От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская) - Кротов Антон Викторович
В деревне Азезо, вблизи Гондара, мы поставили палатку на банановом поле (пролезши туда через колючую проволоку). Но через десять минут — не успели мы залечь — нас обнаружили охранники с ружьями. Удивившись (белые мистеры в палатке на банановом поле), позвали начальника охраны. Тот отвёл нас к хозяйке плантации. Как неожиданно! Женщина, лет 50-ти, эфиопка, занимается фермерством; вся земля тут её, и слуги всякие, охрана поля, садовники и прочее, — и растут здесь бананы, манго и другие фрукты. Предлагала она нам спать в доме, но мы предпочли на свежем воздухе, в палатке. Приятно, что есть активные деловые эфиопы, и жаль, что их так мало: ведь всю страну можно было бы засеять! Столько гор, полей, земли, рек пропадает даром, а люди, вместо того чтобы возделывать землю, бегают за нами с криками “Дай мне денег, Ю!”
Вот она, зелёная жизнь, о которой мечтала (только на словах) Нотка и мечтают ещё миллионы людей в больших городах и богатых странах. Без бензина и нефти, без газа и атомных станций, в земле ковыряться, жечь дрова, пить экологически чистую природную воду и жить в экологических травяных хижинах, а на обед есть экологически чистую инжеру из незаражённого нитратами тэффа…
“Меняю квартиру в Липецке на хижину в Эфиопии!” Ага, не желаете? На две хижины! — “Нет, спасибо!” Эх, не хотят теоретические экологи не на теории, а на практике познавать зелёную жизнь. Даже египтянин, устав от Каира, не поменяет свою квартиру с вентилятором в каирской “хрущобе” на зелёную жизнь! Не хотим менять! И даже я, проходя мост через речку здесь, в Эфиопии, подумал: “Неплохо бы неподалёку, не совсем тут, а чтобы не портил вид на реку — открыть ларёк с газировкой и Интернет-кафе! И с сирийским мороженым! Цены бы не было этим местам!” Вот так и гибнет настоящая Африка!
Как лёд растворяется в тёплой воде моря — а если взять его в руки, рассмотреть, то он тает ещё быстрее. Так и эти места, уголки Судана, Эфиопии, Афганистана и подобные, — как последние льдинки в тёплой воде цивилизации. Мы хотим их рассмотреть, приезжаем, но тем быстрее гибнет их своеобразие, тем быстрее они растворяются в море цивилизации с его одинаковой температурой, с его “мировыми ценами” на пепси-колу и на нефть. И даже когда мы говорим: “вернёмся в прошлое” — что мы хотим? Избушку посреди леса или гор, но с тёплым унитазом, компьютером, телефоном и Интернетом? С электричеством и микроволновой печью, с телевизором и мягкой постелью? Так разве это зелёная жизнь? Реально — мы не хотим!
Как в фантастических рассказах, вернувшись в прошлое, легко ненароком его изменить и всё в прошлом и будущем испортить, — так и в путешествии. Мы, жители “будущего”, попав в страну, где сконцентрировалось человеческое прошлое, необратимо травмируем его, портим, изменяем и приближаем к стандартам нашей “мировой” цивилизации. И вот эфиопы строят вышки для мобильников, а суданцы нацепляют на глиняный дом спутниковую тарелку, а в афганские горные деревушки завозят узбекский “Спрайт” и “Кока-колу”.
Город Гондар, в который мы традиционно заехали: тысяча мусорных изделий до сих пор продавалась на базаре, и эфиопские сандалии из автопокрышек за пол-доллара пара изготовлялись на наших глазах. По паре таких сандалий приобрели и мы с Ильёй, целый день в них проходили, а потом спрятали в рюкзак. Теперь эта суперобувь есть у нас дома. Но не только обувка — ведь целых три Интернет-кафе завелись рядом, в центре города. Чудеса прогресса! На улицах Гондара появились продавцы носков — китайских, и носки стоили дороже обуви — вот ещё один штришок к общей картине наступающей единой цивилизаци.
— Хеллоу! Вер-а-ю-го! Гив-ми-пен! Вот-из-юр-нейм! — кричали нам жители Гондара. Крестьяне, юкалы, зазывалы, дети, старухи с дровами, “мистер-как-мне-вам-помочь”, “мистер-дай-мне-1-бырррр!” — всевозможные хелперы и нищие тусовались вокруг замка и на других улицах города. Мы с Ильёй с интересом фотографировали всё.
