Улыбка сфинкса - Перминов Петр Владимирович (электронная книга .TXT) 📗
Во времена Мухаммеда Али Египет, в сущности, не имел серьезных долгов, несмотря на то что в стране были осуществлены значительные реформы. Начало злополучным займам, послужившим причиной финансового закабаления страны, лишения ее независимости, положил хедив Саид, обратившийся в 1862 г. за займом в лондонскую банкирскую контору Фрюлинг и Гошен. Деньги были взяты на нужды Всеобщей компании морского Суэцкого канала. Хедив получил ссуду в 3 млн. ф. ст. под довольно изрядные проценты (8 %).
Обращаясь к лондонским банкирам, Саид, конечно, не предполагал, что один из них, Гошен, всего через 15 лет сыграет зловещую роль тюремщика, которому будет поручено посадить Египет в долговую яму. (Гошен был не только крупным финансистом, но и членом парламента. Ему впоследствии и было поручено провести переговоры об установлении контроля Англии и Франции над египетскими финансами и экономикой.)
К услугам Фрюлинга и Гошена, а также французских банкиров неоднократно обращался и преемник Саида — хедив Исмаил. Его займы имели вначале частный характер, поскольку Исмаил на первом этапе своего правления был связан известными ограничениями, введенными Портой при назначении его вице-королем. Он, к примеру, не имел права обеспечивать обязательства по получаемым им займам доходами государства. Вследствие этого условия, на которых он получал деньги, были крайне тяжелы. Общая сумма займов только за первые пять лет его правления достигла 25,5 млн. ф. ст. Проценты по ним колебались от 12 до 26. 25 сентября 1872 г. хедив Исмаил получил наконец-то желанный фирман от турецкого султана, дававший ему возможность делать государственные займы без предварительного разрешения Константинополя. К 1876 г. он увеличил долг Египта до 98 млн. ф.
Балансирование Египта на грани финансовой катастрофы сопровождалось и ухудшением дел внутри страны. Уже в 1872 г. Исмаил под давлением кредиторов вынужден был прибегнуть к крайне пагубной финансовой мере, получившей название «мукабала»: было обещано «на вечные времена» сократить наполовину размер земельного налога для тех землевладельцев, которые согласятся авансом выплатить причитающийся с них в этом году налог в шестикратном размере. Затем, в 1874 г. была предложена пожизненная 9 %-ная рента тем, кто подпишется на внутренний заем в 5 млн. ф., не подлежавший погашению. Все сильнее давил налоговый пресс: с 1863 по 1875 г. налоги возросли более чем в 4 раза. Однако предпринимавшиеся Исмаилом меры носили паллиативный характер. 8 апреля 1876 г. он был вынужден отсрочить платежи по международным обязательствам своего казначейства.
Прикрываясь лицемерными заверениями о желании сохранить доброе имя хедива Исмаила и защитить национальные интересы Египта, колонизаторы осуществили ряд политических комбинаций, в результате которых основные европейские страны — кредиторы Египта — Франция и Англия — получили право, по существу, неограниченного контроля за египетской экономикой и финансами. В правительство Египта были введены английский и французский «контролеры» в ранге министров. Была создана международная Касса египетского долга, обладавшая широчайшими полномочиями.
Пытаясь оправдать грубое вмешательство во внутренние дела Египта, апологеты колониализма утверждают, что всю ответственность за постигшую Египет национальную катастрофу несет один хедив Исмаил. Лорд Кромер, генерал-губернатор Египта в 1883–1907 гг., писал в своих воспоминаниях: «Можно сказать, что все заимствованные деньги, за исключением 16 млн., потраченных на Суэцкий канал, были промотаны». Подобное, прямо скажем, тенденциозное заявление понадобилось наиболее известному деятелю британской колониальной администрации для того, чтобы исказить действительный ход событий.
