Дунайский лоцман. Необыкновенные приключения экспедиции Барсака - Верн Жюль Габриэль (серии книг читать бесплатно txt, fb2) 📗
Люди и животные хорошо отдохнули, караван шел быстрее, чем обычно, и было всего шесть часов вечера, когда мы дошли до этой деревни.
Нас ожидала самая дружеская встреча: сам старшина пришел к нам с подарками. Барсак благодарил, ему отвечали приветственными криками.
— Меня не так горячо принимают в Эксе, когда я прохожу там курс лечения, — убежденно сказал Барсак. — Я в этом был уверен: неграм только и недостает избирательных прав.
Кажется, господин Барсак прав, хотя господин Бодрьер сомнительно покачивал головой.
Старшина продолжал расточать любезности. Он предложил нам расположиться в лучших хижинах деревни, а нашу спутницу просил принять гостеприимство в его собственном жилище. Этот горячий прием пришелся нам по сердцу, и дальнейшее путешествие уже представлялось нам в розовом свете, когда Малик, приблизившись к мадемуазель Морна, быстро сказала ей тихим голосом:
— Не ходи, госпожа, умрешь!
Мадемуазель Морна в изумлении взглянула на маленькую негритянку. Само собой разумеется, что я тоже услышал ее слова: это долг всякого уважающего себя репортера. Но их услышал и капитан Марсеней, хотя это и не его ремесло. Сначала он казался изумленным, потом, после короткого размышления, решился.
Он в два счета освободился от назойливого старшины и отдал приказ устраивать лагерь. Я заключаю, что нас будут хорошо охранять.
Эти предосторожности заставляют меня задуматься. Капитан — знаток страны черных; неужели и он верит в опасность, о которой предупредила Малик?
Значит?…
Значит, я должен предложить себе перед сном вопрос: «Кто же прав, Барсак или Бодрьер?»
Быть может, я это завтра узнаю.
В ожидании я остаюсь в затруднении.
Амедей Флоранс.
ТРЕТЬЯ СТАТЬЯ АМЕДЕЯ ФЛОРАНСА
«Экспансьон Франсез» опубликовала третью статью своего специального корреспондента 5 февраля. По причинам, которые читатель скоро узнает, это была последняя статья, полученная газетой от ее ловкого репортера. Поэтому читатели, «Экспансьон Франсез» долгие месяцы не разгадали загадки, поставленной Амедеем Флорансом в последних строках его статьи, той загадки, полное разрешение которой даст последующий рассказ.
ЭКСПЕДИЦИЯ БАРСАКА
(От нашего специального корреспондента)
Чего боялась Малик?- Дунгконо.- Станем друзьями!- Гельтапе.- Крещение ослов. — Терпение. — Канкан. — Колдун. — Будем рассуждать. — Ночной шум.
Канкан. 24 декабря. Мы прибыли сюда вчера утром и отправимся в дальнейший путь завтра, в день рождества.
Рождество!… Мои мысли уносятся на родину, от которой мы так далеки (шестьсот пятьдесят километров от Конакри, по сведениям непогрешимого господина Тассена). Я думаю с удовольствием, которого прежде не испытывал, о равнинах, покрытых снегом, и в первый раз за многие годы у меня появилось страстное желание положить свои башмаки в камин, что, по меньшей мере, доказывает, что когда-то у меня был такой.
Но не будем умиляться и вернемся к тому месту, где оборвались мои записки об экспедиции Барсака.
Итак, в предыдущей статье я рассказал, что в момент, когда старшина и жители Даухерико приглашали нас принять их гостеприимство, Малик сказала на своем наречии мадемуазель Морна:
— Не ходи, госпожа, умрешь!
После этой фразы, услышанной капитаном, решено было устроить лагерь вне деревни, в том месте, где мы остановились. Капитан Марсеней, посовещавшись с Малик, приказал туземцам удалиться, чего требовали обстоятельства. Они возражали, уверяя в своих добрых чувствах, но капитан Марсеней не поддался и твердо велел им удалиться и не подходить к лагерю ближе чем на пятьсот метров. Мы скоро увидим, что эти предосторожности не были излишними.
