Охота за головами на Соломоновых островах - Майтингер Кэролайн (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗

Событие произошло две недели назад, и, хотя копье не было отравленным, процесс воспаления давал себя знать.

Местный врач извлек добрый десяток зубов из раны, но их было слишком много, и они продолжали выходить из раны наружу. Нога была сейчас в таком серьезном состоянии, что Сэмми надо было срочно ложиться в больницу, находившуюся в Рабауле. До прихода «Накапо» в Киету не было возможности отправить больного в Рабаул. Сэмми был лишь одним из многих страдальцев на «Накапо»; подъехав к трапу шхуны, мы почуяли запах других жертв Бугенвиля.

Трехдневные поиски бизнеса принесли шкиперу «Накапо» ощутительные результаты, так как к моменту выхода в море на «Накапо» находилось шестеро белых и сорок один туземный пассажир, которым надлежало проплыть до Рабаула три сотни миль на судне, имеющем в длину всего лишь шестьдесят пять футов и лишенном пригодных для лежания мест. К туземным пассажирам относились команда судна, сопровождавшие Сэмми полицейские и вновь завербованные рабочие. Впрочем, один туземец составлял исключение: он только что убил свою жену новеньким топором, и ехавший с нами французский католический священник отвозил убийцу в Рабаул, где его должны были предать суду.

В момент отплытия мы не видели наших спутников и лишь утром за завтраком встретились с «белыми элементами», усевшимися вокруг стола. Это было невиданное сборище необычных лиц, к которым мы причисляем и нас… Справа, на койке в конце стола сидел католический священник, не говоривший по-английски. Это была странная личность с тщательно обритой головой при небритом, поросшем чем-то непонятным лицом. Скорее всего, это была черная щетина, делавшая еще более страшной голову священника и без того напоминавшую голый череп с горящими в нем черными глазами. На священнике была выцветшая, лоснящаяся от пота ряса, от которой так воняло, что сопровождаемый священником меланезиец мог бы упасть в обморок. Но будучи убийцею, он не обладал достаточной тонкостью чувств. Вонь, исходившая от священника, распространилась по всему судну, и без того пропитанному неестественным сочетанием запахов.

Двое других пассажиров, сидевших рядом со священником, напоминали исполнителей эстрадного номера, именуемого «танец смерти». Круто посоленные янки, они были в данный момент вербовщиками, а до этого золотоискателями, торговцами и даже спекулянтами крупной недвижимостью в штате Флорида. Короче, воплощенные авантюристы. Трудно было себе представить этих двух типов, только что вырвавшихся из адского пекла бугенвильских зарослей, разъезжающими на роскошных, купленных в рассрочку «дьюзенбергах» или кутящими в дорогих барах Флориды с прибывшими на купальный сезон красавицами.

Перевозимые на «Накапо» завербованные туземцы были добычей вербовщиков, компенсировавшей перенесенные лихорадки, сломанные ноги и голодание в чаще, где носильщики бросили их на произвол судьбы среди враждебно настроенного населения. Смертельно бледные, бритоголовые, поросшие щетиной, они сохранили франтовские замашки флоридских покорителей сердец. Это были тертые парни, но их присутствие доставляло нам радость хотя бы тем, что наши земляки лихо и гнусаво говорили на американском жаргоне, которого мы уже два года не слыхали.

Сэмми — стопроцентный англичанин — смотрел на них с недоумением.

Обеденный стол накрывался скатертью (точнее, полотнищем красной материи, идущей на набедренные повязки; я не сомневаюсь, что этот кусок материи использовался ранее по прямому назначению), за столом молча присутствовал шкипер. Его место было на гакаборте, рядом с гальюном, локтями он опирался на стол, а по другую сторону от него выпячивался зад рулевого матроса. Теснота была неслыханная.

В перерывах между завтраками, обедами и ужинами мы находились на кормовой палубе одни, если не считать наших двух флоридских соотечественников, превративших крышу каюты в свою спальню и посещавших гальюн без всякого стеснения.