Между Гондаром и Бахр-Даром шло активное дорожное строительство: клали асфальт, вовеки не виданный здесь. Очередной вечер нас застал в городке Аддис-Земен — разочаровавшись во вписочных способностях простых эфиопов, мы постучались в вагончики дорожных рабочих — и нас вписали дорожники… китайцы! У них и душ, и все блага мира оказались, и даже кто-то из образованных китайцев сумел поговорить с нами по-английски.
В Бахр-Даре мы поехали на водопады Голубого Нила, те самые, которые я так активно фотографировал в прошлый приезд сюда. К сожалению, на Голубом Ниле построили большую и полезную ГЭС, в связи с чем водопад уменьшился втрое, и лишь узкие струи воды стекали вниз там, где когда-то ревел тысячетонный поток. Водопад не стали ликвидировать совсем — ведь доход от туристов тоже нужен, — но его прежний вид исчез навсегда. Так что водопады Нила мы больше не увидим такими, как раньше.
Бахр-Дар весь чинился и строился. Колледж, в котором мы вписывались три года назад, расширился и превратился в университет, сиял новыми корпусами. Чинились дороги, и по новому асфальту проезжали джипы и ослы — ослов, конечно же, больше. Сотни нищих, разлёгшись на центральных улицах, поджидали иностранцев и других обеспеченных граждан, чтобы с их помощью на несколько центов повысить своё благосостояние. Крестьяне продавали на улицах плоды своих полей, и мы закупились местными бананами у смешного бородатого старика — нужно поддерживать крестьян-фруктопроизводителей.
Эфиопы носят на головах всё: кувшины, циновки, канистры, палки, дрова, вязанки травы, детей, ружья девятнадцатого века, тыквы. На носилках под зонтом носят знатных старух — но уже не на голове, а вдвоём, руками. Среди зелёных гор и холмов понатыканы деревни, от десяти до тысячи хижин в каждой. В некоторых деревнях что-то производят, например глиняные амфоры. В лесу производят деревесный уголь, пережигая дрова. Потом этот уголь продают прямо на трассе проезжающим машинам, 15 быр за огромный 40-килограммовый мешок. Некоторые у дороги просят милостыню, даже один человек с ружьём попрошайничал, наверное не на что купить патроны. Нам попался большой грузовик, мы ехали в его кузове и смотрели по строронам.
Водители остановились — вероятно перекусить — в каком-то городке, который мы назвали Инжерабад. Там скопилось 150 человек посмотреть на нас. Всем было интересно. Дети и подростки преобладали, было и несколько старух, и два десятка крестьян с палками и в одеялах, босиком возвращающихся с полей. Все были очень рады видеть нас. Некоторые говорили “Ю”, “Хеллоу”, большинство молчали. Мы сидели на кузове. День склонялся к вечеру.
А посреди толпы, улыбаясь в бороду, молча стоял старик, опёршись на палку, и глядел добрыми глазами. За его долгую жизнь он уже 2–3 раза видел, наверное, иностранцев, и знал, какой восторг это вызывает поначалу.
Водители прошли к кабине, расталкивая толпу. Мы тронулись. 150 человек махали, и кричали, и бежали нам вслед. Только бородатый старик остался стоять неподвижно. Вскоре всё удалилось и исчезло за поворотом.
Мы решили проехать в столицу необычным путём — через посёлок Буре и Некамте. Этот путь длиннее, но кажется нам интереснее. Вечером 2 октября мы оказались в Буре.
Буре. Наркоманская мечеть
Эфиопия, вторая в истории христианская держава мира (с 330 года; первая, как известно, Армения, принявшая христианство в 303 году), — может обрадовать какого-нибудь православного фундаменталиста обилием монастрырей, монахов, церквей в каждом городе, крестов и прочей христианской символики. Однако это не более чем символы. Эфиопские священники и вся церковь давно продались диаволу, имя которому Быр. Да, именно быр (эфиопская валюта) является предметом вожделения всех (надеюсь, всё-таки почти всех) эфиопских священнослужителей. В прошлый приезд мы пытались посетить многие церкви, но уже на входе нас останавливали священники-менеджеры и трясли денег за вход. Так мы никуда и не попали, не говоря о том, чтобы заночевать в какой-то из церквей. На этот раз мы решили и не пытаться обрести кров и блага у эфиопских православных, и обратили свой взор на правоверных.
