Мореплаватели солнечного восхода - Хироа Те Ранги (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

Мореплаватели XIV в., заселяя новые места, вероятно, привезли с собой из Центральной Полинезии семена всевозможных культурных растений. Однако они прибыли в более холодные страны, где кокосовые орехи, плоды хлебного дерева и бананы не вызревали. Направляясь на юг, переселенцы, вероятно, учли вредное влияние, которое может оказать холод на семена растений. В одной из легенд об «Аотеа» упоминается, что Ронгоронго, жена Тури, хранила клубни сладкого картофеля в двойном поясе, который она носила вокруг талии, чтобы согревать их теплом своего тела. Поэтому сладкий картофель получил почетное название «Пояс Ронгоронго».

Хотя сладкий картофель, таро, ямс и тыква прижились на новой земле, они давали здесь только один урожай в год. Почву приходилось ежегодно тщательно обрабатывать. Хранилища начали устраивать в ямах или в полуподземных помещениях, засыпанных сверху землей. Таких хранилищ нет в Центральной Полинезии, где в них не ощущалось необходимости благодаря жаркому климату, позволявшему собирать многократный урожай. Сладкий картофель оказался в новых условиях самой урожайной из всех завезенных культур, и его большое хозяйственное значение вызвало к жизни новый обряд, совершавшийся во время посадки картофеля. Новый бог, способствующий урожаю сладкого картофеля, был введен в маорийский пантеон, и его изображения высекались из камня. Обычная копалка была усовершенствована: к ней стали привязывать резную подножку, а рукоятку начали покрывать резьбой.

Для выделки лубяной одежды была завезена бумажная шелковица. Однако это растение не прижилось в Новой Зеландии, да и лубяная одежда не годилась в условиях более холодного климата. Потребность в теплой одежде привела к испробованию новой техники плетения ткани, напоминавшей плетение рыболовных снастей, но с применением нового материала — волокна, обнаруженного в местном льне. Плащи и накидки выделывались из внешней оболочки льняных стеблей, и вода стекала по ним как по кровельной дранке. Изобретательный женский ум и умелые руки внесли ряд усовершенствований, в результате которых появились разнообразные одеяния. В качестве народной одежды сохранились древние соломенные плащи, но для племенной знати начали изготовлять платья с отделкой из выкрашенных шнуров, перьев и разноцветной тесьмы. Женщины изобрели способ ручного тканья и тем самым проложили дорожку, которая уводила переселенцев все дальше и дальше от искусства и ремесел их тропической родины.

Нужно впитать в себя культуру тропической Полинезии, чтобы до конца понять, чего лишились первые маорийские переселенцы и что они приобрели на своей новой родине. Они не только лишились некоторых продовольственных культур, которые обеспечивали обильные урожаи на тропических островах, но и почему-то не захватили с собой свиней и домашней птицы, если только не считать, что животные погибли по пути. Из трех видов домашних животных, распространенных в Полинезии, только собака попала в Новую Зеландию. Полинезийское слово «моа», означавшее домашнюю птицу, послужило здесь именем большой бескрылой птице, ныне вымершей. Леса Новой Зеландии изобиловали пернатыми, в связи с чем были изобретены новые способы ловли птиц и их приручения. Корыта с водой для приманки, резной силок, копье из заостренной кости для метания в птиц, голубятни — все эти местные изобретения неизвестны в других частях Полинезии. Реки, озера, побережье, рифы и море стали источниками продовольствия и с лихвой возместили отсутствие культурных съедобных растений, которые не могли прижиться в условиях более холодного климата.

Более всего поразили переселенцев местные леса: нигде в Полинезии не встречали они деревьев таких размеров. С трепетом взирали строители лодок на огромные стволы тотара и сосны каури. Я как будто вижу, как они совершали ритуальный обряд в честь Тане и с восторгом обнимали стволы великолепных деревьев. Геологи-практики, они, вероятно, до тех пор продолжали раскалывать и испытывать камни, пока не нашли месторождения базальта, где и устроили каменоломни, чтобы добывать материал для тесел.

