Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803–1806 годах - Лисянский Ю. Ф. (книги бесплатно без онлайн txt) 📗

29 декабря. Сегодня мы совершенно кончили починку корабля и начали вооружаться. Между тем, я отправился опять в Кантон для окончания торговых дел.

Январь. В одно и то же время мы занимались приведением корабля в исправность и приготовлением груза, состоявшего, большей частью, из чая, фарфора и китайки [202].

11 января первая часть его была уже нагружена. Столь успешная нагрузка давала нам возможность помышлять об отправлении в путь. Было даже положено оставить реку Тигрис раньше 1 февраля, как вдруг мы встретились с тем же самым неприятным обстоятельством, которое возникло и при входе.

22 января. Когда нашим остальным товарам надлежало отправиться из Кантона, мы получили известие от своего поручителя Луквы, что наместник приказал остановить наши суда, пока не получит из Пекина ответа на донесение о нашем прибытии. Чтобы мы не воспротивились его повелению, он велел у обоих кораблей поставить стражу. Столь неожиданная неприятность вызвала у нас большое удивление. Но так как делать было нечего, то мы решились подать протест против этого насилия и на другой же день приготовили для этого бумаги. А так как в Кантоне европейцы не могут иметь прямого сообщения с китайскими начальниками, то, не зная, каким образом достигнуть успеха в своём предприятии, мы снеслись с Дромандом, управителем английской торговли в этих местах. Он взялся за дело весьма охотно и, собрав всех гонгов в свой дом, потребовал, чтобы они сообщили о нашем письменном протесте тому, кто дал несправедливое приказание задержать наши корабли. Хотя требование Дроманда было весьма основательно, но гонги сперва ответили на него решительным отказом, уверяя, что никто из них не смеет вручить бумагу, в которой мы доказываем несправедливость задержки наших судов и требуем их отпустить или дать письменно объяснение причин, побудивших к столь вероломному поступку. Однако, узнав, что мы сами будем искать случая вручить свою жалобу, они после некоторого совещания решили удовлетворить наше требование. На другой день я и Крузенштерн были опять у Дроманда и нашли у него некоторых гонгов. От них мы узнали, что наш протест был отдан таможенному директору, но что он вернул его назад с уверением, что наши суда задержаны по приказанию самого наместника, к которому советовал писать как можно учтивее, если мы желаем иметь полезное решение. Сперва мы было воспротивились этому, но, рассудив, что можем потерять много времени, и не зная точно, найдём ли мы какое-либо правосудие, решили напоследок взять жалобу обратно, а подать только короткое представление о невозможности дожидаться ответа из Пекина. Между тем, стража была снята, и погрузка товаров на корабли позволена попрежнему. При этом мы потеряли целую неделю и очень беспокоились, что можем быть принуждены, вместо спокойного и прямого плавания в Европу, совершить самый длинный и весьма неприятный путь. Такое заключение основывалось на том, что если бы суда не могли выйти из Кантона раньше половины апреля, то им пришлось бы итти восточными проливами, а поэтому мы встречали бы не только повсюду плохую погоду и противные ветры, но и прибыли бы в Россию на целую зиму позднее. Надо признаться, что это скучное и даже несносное положение было облегчено только вниманием, оказанным нам европейскими факториями, находящимися в Кантоне.

Глава седьмая. Описание города Кантона

Кантон стоит на реке Тигрисе. По внешнему виду он похож на большую деревню, а внутри представляет собой гостиный двор. Каждый дом служит купеческой лавкой, а улицы вообще могут быть названы рядами разных товаров и ремёсел. Улицы в нём узки и ввиду большого количества народа, который их постоянно наполняет, проходить по ним очень трудно.

