В трущобах Индии - Жаколио Луи (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Я слушал, не перебивая тебя, Нариндра, — отвечал заклинатель, — и каждое твое слово отвечало на мою мысль. Но к какому средству прибегнем мы, чтобы добиться своей цели? Ты знаешь характер Сердара и непоколебимость его убеждений.
— Я нашел это средство, Рама!
— Какое?
— Сам Нана-Сагиб должен действовать в этом случае, мы сами по себе ничего не сделаем.
— Он никогда не согласится.
— Ошибаешься, Рама, — холодно отвечал Нариндра, — я решился на все, чтобы устранить непоправимое несчастье.
— Даже изменить Нане? — спросил заклинатель.
— Ты забываешь, Рама, что я королевского происхождения; я также потомок древних королей, я последний представитель династии махратов, которая царствовала на Декане и никогда не подчинялась могольским владыкам Дели. Сама Англия признала право моего отца на титул раджи, но я не хотел быть пенсионером англичан и войти в стадо набобов без королевства, которое украшает собою зало вице-короля Калькутты. Я никогда не склонял головы перед Наной и не связывал себя клятвой с его судьбой… Но не бойся, я не изменю ему, я хочу только принудить этого малодушного человека действовать, хоть раз в своей жизни, как подобает царственному лицу… И я хотел просить тебя сегодня же вечером присутствовать при нашем разговоре, в тот именно час, когда Сердар совершает свой обычный объезд кругом озера… Мне необходимо будет твое присутствие, Рама!
— Хорошо, я пойду с тобой.
— Я хочу просить у тебя одного обещания.
— Какого?
— Что бы ты ни видел и ни слышал — не вмешивайся.
— Это так важно?
— Я хочу спасти Сердара.
— Даю тебе слово.
— А теперь, что ты хотел мне сказать?
— Мне ничего не остается, как удалиться, Нариндра, у нас с тобою одинаковые мысли. Как и ты минуту тому назад, я находил, что Сердар губит себя навсегда, не принося никакой пользы нашему делу, которое так неумело защищал Нана-Сагиб; но напрасно я ломал себе голову, я не находил исхода.
— До вечера! Если я не проснусь сам, так как с самого ухода своего из Бомбея ни минуты не отдыхал, то дай мне знать, едва только Сердар выйдет.
— Хорошо… Да хранит твой сон Индра, твой покровитель, и да пошлет он тебе во сне счастливое предзнаменование.
VI
В тот час, когда Сердар отправлялся на обычный осмотр озера — мера предосторожности, которой он никогда не упускал из виду, — он послал предупредить Барнета и Барбассона, чтобы они готовились сопровождать его. Накануне еще пришел он к тому убеждению, что на шлюпке недостаточно иметь двух человек, из которых одному приходится следить за машиной, а другому управлять рулем, а потому в случае какой-либо тревоги ему с одним спутником трудно располагать свободой действий.
Он был еще печальнее и мрачнее обыкновенного. Увлеченный великодушием своего характера, он дал клятву утром, что не покинет Нана-Сагиба, пока не водворит его в безопасное место. Он не сожалел об этом, потому что приписывал неосторожности своих родных новые меры, принятые вице-королем, чтобы завладеть изгнанником; он не мог только побороть горьких душевных мук, исполняя то, что считал своим долгом. Он не скрывал от себя, что он погубил не только планы своего счастья, которые составлял в течение стольких месяцев, видя в будущем свое честное имя восстановленным, свой собственный очаг, любовь близких, счастливую жизнь, наконец… свою сестру, которая спешила в Индию, чтобы обнять его. Она к великому огорчению своему узнает, что он, вопреки ее призыву, продолжает безрассудную борьбу, сделавшуюся преступной после амнистии правительства, которое поступило в этом случае очень умно, выказав себя великодушным. Каково же будет горе этой дорогой сестры, когда она увидит, что он остался глух к голосу сердца и рассудка? А между тем не исполнил он разве своего долга, приготовив это убежище в Нухурмуре, куда он привез принца после побега, и неужели он до конца своей жизни должен находиться в зависимости от капризов изгнанника? Мысли эти толпились в его голове и мучили его. Увы, еще накануне он был свободен… свободен ехать, куда хочет, и Нана только одного просил у него: отыскать какой-нибудь отдаленный остров и свезти его туда на «Диане», но позже… увлеченный своей рыцарской натурой, он связал себя клятвой, которая не позволяла ему даже встретить своей сестры, потому что для этого он должен был выказать покорность… обезоружить себя… а он не мог этого сделать.
Но ведь ничего нет бесчестного в таком подчинении… Когда борьба кончена, когда нет армии, нет регулярных войск, закон победителя есть закон страны… а когда не сражаются, особенно за свою страну, это дает право обращаться с тобою, как с разбойником большой дороги… Жизнь Нана-Сагиба в полной безопасности, его одного пощадят, а остальных повесят… Не безумие ли это, безумие, которого никто не поймет, упорствовать и не сложить оружия?
Странно, что Сердар пришел мало-помалу к тому же рассуждению, какое Нариндра изложил Раме, но у логики есть свои несокрушимые законы. Нана отказался сдаться, пусть так, это его дело, и пока борьба продолжалась при обыкновенных условиях, честь требовала оставаться ему верным; но с того дня, как англичане объявили, что они не лишат жизни вождя восстания, а повесят всех, кто не сложит оружия, было низостью со стороны Нана держать при себе горсть верных ему людей, которые вследствие этого должны были кончить жизнь свою на веревке, тогда как он, по словам Нариндры, рисковал только тем, что становился пенсионером Англии.
Сердар, конечно, не доходил до таких крайних заключений, чувство чести было у него слишком сильно, чтобы рассуждать таким образом, но он чувствовал, сам не признаваясь себе в этом, что на месте Нана он не поступил бы таким, по выражению Нариндры, эгоистичным образом. Долго прогуливался он по долине, предаваясь мучительным думам, но в конце концов, как и всегда, поборол себя и свои болезненные сожаления.
— Жребий брошен, — сказал он, — слишком поздно; я поклялся и сдержу свою клятву.
И он послал сказать Барнету и Барбассону, чтобы они отправлялись к шлюпке.
Не успели они отъехать от берега, как Нариндра и Рама отправились к Нана-Сагибу.
— Что нужно? — спросил принц, приподымаясь на диване, удивленный тем, что они вошли к нему без всякого доклада.
— Нам нужно поговорить с тобою, Нана, — отвечал Нариндра, — а так как все это должно остаться тайной между тобою, Рамой и мною, мы ждали отъезда Сердара, чтобы прийти к тебе.
— Что случилось? — спросил принц, заинтригованный торжественным тоном махрата.
— Я прямо пойду к цели, Нана, — продолжал Нариндра.
— Мы пришли просить тебя освободить Сердара от клятвы, которую он дал тебе сегодня утром под влиянием великодушия, ибо этим он подписал свой смертный приговор, а твоя, — он хотел сказать «особа», но поправился, — твоя свобода не стоит жизни такого человека.
— По какому праву явились вы сюда? — надменно спросил принц.
— По какому праву? — перебил его Нариндра. — Приступим же сейчас к решению нашего вопроса, нам некогда терять времени. Вот оно, мое право.
И он навел револьвер на Нана-Сагиба.
— Ты хочешь убить меня?
— Нет, но убью, если ты будешь упорствовать. Я спасу тогда жизнь шести человек, а это чего-нибудь да стоит.
— Как смеешь ты третировать меня, потомка императоров могольских?
— Во мне также течет королевская кровь, Нана, и еще более древняя, чем твоя. Не будем спорить, я держу тебя в своей власти и пользуюсь этим.
— Чего ты хочешь от меня?
— Я говорил уже, но могу объяснить еще раз, чтобы ты меня лучше понял. До амнистии, объявленной англичанами, известие о которой я принес сегодня утром, мы все могли одинаково биться за твою жизнь и, конечно, до самой смерти защищали бы тебя. Сегодня положение изменилось: англичане дали слово пощадить твою жизнь и назначить тебе пенсию, сообразную твоему сану, тогда как нам, если мы не воспользуемся амнистией, обещают три сажени веревки, т.е. позорную смерть воров. Ты заметил, вероятно, что ни я, ни Рама не присоединились к клятве, данной тебе европейцами?
