Стокгольм. История. Легенды. Предания - Бурлак Вадим Никласович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Вернувшись на родину, он написал небольшую книгу о своих странствиях. Работа молодого исследователя вызвала в Швеции интерес не только среди ученых, но и у широкой публики.
В Стокгольме Свен не забывал своего любимого уголка города. Как и в гимназические годы, он часто приходил в «Королевский сад» и прогуливался в липовых аллеях, среди цветников, фонтанов и памятников.
Совершал ли Свен ритуал, о котором поведал ему старый моряк? Обходил ли трижды вокруг фонтана? Возможно... Ведь большинство путешественников — люди, в той или иной степени суеверные, хотя часто скрывают это.
Погибшие города и «затаившиеся люди»
В 1890 году Восток снова позвал Гедина. Король Швеции Оскар Н направил первую дипломатическую миссию к иранскому шаху Наср-ад-Дину. Секретарем миссии был назначен Свен Андерс Гедин.
После завершения дипломатической работы он побывал в Средней Азии, в Бухаре и в Самарканде, изучал побережье озе-pa Иссык-Куль, поднимался на один из высочайших (более 5600 метров) вулканов — Демавенд.
Этот потухший вулкан является самой высокой точкой Ирана. На его склонах расположены грязевые и серные источники. О лечебных свойствах источников Демавенда издавна знали не только местные жители. Принять грязевые ванны люди приходили издалека.
Однажды Свен познакомился со странником, прибывшим на лечение. Видимо, они быстро нашли общий язык. Старик рассказал о землях, где еще не бывали европейцы, о погибших городах и селениях Средней Азии и о так называемых затаившихся людях, обитающих в горах Памира и Тибета.
«Затаившиеся люди», по словам странника, являлись хранителями древних тайн исчезнувших племен и народов и могли совершать то, что недоступно простым смертным.
Неизвестно, поверил ли Гедин рассказу странника, но во время дальнейших своих путешествий в горах Памира и Тибета пытался выяснить у местных жителей, обитают ли здесь «затаившиеся люди».
Впоследствии в Стокгольме он сделал доклад о тибетских хранителях древних тайн. Но слушатели не восприняли всерьез его сообщения.
Раздосадованный таким недоверием, Свен заявил приятелю:
— Пока не найду нужные документы, больше о «затаившихся людях» не стану рассказывать!..
Какие документы имел в виду Гедин? Выяснить не удалось.
Многое успевал делать Свен — и вдали от родины, и дома. Вернувшись из Азии, он закончил естественно-научный факультет университета. А потом отправился в Германию, где изучал геологию и географию.
Через Россию к Алайскому хребту
В 1893 году началось новое путешествие Гедина по азиатским странам. Почти 42 года он исследовал Сибирь, Восточный Туркестан, Тибет, Монголию, Синьцзян. Его тепло принимали в России и ученые, и государственные служащие разных рангов.
«Оглядываясь назад на совершенное мною путешествие, — писал Свен Гедин, — я вижу целый ряд русских военных, ученых и частных лиц, перед которыми нахожусь в неоплатном долгу благодарности.
Министерства иностранных дел и Военное оказали мне с самого же начала столько сердечной и реальной помощи... Мне предоставили возможность нанять себе на службу русских казаков, беспошлинно ввозить свой багаж в Россию...
Ни одному русскому путешественнику не могло быть оказано большего содействия ... нежели мне. Повсюду меня встречали, точно я был русским подданным...
В Императорском географическом обществе, членом которого я уже имел честь состоять, я тоже нашел покровителей и друзей».
Из Петербурга Свен Гедин отправился в Оренбург. В этом городе в ноябре 1893 года он, по собственному выражению, расстался с цивилизацией. Дальше на его пути были Каракумы, Ташкент, Ферганская долина, Алайский хребет, перевал Тенгиз-бай...
Трудно перечислить все географические объекты и точки маршрута Свена. Многому он учился в своих странствиях. Так, за время пути от Оренбурга до Ферганской долины Гедин стал хорошим наездником и теперь мог совладать и с горячим скакуном, и со своенравным беговым верблюдом.