Находящаяся в городе набережная придаёт ему важный вид. На ней выстроены прекрасные здания, принадлежащие европейским купцам. Из них английская и голландская фактории могут быть названы великолепными. Что же касается строений, принадлежащих собственно китайцам, то и самые лучшие из них довольно невзрачны, а о домах бедных китайцев уже и говорить нечего. Многие из них не имеют другого отверстия, кроме двери, которая завешивается цыновкой или тонкими ширмами, сделанными из бамбука. Богатые дома состоят из нескольких четырёхугольных дворов, вымощенных кирпичом, на которых у стен строятся беседки, где ставятся стулья, столы и горшки с цветами или плодовыми деревьями. В других посредине делается небольшой пруд или ставится большая глиняная чаша для золотых рыбок, иметь которую китайцы считают большим удовольствием. Такие дома состоят большей частью из двух помещений и несколько походят на раскинутые палатки. Верхний этаж китайского дома можно считать за внутренние покои, в которых живут женщины, если нет особого сераля. Следовательно, вход в них для всех воспрещён. Китайские храмы, которых здесь великое множество, также мало украшают город. Даже самые большие из них (Об одном из них упомяну впоследствии.) не заслуживают особенного внимания по своему внешнему виду.

Хотя некоторые путешественники пытались определить число жителей Кантона, но, мне кажется, это нельзя сделать без большой ошибки. Торговля с европейцами заставляет стекаться в этот город множество людей во время пребывания купеческих судов. В отсутствие же их число жителей значительно уменьшается. Летом праздные люди уходят во внутренние части провинции и работают на полях вместе со своими родственниками, а в городе остаются только одни обыватели и те, всё богатство которых состоит из малых, покрытых цыновками лодок. Эти бедняки принуждены искать себе насущного хлеба на воде, так как на берегу не имеют ни малейшего имущества. Людей такого состояния в Кантоне, как уверяют, великое множество, а река Тигрис ими наполнена. Иные промышляют перевозом, другие же с крайним вниманием стерегут, не будет ли брошено в воду какое-нибудь мертвое животное, чтобы подхватить его себе в пищу. Они ничего не допустят упасть в реку. Многие из них разъезжают между кораблями и достают железными граблями со дна разные упавшие безделицы, вытащив которые, продают их и тем доставляют себе пропитание.

Кантон можно разделить на две главные части: внешнюю и внутреннюю. В последнюю никто из иностранцев не может войти, ибо в ней живут наместник провинции и все знатные чиновники. Этот город принадлежит к числу первых торговых городов на свете. Кроме европейских и американских кораблей, которые ежегодно вывозят отсюда до 30 000 тонн разных товаров, вся Индия и морской берег до Малакского пролива ведут с ним торговлю. Вследствие чрезвычайной многолюдности, здесь ни в чём не может быть остановки, хотя бы удвоилось упомянутое число приходящих кораблей. Погрузка и выгрузка товаров в этом городе производится с удивительной скоростью, только бы не вмешалось правительство. В противном же случае неминуемо должна последовать несносная медлительность. Кантонские начальники, вместо надлежащего наблюдения за порядком торговли, весьма выгодной для их государства, заботятся только об изыскании способов грабежа для своего обогащения. Во всей Китайской империи существует полное рабство. Поэтому каждый принуждён сносить свою участь, как бы она ни была горька. Первый китайский купец — не что иное, как казначей наместника или таможенного начальника. Он обязан доставлять тому или другому всё, что только потребуется, не ожидая никакой платы. Иначе его спина непременно почувствует тягость вины. Скажем здесь мимоходом, что в Китае никто не избавлен от телесного наказания. Мало того, каждый может наказывать, как ему вздумается, всех, ниже его по сословию. В седьмой главе путешествия Барроу [203] сказано, что всякий государственный чиновник от 9 до 4-го класса имеет право наказывать бамбуком младшего после себя, а император предоставил себе честь наказывать своих министров и чиновников первых четырёх классов. Известно, что покойный император Киеньлонг [204] приказал однажды высечь двух своих совершеннолетних сыновей, один из которых, кажется, теперь царствует. Поэтому неудивительно, что подчинённые в Кантоне слепо повинуются своим начальникам и безмолвно удовлетворяют их алчность, а особенно когда большая часть их личных убытков падает на иностранцев, на товары которых можно налагать цену по произволу.