В океане «Тигрис» - Сенкевич Юрий Александрович (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Ветер очень сильный! — ору выглянувшему из хижины Норману.
— Ладно. — Уходит на нос ослабить шкоты. Держу руку на румпеле: 240, 250, 270, пора! — жму рукоятку внутрь, и она проваливается, как в воздушную яму. Ветер изменил направление…
Взгляд на компас — стремительно катимся к 210, рукоятка свернута до
отказа, бесполезно: 200, 195, 190 — бегу к страховочному веслу, налегаю — 180, 175.
— Все наверх! Парус вниз!
Парус ползет не вниз, а вперед и вправо, сейчас он вырвется, улетит — страшный треск!
— Рей?!
Нет, верхушка мачты, самый кончик, трехметровый кусок.
Грот мечется перед лодкой, как сумасшедший непогашенный парашют. Гасим его кое-как, прижимаем к борту, комкаем, втаскиваем на крышу хижины. Все это в кромешной тьме.
Бросили плавучий якорь. Приладили на форштах брезентовое подобие аварийного стакселя. Сели и пригорюнились. Теперь мы беспомощны до утра.
12.02.78. «МОКРОКОСМ»
Тур кивнул на мою тетрадку:
— Не забудь записать — вчера полночи сражались за 210°, мучились, сломали мачту, а на рассвете, когда никого не было на мостике и лодка дрейфовала, компас показывал точно 210°.
Да, смешно, но именно таков океан, и неизвестно, что он преподнесет через десять минут.
В данную минуту он тих. И молчалив. И бескраен. Ни самолета, ни корабля на горизонте: мир состоит из воды, и мы в его центре.
У оси нашего «мокрокосма» сбит шпиль, навершие, проще говоря, стеньга. Освободили стеньгу из путаницы канатов, опустили на палубу и увидели вблизи хозяйство верхолаза Нормана: блоки, скобы, коуши, подъемные устройства грота и топселя.
Блоки снимем с обломка и переставим на здоровую часть мачты, поменяем на рее парус — вместо основного (он по нынешним меркам велик) привяжем запасной. Глаза боятся — руки делают.
За трапезой — мудрые и могущественные — решали судьбу мыши. На борту обнаружилась мышь, Эйч-Пи уверяет что встретился с ней носом к носу, и уже смастерил было на ее погибель мышеловку. Однако Тур очень серьезно вынес мышке оправдательный вердикт: она нужна и полезна, так как подъедает за нами крошки, а камыш и веревки наверняка по сытости не грызет. Кто-то спросил — что же она пьет? После долгой дискуссии решили, что мышка пьет росу.
Приятно с высоты своего величия даровать благо.
Подобно персонажу «Маленького принца», мы следим за тем, чтобы наша крошечная планетка, утлый наш, отсыревший насквозь «мокрокосм» содержался в разумном порядке. Обметаем его веником, заботимся о нем — всякий на свой лад.
13.02.78. АЛАЯ ПОЛОСА
Только что повздорил с Асбьерном.
Переливал в канистру из пластиковых бутылок воду «Эвиан»; обычно, опустошив бутылку, мы ломаем ее и бросаем за борт, я же предпочел морского дна не засорять, выбрасывал бутылки закупоренными — пусть плывут, вдруг кому-нибудь пригодятся. Асбьерн следил за мной с недоумением и давал советы. Я же его будто не слышал, и тогда он вдруг разразился тирадой насчет упрямых русских, вечно поступающих наоборот.
Слова и тон были такие, за которые в приличном обществе бьют канделябрами. В этом смысле я и ответил, присовокупив, что яйца курицу не учат.
Тут с мостика меня окликнул Тур:
— Что за дьявол, кто-то затыкает бутылки и превращает их в поплавки.
— Моя работа.
— Зачем?
— Считаю, что это лучше, чем замусоривать дно.
— Рад, что поступок не бездумный, но с его мотивами не согласен. Здесь глубоко, два километра, на дне обильной жизни нет, а возле берегов она процветает, и простительней сорить здесь, чем там.
Хотел возразить, что бутылка, выловленная в прибрежной зоне, уже не сор, а полезный предмет. Но события отвлекли от полемики.
Вдали показалась странная алая полоса. Она медленно приближалась. Запахло гнилью.
В воде, зачерпнутой с борта, плавали красновато-оранжевые частички.
— Мертвый планктон, — определил Тур. — Гибнет и от природных причин, однако чаще — от загрязнения.
Мы словно плыли в море крови. На рули, на корпус налипали нефтяные комки, точно такие, как наблюдались в экспедиции «Ра».
Спор о несчастной бутылке прекратился сам собой. Снявши голову, по волосам не плачут.
14.02.78. 12В СЛЫШИТ ВСЕХ
Сведения об участке повышенной загрязненности океана вошли в очередной радиорепортаж. Репортаж написан, но до сих пор не передан.
Норман без конца вызывает Бахрейн, Тур передразнивает его грустно: «Говорит 12В, уверен, что меня никто не слышит, я слышу всех».
Удивительна особенность рации, предоставленной нам Би-би-си. Прием устойчив, обратная связь отсутствует.
В каком-то смысле это символично.
Мир жужжит нам в уши о вооруженных конфликтах, о расовой розни, мы всем своим лодочным бытием протестуем, взываем, декларируем, доказываем жизненность идей сосуществования — и как в вату.
О нас в эфире самые немыслимые враки. Болтают, например, о том, что «Тигрис» переломлен пополам (шутка Тура: «Наверно, газета со снимком «Тигриса» была сложена пополам»), И ни слова о научной программе, о сплоченности экипажа, об антивоенном пафосе путешествия.
Ветер хороший, ровный — видимо, поймали муссон, вернее, он поймал нас. Правим 180°— на юг. Идем под запасным гротом и восстанавливаем мачту.
Высверлили (Эйч-Пи и Норман) из гнезда остаток сломанной стеньги. Рашад снял с гнезда пластилиновый слепок. Стесываем по слепку конец обломка с тем, чтобы посадить его на клей.
Работа — как в давнем фильме «Таинственный остров»: Сайрус Смит вяжет узлы, Пенкроф и Наб тянут канат, Спиллет несет бревно, Герберт раздувает горн — все вместе и под бодрую песню, и на лице каждого выражение: «Какие мы молодцы».
Мы вправду молодцы. Никто не сачкует, не отлынивает. Простуженный Герман презрел бюллетень. Тур, едва оправившись, самовольно вымыл посуду и выторговал себе полчаса дневной вахты.
Мы очень разные, любой по-своему привлекателен и по-своему прав. И мы ладим друг с другом — нет, зря сомневаюсь, наш эксперимент прекрасен, общественно значим и поучителен.
15.02.78. ЧАО, КЕНИЯ
Любопытная история происходит у нас с Карло. Снова и снова говорим с ним о варианте захода в Красное море. Он горячится, я помалкиваю и порой дипломатически поддакиваю. Но сегодня поймал себя на том, что доводы Карло меня понемногу убеждают. Капля камень точит. Может, и впрямь идти в Аденский залив логичнее, чем вдоль африканского берега неведомо куда?
Как нарочно, Тур кличет меня к себе на мостик.
— Ну, что же ты думаешь о наших дальнейших планах?
— Ты о чем?
— Вдоль Африки или в Красное море?
Пауза. Уклончиво:
— А что думает лидер? Рассмеялся:
— Лидер хочет выслушать врача.
— Мне кажется сейчас, что Карло прав. Оба предложения не идеальны, но из двух зол я бы выбрал наименьшее.
— Какое же наименьшее?
— Рассуди сам. С одной стороны — идти к экватору, зарабатывать престиж, побивать рекорды дальности и окончательно превращаться в киногруппу.
— Ас другой стороны?
— Отказаться от рекордов, но зато завершить круг: Месопотамия, Бахрейн, Оман, долина Инда, Египет. Подчинить маршрут логике научной, а не рекламной.
— Второе мне нравится больше.
Вот и гадай: только что перерешил? Или раньше? Или всегда был на стороне Карло и ждал, пока образумлюсь?
Так или иначе, мне урок: не торопись, оценивай позицию оппонента объективно и тщательно.
Умелый руководитель Тур.
Теперь, уверенный, что его поддержат по крайней мере двое, он проведет плебисцит — и курс на Красное море станет законом.
Появится долгожданный пункт Б, которого нам так не хватало. Неопределенность — что скрывать — плохо действует на нашу разношерстную компанию. В акции «Тигрис» главное — всем глядеть в общем направлении, а с улыбкой или без — дело десятое.
Решение принято. Очередь за ветром.
