и какое-то свойство земель создали тут райское место для табака, и он растет, чтобы стать сигаретами «Кент», «Мальборо», «Кэмел», ведущими родословную от индейской трубочки для курения.

Разговорившись вблизи от дороги с единоличником-табаководом, стариком комплекции киноактера Меркурьева, мы достали наиболее ходовой в Америке сувенир, сигареты марки «Российские». Но, оказалось, табачный плантатор сам не курил и сказал, что этой дурной привычки не одобряет. Сигареты, однако, старик с удовольствием взял. Одну в корявых пальцах размял. Понюхал. Не похулил. С удивлением спросил:

– В России растет табак?..

Пришлось рассказать ему о махорке, которую даже тамбовский климат вполне устроил. Рассказали и про Абхазию, где растение, подаренное миру землей Америкой, набирает такую же силу и духовитость, как тут, в Вирджинии…

Продолжая сравнения, скажем: Вирджиния и Абхазия похожи не только тем, что производят зелье для курева. Очень сходен пейзаж. Порою казалось: только остановись, и непременно из дома выйдет абхазец. «Слушай, дорогой, почему не заедешь? Почему человека хочешь обидеть?..» Остановки у нас случались, однако никто под крышу путника тут не потянет. Это одно из отличий Абхазии от Вирджинии. Обычаи тут иные. И это мы посчитали за благо. Иначе к сроку в Вашингтон ни за что бы мы не попали…

Все. Дорога замкнулась. Нитка нашего следа по карте – это, конечно, всего лишь бороздка на обширном поле географии США. И все же это немало, чтобы сказать: земля Америка – многоликая, богатая и просторная. Похожесть иных уголков на земли нашей страны порой поразительна. Деревья и травы во многом способствуют сходству. Сосна, дуб, липа, береза, акация, вяз, орешник, черемуха, клен – все было знакомым. И травы: рогоз, осока, папоротник, подорожник, цикорий, клевер, ромашка, пастушья сумка, овсюг, полынь, одуванчики – все узнавалось без особой ботанической подготовки. Но были деревья и травы, нам незнакомые. Надо, правда, сознаться: и у себя дома далеко не всякую зелень знаешь «в лицо». Тут, однако, чутьем понимаешь: это не наше, а это перекроилось сообразно здешним условиям. Держишь дубовый лист – рисунок его иной, и само дерево чем-то неуловимо отличается от всех пород дуба, которые ты встречал. Осина тоже не сестра подмосковной осине. Береза – смуглее, приземистее. Орешник – выше, кустистей. Земляника – крупнее. Вкусом она при алом цвете – трава травою. Надо дождаться спелости темно-бордовой.

Природные краски Америки более яркие, сочные, иногда просто резкие. И если к пейзажу нашей страны точнее всего подходит слово: лиричный, то для Америки эта же степень точности заключается в слове: величественный. Есенин не мог бы родиться в Америке. Тут родился Уитмен.

В географическом словаре Штатов прилагательное Великий, пожалуй, самое ходкое слово. Великие озера, Великие равнины, Великий перевал (на пути в Калифорнию), Великий Каньон… В этих названиях нет рекламной дешевки нынешних дней («Великий суп», например). В них чувствуешь удивление людей, одолевших эти просторы пешим ходом и на волах. Сегодня автомобильная скорость крадет у земли ее величины, и все-таки чувствуешь: Великие озера – это Великие озера, Великие равнины – это Великие равнины.