Два года на северной земле - Урванцев Николай Николаевич (книги онлайн txt) 📗
В. Ю. Визе, секретарь Л. Муханов, капитан В. И. Воронин, его старш. пом. Ю. К. Хлебников, корреспондент Б. В. Громов и ряд других.
Рассказали В. Воронину о сделанных промерах, и, воспользовавшись нашими указаниями, он провел судно в пролив и поставил его на якорь в непосредственной близости берега.
Прежде всего нам пришлось сделать небольшой доклад о проделанной работе и продемонстрировать сделанные карты. По окончании его было устроено небольшое совещание, на котором рассматривали вопрос, как «Сибирякову» пойти дальше. Имелось несколько вариантов: через пролив Вилькицкого, Шокальского, Красной армии и вокруг северной оконечности земли. Пролив Вилькицкого был уже изучен, Шокальского несомненно посетят и изучат идущие сюда «Русанов» и гидрографическое судно «Таймыр». Пролив Красной армии из-за узости, обилия мелких островков, айсбергов и вероятного присутствия подводных рифов и камней едва ли судоходен. Остается путь вокруг северной оконечности земли мимо мыса Молотова. Наличие там открытой воды, виденной нами еще в мае, и малая деловитость полярного моря нынешний год позволяют надеяться, что пройти здесь будет не трудно. А обогнуть на судне Северную Землю — это достижение не малое. Таково было наше мнение, и командование с этим согласилось.
Картограф Я. Гаккель немедленно принялся снимать копию с нашей карты, чтобы по ней капитан мог повести судно в обход. Мы же в сопровождении гостей отправились на берег показать свои владения.
Продемонстрировали собак, сани, упряжь и угостили в доме чаем. В заключение пришлось по настоянию кинооператора В. Шнейдерова проделать довольно нелепую сцену ожидания и встречи судна. Оператор заставил нас стоять на берегу напряженно всматривающимися вдаль. Затем Ушаков должен был завопить: «Вот он, вот он!», а остальные открыли беспорядочный огонь из винтовок (зачем? ведь на судне все равно ничего не услышали бы). В довершение этой дикости Журавлев должен был еще начать с винтовкой приплясывать и выкрикивать: «Вот он, пароход, вот, вот!». Вся эта фантастическая инсценировка шла в разрез со всеми нашими настроениями. Если бы нам пришлось зимовать еще лет пять в условиях несравненно более трудных, мы наверное встретили бы судно с большим спокойствием и достоинством, чем по этой сцене. Но как мы ни убеждали кинооператора, он стоял на своем. Из уважения к нашим первым за два года гостям пришлось уступить, хотя Журавлев долго отплевывался и ругался, вспоминая обстановку киносъемки.
К счастью, впоследствии при редактировании ленты этот эпизод, как нелепый и антихудожественный, был выброшен.
Сутки прошли, как в котле. Приходилось рассказывать подробности нашей жизни и работы, отвечать на сотни вопросов, показывать и объяснять, в свою очередь расспрашивать о новостях внешнего мира: политических событиях у нас и за границей, наших хозяйственных и технических достижениях. Правда, в основном нам это было известно по радио и раньше, но многие детали и факты являлись новостью.
Большим вниманием гостей пользовался медвежонок. Оставшиеся брат с сестрой жили очень дружно и никуда не уходили друг от друга, так что в конце концов на цепи сидела только одна Маша, Миша же гулял на свободе. За несколько дней перед приходом парохода Маша издохла, вероятно проглотив кусок сала со стеклом, осколки которого валялись повсюду в изобилии. Миша теперь сидел рядом и не отходил от трупа. Впрочем, здесь едва ли была одна привязанность, так как Миша успел уже выесть у мертвой изрядную часть сала на боку. Но этого из гостей никто не замечал, и все восхищались трогательной привязанностью полярного звереныша.
Простояв почти сутки, «Сибиряков» тронулся в дальнейший путь в тот момент, когда на горизонте показался «Русанов». Одно судно ушло, на смену ему бросило якорь другое. «Остров Домашний становился морским полярным портом», шутили мы.
«Русанова» встретили также заблаговременно в море, а Журавлев в роли лоцмана провел и поставил судно так, что до берега оставалось не более 30–40 м, благодаря чему вьгрузку можно было закончить в кратчайший срок.