Передняя палуба была превращена в мужское спальное отделение. В трюме, набитом мешками копры, ночевала часть туземцев, спавших в ужасающей тесноте и духоте, так как люк трюма задраивался. Кто не помещался в трюме, спал вповалку на палубе. Тут же стояли носилки для троих белых пассажиров.

Три сотни миль — достаточно утомительный переход даже на «цивилизованном» судне, а на «Накапо» это просто пытка. Свое плавание мы начали уверенно, делая по пяти миль в час, но уже на следующее утро мы встали возле какой-то плантации под погрузку дополнительной партии копры. Плантатор, усиленно занятый погрузкой, не обратил на нашу экспедицию ни малейшего внимания, а погруженная им копра вытеснила на палубу трюмных обитателей. Теперь не было буквально вершка, не занятого сидящими, лежащими или стоящими туземцами. С этого момента «Накапо» стал неотличим от кораблей, когда-то возивших невольников с Золотого Берега.

Судно было так перегружено, что борта в средней части выступали над водой не больше чем на восемнадцать дюймов, а скорость хода снизилась на одну треть. Все это было к выгоде шкипера: чем больше времени займет переход до Рабаула, чем больше будет груз, тем удачнее рейс. Видимо, на шхуне был достаточный запас горючего.

Мы проходили район, отмеченный на имевшейся у Сэмми карте надписью: «Есть сведения о рифах, находящихся в шести милях от берега». Если на карте напечатано «есть сведения», то можно не сомневаться в их правильности. Вопрос только в том, не находятся ли уже эти рифы под днищем нашего корабля.

В примечании, напечатанном на той же карте, говорится: «Поскольку острова изучены слабо, а большинство вообще не изучены, то плавание должно осуществляться с большой осторожностью». Сама же карта составлена по работам Д'Антркасто [23] XVIII века с поправками, внесенными в 1918 году.

Вдруг двигатель шхуны издал хорошо знакомый звук, который слышится перед тем, как мотор глохнет. Мы начали осматриваться кругом в поисках волн и ряби, являющихся признаками наличия рифов. Ничего опасного мы не обнаружили, но когда мотор остановился, нас понесло течением к югу с неменьшей быстротой, чем мы раньше двигались к северу.

Сидевший с нами Сэмми прекратил рассказывать страшные воспоминания о Бугенвиле и отправился в машинное отделение, бросив нам фразу, что шкипер умышленно прекратил работу мотора. Через два часа, когда мотор заработал, Сэмми вернулся и заметил, что задержка принесла шкиперу пятнадцать долларов чистой прибыли.

Следующая задержка была для шкипера еще выгодней. На этот раз рулевой, сидя на столе, заснул, удерживая ногой рулевое колесо. Всю ночь мы описывали огромные круги, не достигнув, впрочем, ни Гавайских островов, ни небесного рая. В ту ночь мы, имея на борту сорок восемь человеческих душ, напоминали легендарное, лишенное экипажа судно, несущееся по волнам. Все следующее утро шли в обратном направлении, чтобы найти ориентиры и лечь на правильный путь. Наши соотечественники-вербовщики выражались по этому поводу довольно крепко.

В перерывах между всякими задержками мы продвигались вперед, усталые и ослепленные блеском воды. Оба вербовщика спали круглые сутки, просыпаясь только в часы еды, а католический священник ел и продолжал благоухать, читая катехизис и не произнося ни слова на каком-либо языке. Его черная фигура образовывала темный силуэт на фоне сверкающей воды, и он казался чуждым на этом фантастическом «невольничьем корабле», таким далеким от мира, в том числе и от своеобразного мира двух спекулянтов флоридской недвижимостью.

Сэмми мы приняли в нашу компанию и предоставили ему возможность проводить весь день в нашем обществе. Он был очень обеспокоен медленностью нашего продвижения вперед, так как рана требовала перевязки и положение становилось все серьезнее. Белые пассажиры бездельничали, а туземцы на носовой палубе трудились, как муравьи.