Господин Бодрьер, верный сторонник благоразумия, горячо одобрил принятые решения, хотя и не знал их причины. Господин Барсак, которому уже представлялось, как его с триумфом проносят под лиственными арками, украшенными трехцветными лентами, не мог скрыть досады.
— Кто здесь приказывает, господин капитан?
— Вы, господин депутат! — холодно, но вежливо ответил офицер.
— В таком случае, почему вы, не спросив моего мнения, приказали разбить лагерь в поле, вместо того чтобы остановиться в деревне, и прогнали добрых негров, воодушевленных самыми лучшими намерениями?
Капитан сделал паузу, как в театре, и спокойно ответил:
— Господин депутат, если вы в качестве начальника экспедиции выбираете путь и устанавливаете походный порядок, то и я должен защищать вас, выполняя мой долг. Правда, мне следовало предупредить вас и раскрыть причины моего поведения, но приходилось спешить. Я прошу меня извинить, если я пренебрег этой…
До сих пор все было хорошо. Капитан Марсеней признал свою вину, и господин Барсак счел себя удовлетворенным. К несчастью, — и, возможно, тут сыграло роль другое соперничество, — капитан волнуется, когда он раздражен, и вот он бросил неловкое слово, как искру в порох:
— …Если я пренебрег этой формальностью, — закончил он.
— Формальностью?! — повторил господин Барсак, багровея от гнева.
Ведь он с юга, господин Барсак, а об южанах говорят, что у них в жилах течет ртуть. Я чувствую, что начинается бестолковщина.
Барсак начал, весь дрожа:
— А теперь, по крайней мере, не соблаговолите ли вы открыть те могущественные мотивы, которые так вас взволновали?
Так я и предчувствовал! Теперь очередь капитана сердиться. Он отвечает сухим тоном:
— Я узнал, что против нас устроен заговор.
— Заговор!- иронически восклицает Барсак.- Среди этих честных негров! В тридцати пяти километрах от Тимбо!… В самом деле!… Ну, и кто же открыл вам этот… заговор?
Нужно видеть, как Барсак произносит слово «заговор»! Он раздувает щеки, округляет глаза. Боже! Что, если бы он был в этот момент в Марселе?
— Малик, — коротко отвечает капитан.
Барсак принимается хохотать. И как хохотать!
— Малик! Эта маленькая рабыня, за которую я заплатил двадцать пять су!…
Барсак извращает факты. Во-первых, Малик не рабыня, так как рабства нет на французской территории. Депутат должен это знать. И затем, Малик — очень «дорогая» женщина. За нее заплачено целых двадцать пять франков, старое ружье и кусок материи.
Однако. Барсак продолжает:
— …двадцать пять су!… Вот большой авторитет, в самом деле, и я чувствую, что вас обуял страх…
Капитан чувствует удар. При слове «страх» он делает гримасу. Он овладевает собой, но я понимаю, что он разъярен.
— Позвольте мне не разделить ваши опасения,- продолжает между тем Барсак, все больше и больше разгорячаясь. — Я буду героем, я! Я один отправлюсь в деревню на ночлег и завоюю отдых!
Вот уж начинаются настоящие глупости. Я это предвидел.
— Я вам этого не советую,- возражает капитан.- Я не знаю, ошиблась Малик или нет, но в случае сомнения надо принимать решение, которого требует благоразумие. Мои инструкции на этот счет строги, и я не задумаюсь, в случае надобности, действовать против вашей воли.
— Против моей воли!…
— Если вы попытаетесь нарушить приказ военного командира и выйдете из лагеря, я, к сожалению, принужден буду держать вас в вашей палатке под надежной охраной. А теперь- ваш покорнейший слуга, господин депутат! Я должен наблюдать за устройством лагеря, и у меня нет больше времени спорить. Имею честь вас приветствовать!
И с этими словами капитан поднес руку к кепи, повернулся по всем правилам военных уставов и удалился, оставив депутата Юга на волосок от апоплексического удара.
Впрочем, откровенно говоря, я и сам был недалек от этого.
Злоба Барсака была тем сильнее, что эта сцена произошла в присутствии мадемуазель Морна. Депутат устремился за капитаном с очевидным намерением затеять ссору, которая могла кончиться трагически, когда наша компаньонка задержала его:
