На высочайших вершинах Советского Союза - Абалаков Евгений Михайлович (электронная книга .TXT) 📗
шутку. От снежной бури укрылись под камнем, там же и закусили,
замерзнув от молока еще больше.
Беспросветной мглой несутся белые мухи. Ждать не стало сил —
быстро выскочили и побежали вниз. Снег ударяет в спину и тает на ней.
Мы все же успели сходить на левую сторону ледника и осмотреть там
морены, но ничего нового не обнаружили. Еще раз перейдя ледник близ
его слияния, вышли на Зеравшанский. Чтобы не мокнуть в траве, пошли
мореной. Вдоволь попрыгали с камня на камень, пока наконец, не
спустились на тропу.
Никитин уверяет, что это уже последний дождик и с завтрашнего
дня наступает хорошая погода. В знак своей полной уверенности в
завтрашней хорошей погоде он объявил, что завтра переселяется на
Фарахнау.
Напились чаю из пережженного тута (похоже на кофе) и
отправились в лагерь.
26 июля. Утро хорошее.
Позавтракав и тепло распрощавшись, двинулись на Фарахнау. Идем
по склону залитой солнцем Зеравшанской долины. Жарко. Увесистые
рюкзаки крепко налегают на плечи. Свистят сурки.
На морене (на повороте к Фарахнау) вдалеке увидели двух человек
и ишаков. Это геолог Никитин и рабочий. Догнали их в ущелье Фарахнау.
Никитин идет не спеша, постукивая молотком скалы. Поговорили и
распрощались. Никитин на прощанье, щелкнув лейкой, запечатлел нас.
Неприятная моренная часть осталась позади. Вышли на узкий язык
льда и быстро зашагали по нему. Кругом блестят и шумят потоки. Полого
278
вверх лентой уходит ледник. Справа вдали красивая скалистая группа,
похожая на Ужбу. Слева отвесные стены какой-то большой вершины.
Все шире становится полоса льда и вое меньше и уже морены.
Ледник с северного направления начал отклоняться к западу. Из-за стены
слева выплыл массив Мын-тэке.
На бурой морене сушим носки и ботинки. Я рисую будущий объект
восхождения.
С северо-востока вылезла туча и начала закрывать вершины.
Решили спешить на перевал. Если выпадет снег, лезть туда будет очень
трудно. Однако и без того досталось крепко: глубокий снег, трещины и
частенько крутой и очень длинный подъем дали себя почувствовать. Пер-
вую половину пути торю я. Вторую Виктор (ему поручил более
благоприятную часть).
Уже начало темнеть, когда выползли на самый перевал. Увы,
радости мало: острый гребень и одному негде улечься. (Хорошо уже, что
снег перестал. Есть надежда, что тучи разгонит.) Нашли снежную впадину,
в ней и расположились, подстелив плащ и палатку Здарского.
Холодно. Все мокрое. Мерзнут и руки и ноги. Отогревались в
мешках. Подкрепились банкой фруктовых консервов и залегли. Спали
неплохо.
27 июля. Из-за холода рано не встали. Солнце немного не
дотянулось до нашего логова, когда мы без рюкзаков вышли на штурм
Мын-тэке.
Перевалили по острому гребню небольшую вершинку, спустились в
седловину перевала и лишь оттуда полезли по склону Мын-тэке.
Вскоре встретились крутые и обледенелые участки меж скал.
Пришлось надеть кошки. На них вышли на гребень и прошли верхнюю
часть того самого полувисячего ледника, который виден с ледника Елдаша.
Здесь лежит глубокий снег, а внизу осыпь. Чтобы не портить кошки, снял
279
их и оставил вместе со свитером. Посоветовал сделать то же и Виктору.
Виктор не решился и потащил с собой. Как я и предполагал, тащил зря:
кошки не понадобились.
Начались крутые скалистые стенки, сильно разрушенные острые
гребешки и бесконечное количество жандармов. Отсюда уже виден Памир.
Вдалеке над морем облаков высятся горные гиганты. Теперь уже ясно, где
пик Коммунизма, где пик Корженевской. Правее, видимо, пик Революции.