Нам на смену приехали: начальником географ Нина Демме, радист Иойлев, метеоролог Зенков и каюр Мирович. Двоих мы уже знали: Демме и Иойлев зимовали на Земле Франца-Иосифа 1930/31 году и ехали тогда вместе с нами на «Г. Седове». Немедленно началась выгрузка продовольствия для радиостанции, угля, топлива и т. д. Ушаков отправился передавать оставшееся имущество и продовольствие, которого имелось еще минимум на 1? года на четверых. Одновременно мы перевезли на пароход имущество и груз, подлежащий отправке.
Демме привезла с собою двух кошек, которых немедленно и поселила в доме, куда теперь собакам и, в частности, щенкам вход был категорически и навсегда воспрещен. Эти «кошечки» поэтому сразу же приобрели в нас своих злейших врагов. И я и Журавлев искали минуту, когда можно было бы кошек незаметно выпустить на улицу, чтобы Махно, Бандит и прочие проверили крепость их шуб, но Нина Петровна зорко охраняла своих любимцев от собачьей своры, сразу перешедшей в разряд неблагонадежных.
16-го выгрузка была закончена. На берег перекинули дополнительный двухлетний запас продовольствия: 14 тонн угля, 10 кубометров дров, кронштейн ветросиловой установки, поврежденный в один из весенних штормов текущего года, и резервный керосиновый мотор. Днем разразился довольно порядочный шторм, что и задержало отплытие судна до ночи.
Курс был взят на пролив Шокальского с целью его исследования в отношении глубины и доступности для судоходства. Кроме того намечалась постройка небольшого домика на западном берегу в районе мыса Оловянного, чтобы облегчить исследовательскую работу в этих местах.
Вблизи мыса Якова Свердлова кроме лежавших у берега и заснятых нами мелких островков оказалось еще несколько новых, расположенных километрах в десяти — сорока от берега, грядою меридионального простирания. Все они каменисты, весьма низменны, едва поднимаясь на 10–15 м над уровнем моря, почему и остались ранее незамеченными, теряясь зимою среди торошенных морских льдов. Островам, а их набралось всего восемь, из них наибольший около 2,0, а наименьший менее 0,1 км в поперечнике, было дано название Краснофлотских.
У мыса Бубнова судно остановилось, на берег съехала артель плотников, свезли строительные материалы, и за сутки из брусков и досок, за отсутствием фанеры, был построен домик размером 3X4 м с небольшими сенцами. В домике сложили трехмесячный запас продовольствия на двоих, а в сенях — соответственное количество керосина, дров и угля.
По окончании строительства двинулись в пролив Шокальского, где и произвели промеры глубины по оси пролива и поперек его в трех местах: в южной, средней и северной частях. Оказалось, что пролив весьма глубок, подтверждая мой вывод о его тектоническом происхождении. Глубины колебались в пределах 200–300 м и даже в непосредственной близости берега они нередко превышали 100 метров.
20 августа кончили гидрологические исследования и направились в пролив Вилькицкого к мысу Челюскина для постройки полярной станции, что являлось основной задачей «Русанова».
Пролив Вилькицкого, как и Шокальского, был совершенно чист от льда. За все время плавания у Северной Земли нам пока не попалось ни одной даже самой мелкой льдинки.
А «Сибирякову» пришлось туговато. Дойдя беспрепятственно до северной оконечности земли, он встретил здесь тяжелые паковые льды уже милях в десяти от берега. Однако, пользуясь прибрежной полыньей, судну удалось обогнуть мыс Молотова и спуститься к югу вдоль восточного берега острова Комсомолец до пролива Красной армии. Здесь лед оказался очень тяжелым и невзломанным. Пятимильную перемычку форсировали в течение 40 часов, все время прибегая к помощи аммонала, и лишь у фиорда Матвеевича вновь выбрались на чистую воду, но и то не надолго. Вдоль восточного берега острова Большевик льды снова оказались весьма тяжелыми и сплоченными вследствие нажимных северо-восточных ветров.
21 августа вечером «Русанов» подошел к северной оконечности Азии — мысу Челюскина — и бросил якорь примерно в километре от берега невдалеке от знака — каменной пирамиды, поставленной Р. Амундсеном во время его зимовки в 1918/19 году. Часть зимовщиков и Р. Самойлович поехали выбирать место для станции, а шлюпка с гидрографом Ануфриевым отправилась на промер, чтобы выяснить, как близко можно подвести судно к берегу.