Академик Ф. А. Ротштейн в своем ставшем классическим труде «Захват и закабаление Египта» дал суровую отповедь Кромеру. Он писал: «Корыстолюбие и легкомыслие Исмаила и низкие происки европейских финансистов шли так тесно рука об руку в деле разрушения, к которому в конце концов пришел Египет, что разделять их и подчеркивать только роль Исмаила — значит грубо искажать историческую правду. Наоборот, решительно необходимо подчеркнуть тот факт, что хотя Египет к концу 1875 г. был обременен задолженностью кроме вексельных обязательств на сумму свыше 68 млн. фунтов стерлингов, действительная сумма, обозначаемая этой цифрой, т. е. чистая сумма, которая дошла до египетского казначейства, была меньше 44 млн. фунтов ст., а разница разошлась по карманам ростовщиков и их агентов в виде комиссионных, премий и множества других фантастических вычетов» {82}.
Многие объективные наблюдатели, в том числе в Великобритании, признавая «типично восточное» пристрастие хедива Исмаила к роскоши, сопровождавшееся безумными тратами, в то же время отмечают, что за первые три четверти XIX в. Египет так продвинулся вперед, как другие страны смогли лишь за пять столетий. Это относится и ко времени правления Исмаила. Между 1863 и 1875 гг. было завершено сооружение Суэцкого канала, прорыто 112 ирригационных каналов длиной в общей сложности 8400 миль. Была увеличена сеть железных дорог с 275 до 1185 миль, сооружено 430 мостов, включая сюда и Гезирский мост в Каире, который долго считался одним из лучших в мире; построена гавань в Александрии, водопроводы в Александрии и Каире, система водоснабжения приканальной зоны, построены доки в Суэце, 15 маяков и 64 сахарных завода. Это еще далеко не полный перечень достижений той эпохи: значительно увеличилась площадь обрабатываемых земель, активизировалась внешняя торговля, значительно возрос бюджет на народное образование. В 1863 г. в Египте существовало 185 начальных школ, а в 1875 г. их уже насчитывалось 4685. Впервые появились школы для девочек; в Каире была основана замечательная библиотека, открыт Музей египетских древностей.
Русские путешественники, посетившие Египет в последней четверти XIX в., как правило, обращали внимание на несоответствие той «цивилизаторской» роли, на которую претендовали в Египте европейцы, и в первую очередь англичане, их реальной политике. В частности, Григорий де Воллан, новгородский помещик, потомок известного деятеля екатерининской эпохи, посетивший Египет во времена хедива Исмаила, писал о «громадных кушах, которые получают англичане, водворяющие порядок в стране фараонов. Директор таможни получает одного жалованья 100 тыс. франков. Французы говорят об этом с пеной у рта, но сами не прочь попользоваться такими же кушами» {83}.
Записки де Воллана являются любопытной иллюстрацией непоследовательности либеральных убеждений, присущих некоторым из побывавших в Египте представителям имущих слоев России. Выражая возмущение жестокостью установленных англичанами в Египте колониальных порядков, они в то же время не могли в силу классовой ограниченности объективно проанализировать существо начавшихся в стране сложных процессов, правильно оценить характер зарождавшегося египетского национально-освободительного движения.
Де Воллан, например, всерьез считал первое антиимпериалистическое восстание египетского народа под руководством полковника Ораби спровоцированным самими англичанами для того, чтобы создать предлог для последующей военной оккупации страны.
Сегодня уже нет необходимости растолковывать вздорность таких утверждений. «Революция Ораби» — так называют ее современные египетские историки — явилась естественным ответом на колониальное засилье. Она началась с выступления каирского гарнизона в сентябре 1881 г., потребовавшего сместить европейский кабинет и заменить его национальным. Хедив Тауфик (1879–1892), сменивший окончательно скомпрометировавшего себя Исмаила, под давлением Ораби, опиравшегося на патриотически настроенное офицерство и зарождавшуюся национальную буржуазию, был вынужден ввести в сентябре 1881 г. конституцию, созвать парламент и сменить реакционное правительство. Созданное в феврале 1882 г. первое в Египте национальное правительство, пост военного министра в котором занял Ораби, начало увольнять со службы иностранцев.