Я иду первым, расчищая снег. Руки сильно мерзнут. Скалы
скользкие. Охранение ненадежно.
Над нами вторая стена, третья и еще и еще. Гребень, как спина
гигантского сказочного дракона, весь в зубьях. Спускаясь, поднимаясь,
пролезая в узкие трещины, вылезли мы на острый выступ и с него,
наконец, увидели вершину. Но до нее еще нужно пройти длинный, острый,
с множеством карнизов снежный гребень, прерывающийся пятнами
острых скал.
Виктор постепенно выдает веревку и следит за каждым моим
движением. Карнизы настолько ажурны, что их пришлось почти целиком
срубить и лишь тогда можно было встать на острое лезвие гребня.
Идем очень осторожно: по обе стороны глубокие провалы. А тут
еще как нарочно справа пошли лавины. Внезапно склон под нами с
треском разорвался черным зигзагом. Мы приготовились к худшему.
Однако прошли. «Ну, значит, на обратном пути обязательно съедем»,—
говорит Виктор.
Еще один жандарм, и, кажется, последний. Действительно, за ним в
легком тумане, затянувшем все кругом, уже виден громадный карниз
вершины Мын-тэке. К величайшей досаде клочья облаков, клубящихся на
северо-востоке, мешают полностью сделать съемку и нанести на карту этот
интересный участок.
Записку решили оставить на последних скалах. Чтобы убедиться,
280
что за карнизом нет точки выше нашей, я решил сходить к карнизу. Виктор
страхует меня, пока я вылезаю на самый гребень. Убеждаюсь, что по дру-
гую сторону гребень резко уходит вниз. Удовлетворение полное.
Быстро сделал зарисовку. Затем написали записку и вложили ее в
опустошенную банку из-под молока. Достав несколько дефицитных в этом
месте камней, придавили ими банку. Теперь, пока не повалил снег, скорее
вниз.
На снежнике, где я оставил кошки, обнаружили выходы
порфировидного гранита с турмалином. Взяли образцы. Последний крутой
участок прошли опять па кошках. Сильно подлипает. Виктор измотался
вконец и даже начал монотонно ругаться: «Ну и гребень, черт его дери!
Конца ему не будет...».
Наконец опять перевалили вершинку и — знакомое пепелище.
Быстро собрав опушенные снегом вещи, в третий раз перешли вершинку и
начали спуск на ледник. Склон оказался без бергшрунда и это несколько
ускорило спуск. Долго ковыряем лед в поисках воды. Но вот нашли
немного и с жадностью начали поглощать ее с молоком. Замерзли зверски,
зато самочувствие сразу стало лучше.
Начинает темнеть. Нужно устраиваться на ночлег. Дошли до
маленького отрога Мын-тэке, залезли на гребень и, устроив площадку на
осыпи, расположились на ночлег.
Все на нас вымокло настолько, что отовсюду при легком
прикосновении руки выступает и легко выжимается вода. Похолодало и
начало подмерзать. Чтобы не всовывать в мешок мокрые носки, решили,
что они вполне высохнут на ветру и разложили их на камнях.
Облака разошлись, и прекрасная звездная ночь с мягким мерцанием
опустилась на нас. Ветер зашумел в скалах, убаюкивая.
28 июля. Наши надежды не оправдались: носки не только не
высохли, но и покрылись льдом. Приходится терпеливо отогревать их в
281
спальном мешке на собственном животе. Наконец вышли. Солнце уже
предательски вылезло на ледник.
Оказалось, что гребень, столь мирный с юга, на север обрывается
стеной. Прошли порядочно вверх, а спуска все нет. Решили спускаться на
крючьях. До половины спустились и удачно выдернули веревку.
Второй крюк — и спуск на крутой снежник. Он оказался ледяным;
и крюк со звоном вошел в лед. Веревку заело, но потрудившись,
выдернули ее и на этот раз. Вот чертов гребень, задержались часа на два!
Наконец ровный, хотя и с трещинами ледник. Зашагали быстро.
Второй гребень. У его конуса перевалили совсем легко и двинулись
к перевалу Елдаш — Тамынген. Солнце жаром и тяжелой одурью ударило
