Молитва для Эльзы - Сидоренко Андрей (библиотека книг txt) 📗
«Трудоустроить по специальности физика океана не можем = 21193 Гимет Великодный».
Письмо из Певекского территориального управления по гидрометеорологии и контролю природной среды слегка обнадеживало:
«Письмо Ваше получили и отвечаем на интересующие Вас вопросы:
А. Можете напомнить о себе через 2-3 года.
Б. Работа состоит в измерении течений, температуры, солености, загрязнения, в экспедициях, анализ и обобщение информации.
В. Работать будете в Певеке.
Г. Оклад 130 руб., коэффициент два, через каждые 6 месяцев 10% полярных надбавок.
Ст. Инспектор по кадрам (подпись) М.В. Зимич»
Письмо из поселка Амдерма Архангельской области будто М.В. Зимич из Певека писал, несмотря на то, что между Амдермой и Певеком простерлись огромные суровые безжизненные просторы побережья Ледовитого океана.
Написано письмо от руки неуверенным почерком пившего мужчины:
«Уважаемый тов. Сидоренко А.А.!
Ваше письмо получено и приобщено к делу ЛГО (ледово-гидрологический отдел) Гидрометобсерватории Амдерминского Управления гидрометеорологии и контролю природной среды.
Ответы на Ваши вопросы:
1. Инженерных должностей Вашего профиля на полярных станциях нет (только техники).
2. Наш отдел занимается изучением физики и динамики вод (Карское море, Обская губа).
3. В настоящее время инженерных вакансий нет, но могут быть к середине 1981 года или началу 1982 г.
4. Оклад инженера гидролога ЛГО – 125-130 руб., районный коэффициент 60% и через каждые полгода 10% надбавки от основного оклада, питание платное, спецодежда не выдается; при выполнении экспедиционных работ – коэффициент 80%, питание бесплатное, обеспечение спецодеждой
9.01.1981 г. Зам. нач. ЛГО (подпись)"
В конверте обрывок бумаги, а на нем напутствие полярного волка: «При написании деловых бумаг следует полностью писать имя и отчество. Оставлять поля для подшивки (4 см)".
Полярный волк, зам. начальника Амдерминского ЛГО поразил меня сильно, отослав свое письмо в вывернутом наизнанку моем конверте. Что было б, возникни нужда в физиках в городе Диксоне, или обратись я чуть позже в Певек или Амдерминское ЛГО? Не знаю точно что, но чужие конверты, наверное, научился бы выворачивать наизнанку, а может и еще чего. Но мне на судьбу не жаловаться, потому что оказался я в местах куда более удаленных и ничуть не менее экзотических.
Кто такой этот М.В. Зимич? Почему я о нем думаю? Может он несчастный лысый человек, и от него ушла жена, а может наоборот, все просто чудесно сложилось, и внуки, и на работе его сильно любят?
А этот оклад в 130 рублей плюс северные надбавки – к чему это все? Сижу у себя дома на полу и старые вещи сортирую. Чуть было не выбросил эти три письма из разных северных мест. Ведь ничего в них значимого для меня нет. А я держу их в руках и долго смотрю, не моргая, в дальний верхний угол домашнего помещения.
13-го сентября 1981 года в здании Московского аэропорта стоит человек с двумя чемоданами и билетом на 13-й рейс, место No 13. Стоящий тот – я, молодой специалист, романтик, страстный искатель приключений, неутомимый гонец за птицей удачи. Лечу на далекий остров Сахалин изучать моря-океаны и еще зачем-то, кто его знает. В Москве прожил две недели просто так, потому что самолеты до Южно-Сахалинска летать перестали из-за тайфунов. Сильно пострадали сравнительно крупные населенные пункты, а некоторые поменьше просто исчезли. Здесь, в Москве, точно ничего не известно, и я, на всякий случай, приготовился пару лет прожить в палатке, пока не построят заново островные города.
Рейс постоянно откладывают и каждый раз на два часа. И каждый раз мне и провожающим Шуре и Наташе Пономаревым надо успеть напиться водки до состояния, отвечающего торжественности момента. Выпили столько, что я смутно помню, как проходил рекордный перелет через необозримые просторы Советского Союза. Ощутил себя, лишь когда спускался по трапу на островную землю.