Вооруженные большими и тяжелыми теслами, маорийцы валили лесных гигантов и изготовляли из них долбленые корпуса лодок. Долбленые челноки благодаря гигантским размерам деревьев получались такими широкими, что они, подобно ладьям, не нуждались в дополнительной опоре, и поселенцы перестали прибегать к балансиру.

Маорийцам пришлось приспособить к климату Новой Зеландии и архитектуру своих жилищ. Здесь нужна была защита от холодных ветров, и примитивные строения тропической Полинезии оказались непригодными в новых условиях. Чтобы утеплить дома, маориицы опустили пол ниже уровня земли и стали строить стены из толстых соломенных пластов. При сооружении больших общинных домов вместо обычных круглых столбов стали применять обтесанный строевой лес. В Центральной Полинезии художественный вкус строителей проявлялся в плетеных узорах. В Новой Зеландии маорийские ремесленники начали вырезать на главных опорных столбах и на стенных столбах условные изображения человеческих фигур. Обладая чувством симметрии, они покрывали верхние деревянные части стропил и конек раскрашенной плоской резьбой, чем достигали ритма в рисунке. Декоративные украшения маорийских общественных домов — результат развития местной архитектуры, для которого первоначальным толчком послужил холод.

В добавление к богатым запасам базальта Новая Зеландия одарила переселенцев жадеитом (нефритом). Он, встречался в виде гальки в реках западного побережья Южного острова, который поэтому и назвали Те Ваи-поу-наму (Вода, содержащая жадеит). Из жадеита делались украшения и короткие военные палицы, передававшиеся по наследству как драгоценность. Однако самыми замечательными изделиями из этого материала были резцы и тесла с острыми, словно стальными, лезвиями.

Дерево тотара давало прочную, но мягкую древесину. Располагая хорошим строевым материалом и превосходными орудиями, маорийские резчики превратили ремесло в искусство, равного которому не было не только в Полинезии, но и на всем Тихом океане.

Специалисты, изучавшие маорийское искусство, находились под сильным влиянием теории о том, что его тематика зародилась еще где-то на отдельных этапах пути, пройденного переселенцами столетия тому назад. При этом недостаточно учитывали, что отсутствие дерева и камня на промежуточных островах могло прервать древние мотивы и вызвать развитие новых. Воспоминания о древнем искусстве должны были изгладиться из памяти переселенцев за тот долгий период, пока они пребывали на коралловых атоллах Микронезии. Очевидно также, что в тот период, когда происходило расселение из Центральной Полинезии, искусство резьбы по дереву стояло там еще на низком уровне; в противном случае мотивы рисунков, подобно мифам, легендам, религии и социальной организации, распространились бы на различных островах. Единственный мотив, занесенный маорийцами с Гавайки, — это, кажется, человеческая фигура со скрещенными ногами и руками, сложенными на животе.

Много предположений по поводу своего происхождения вызвала фигура «манаиа», которая в профиль напоминает человека с птичьей головой. На острове Пасхи изображение человека-птицы навеяно черной морской ласточкой. На Соломоновых островах тема птицы с сомкнутым клювом, образующим витой узор, была продиктована изображением сокола на носу корабля. На Новой Зеландии не сохранилось мифа, который помог бы установить, какую птицу изображает «манаиа». Я считаю, что в трудах Арчи, директора Оклендского музея, убедительно доказано, каким образом маориицы придавали птичий облик своим изображениям. Это достигалось тем, что половина человеческой головы, включая и среднюю часть верхней губы, непомерно удлинялась резчиками. Таким образом, «манаиа» ведет свое происхождение вовсе не от птицы, а от человека. Арчи привел также доказательства в пользу теории о местном происхождении двойных спиралей, играющих в маорийском орнаменте выдающуюся роль. Развитие резных узоров оказало влияние и на форму татуировки: вместо прямых линий, свойственных татуировке Центральной Полинезии, здесь распространялись изогнутые линии. В Новой Зеландии даже верховные вожди не считали унизительным для себя работать молотком и резцом. Представьте себе древнего мастера перед большим куском дерева, на котором он высек своим каменным теслом человеческую фигуру. В левой руке он держит резец из жадеита, а в правой — молоток из китовой кости. Разве удивительно, что при таком материале и с такими орудиями мастер мог выполнить работу, о которой не смел мечтать на своей старой родине?