Среди царства смерти и холода
Зимой 1893 года Гедин добрался до Алайского хребта, расположенного в Киргизии и в Таджикистане, а восточной частью доходит до китайской границы.
Об этом путешествии Свен писал: «... В ночь на 26 февраля мы послали 8 киргизов с заступами, топорами и кирками вперед проложить дорогу, а затем рано утром выступил и караван.
Около Кара-или встретилось первое трудное место, где все еще возились наши киргизы, вырубая ступеньки во льду...
Поднялись мы на высоту 2850 м. Ночью дала себя знать «горная болезнь»; страшная головная боль и сердцебиение продолжались и весь следующий день...
В сугробах была протоптана узкая глубокая тропа; идти по ней — все равно что по узкой перекладине через трясину».
После спуска с гор в долину экспедицию Гедина подстерегали другие трудности.
«... мы сделали привал среди царства смерти и холода, где не видно ни былинки, ни следа жизни...
Поздно вечером была наконец разбита юрта... Только в час утра в лагере водворилась тишина. Термометр показывал 32 градуса... Набилось нас... как сельди в бочонок, и все-таки температура в юрте понизилась к утру до -24 градуса...»
Случается, что человек отправляется в дальние странствия лишь для того, чтобы испытать себя, научиться преодолевать трудности, побороть слабость.
Но Свен Гедин в опасных переходах в первую очередь познавал мир, проводил научные измерения, анализировал, вел постоянные записи. Ему не надо было искать трудности для испытания своей воли и физических возможностей, они сами находили его.
Очередная запись Свена в дни подъема на Заалайский хребет: «Утром 9 марта все мои киргизы пали на колени в снег, вознося Аллаху мольбы о счастливом перевале через опасный Кызыл-арт...
Но мы счастливо достигли гребня (4271 м)... На самом перевале... киргизы мои опять упали на колени и возблагодарили Аллаха...»
Несмотря на трудный переход, через двое суток Гедин уже приступил к изучению Памирского бессточного соленого озера Кара-Куль, расположенного на высоте 3910 метров над уровнем моря. Эти исследования проводились, когда температура воздуха опускалась ночью до -30 градусов.
И радушный прием, и недоверие
Через несколько дней экспедиция Гедина спустилась в долину Мургаба и прибыла на русский погранпост Памирский.
«160 солдат и казаков выстроились на стене и приветствовали нас громким «ура», — писал Свен. — Около ворот меня сердечно встретил комендант, капитан Зайцев, с шестью офицерами...
Потом было подано горчащее туркестанское вино, и комендант торжественно провозгласил тост за короля Оскара.
И если где был выпит от души благодарный бокал, и где-либо радость была так через край, так это именно здесь, на «Крыше мира», на высоте 3610 м, вдали от шумного света, в сердце Азии!..».
Радушная обстановка и прием на погранпосту навсегда запомнились Гедину. Он отмечал доброе отношение русских и к участникам его экспедиции, и между офицерами и рядовыми: «Тридцать человек солдат за отбытием срока службы должны были вернуться в Ош, и трогательно было видеть, как при прощании офицеры по русскому обычаю трижды целовались с каждым из уходивших нижних чинов.
С ружьями на плече, с ранцами за спиною солдаты бодро отправились пешком в 45-мильный путь, через плато Памира, в теплую желанную Фергану».
Пребывание на русском погранпосту, исследовательские вылазки в окрестности, помощь, оказанная офицерами и рядовыми, особенно вспоминались Гедину, когда его экспедиция достигла китайских поселений.
К шведскому путешественнику местные власти отнеслись с недоверием. Видимо, опасались, что он — русский разведчик. После долгой волокиты и переговоров ему все же позволили отправиться дальше, в Кашгар.
Китайские власти установили надзор за передвижением экспедиции. Как отмечал Свен:«... они давали мне знать о себе весь путь, запретив киргизам в этой области снабжать меня бараниной, топливом и другими необходимыми предметами».