Ночь, холодина, и нет никакого сооружения, напоминающего аэровокзал. Вещи подвезли на военном грузовике и роздали, не проверяя квитанций. Горстка пассажиров столпилась в кучку, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра. Я собрался было распаковать спальник и отправиться в ближайшие кусты на ночлег. Но подали автобус и нас увезли. Где я? Смотрю в окно – только черная глухая стена леса вдоль дороги.
В институте меня встретили как долгожданного любимого родственника. Устроился пока временно в коммуналке, в маленькой комнатушечке-берлоге, которая принадлежит старому островитянину научному сотруднику Андрею Харламову. Сам же он в экспедиции в каком-то дальневосточном захолустье, и когда вернется – неизвестно. А по возвращении к нему в гости каждые выходные будет ходить сам мэтр, начальник отдела цунами Сан Саныч Поплавский, чтобы пить крепленую брусничную настойку. Ее он предварительно закупает в несметном количестве в местном деревянном магазинчике. Запирается с Харламовым в его берлоге и не выходит оттуда, пока не прикончит последнюю бутылку. Какую такую умственную усталость запивал Сан Саныч, я не знал, но догадывался, что корни ее должны уходить глубоко, в интеллигентскую сущность пожилого островитянина, а может быть и еще глубже. Изображение его папы, бывало, отпечатывалось в газетах рядом с самим Л.И. Брежневым.
Комната до отказа забита книгами различной тематики, остальное место занимает кровать и куча тряпья, которое по идее предназначается для защиты тела научного сотрудника от зимней стужи, осенних ветров и летних дождей. Покрой одежд можно отнести к любому столетию. Предметы и их расположение внутри помещения говорили о том, что хозяин живет мощно, не беря в голову лишнего.
После стука в дверь вошла корейская женщина Таня Ким с подносом, на котором еда из трех блюд и чай, с уже разболтанным сахаром. Спустя двадцать лет помню принесенное Таней Ким: поднос из никелированного железа с незатейливыми давленными узорчиками, нержавеющую вилку с длинными зубьями и маленькую, потемневшую от частого пребывания в крепком чае, алюминиевую ложечку. Еще тарелка с зеленой каймой, а в ней картошка, перемешанная с овощами и мясом. В пиале что-то вкусное корейское с чесноком и перцем. И яблоко помню – зеленое в черных пупырышках, а на хвостике листик подвявший. Мне никуда не хочется уходить.
Интересно, можно ли меня сейчас назвать счастливым человеком? Мне хорошо и покойно, никуда не стремлюсь и ничего не хочу. Просто разглядываю прошлое. Вряд ли это счастье. Тогда произвольный зритель в кинотеатре – тоже счастливый. Купил, получается, билет и порядок? Конечно, нет. Трудней должно быть все организовано, иначе неинтересно.
Качаюсь на волнах Охотского моря. Плыву на Курильский остров Шикотан, в экспедицию, которая занимается созданием системы предупреждения цунами. Три дня пароход не может подойти к острову из-за непрекращающегося шторма. В каюте четверо: житель острова Итуруп, житель острова Кунашир, житель острова Шикотан и я, житель острова Сахалин. Целыми днями пьем горькую и спорим, чей остров лучше. Когда курильчане хвастают вулканами – я молчу, на Сахалине их нет. Зато в Южно-Сахалинске есть ресторан «Океан», где пятьдесят видов холодных закусок из морепродуктов. Не придя к консенсусу вечером, мы возобновляем беседу утром, и начинаем с пива.
Стою на грунтовой дороге с грязью по колено – это набережная Малокурильска. От местного рыбзавода завоняло так, что меня сходу начало тошнить. После чего я огляделся. Взору открылся вид на страшенное захолустье российской глубинки, состоящее из мрачных неухоженных деревянных строений барачного типа и изб. Блуждаю в поисках геофизической обсерватории, куда откомандирован. Найти учреждение с уважаемым названием в маленьком городишке – что может быть проще, спроси любого. Не тут-то было. Прохожие местные понятия ни о чем подобном не имеют – только плечами пожимают.
