Путешествия в Мустанг и Бутан - Пессель Мишель (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
Где Тенсинг и Вангду? Я отправился к дому тримпона. Возле дверей толпился народ, внутри тоже было множество людей — часть сидела рядом с властителем закона, остальные, стоя, дожидались приказаний.
Мне подали чай. Тримпон отечески поглядел на меня и сказал, что фестиваль начнётся через час. Праздник был приурочен к открытию большой ярмарки в Тонгсе — она входила в королевский план включения Бутана в систему товарообмена, при которой можно будет пустить в обращение деньги. По такому случаю тримпон пригласил тибетских торговцев и велел выстроить для них бамбуковые павильоны.
Весть о ярмарке разнеслась по всему району, дойдя до самых отдалённых долин и заброшенных монастырей. Чтобы привлечь в крепость как можно больше людей, тримпон решил устроить представление священных чамов. Это новогодние танцы, в которых духи смерти и зла терпят поражение перед носителями учения Будды. Когда двухдневное «шоу» закончится, лучшие лучники крепости Тонгса будут состязаться в благородном искусстве стрельбы.
Сотни бутанцев уже прибыли в цитадель. Мужчины облачились в свои выходные кхо. Женщины щеголяли в переливчатых шёлковых блузках и узких длинных платьях, скреплённых узорчатыми серебряными пряжками, инкрустированными бирюзой. Толпа весело гомонила возле дома тримпона и на поле. Горные лошадки с колокольцами и помпонами из красной шерсти под нарядными сёдлами, в которых сидели пожилые люди или по двое, по трое ребятишки, степенно прохаживались по гребню. Несколько раз промелькнули кочевники; их грубые одежды из коричневой ячьей шерсти выделялись на фоне праздничных платьев остальных, за пояс были заткнуты большие кинжалы.
Приличия требовали, чтобы я выпил не менее десяти чашек чаю; только после этого можно было встать. Властитель закона, главный интендант, почтенные ламы пешком двинулись к лугу возле новой школы.
Толпа расступилась, пропуская нас, и кортеж во главе с тримпоном приблизился к палаткам нового рынка. Торговцы-тибетцы с длинными косами, заплетёнными алыми лентами, приветствовали поклонами именитых граждан и всем, включая меня, вручали подарки.
В первом павильоне, где торговали кофе, негоциант преподнёс пиалы для «чанга». Властитель закона отклонил дар, однако главный интендант и я приняли по сувениру. Потом мы какое-то время стояли, глядя, как тримпон вытаскивает из кармана своего пышного кхо горсть конфет и щедро одаривает детишек торговца. Затем перешли к следующему прилавку. В общей сложности их было десять. Прилавки ломились под тяжестью бумтангского шёлка, луков и стрел, индийских иголок и тибетского плиточного чая.
Со стороны могло показаться, что это венецианский князь со свитой обходит средневековый рынок.
Рядом с павильонами были раскинуты белые шатры. В одном, расшитом красным узором, сидели, подогнув ноги, прибывшие из отдалённых монастырей ламы. Вскоре из дзонга показалась процессия, в которой участвовало около двухсот священнослужителей.
Праздничная атмосфера была повсюду. На краю поля мужчины повязывали бамбуковые шесты зелёными, оранжевыми и красными лентами — эти штандарты будут развеваться перед навесом, под которым соберётся знать. В небольшом шатре, разбитом прямо за павильонами, на столе водрузили портрет короля Вангчука, увив его церемониальным шёлковым шарфом. А в дальнем углу, возле хижины, служившей гримёрной танцорам, теснилась публика.
Тримпон обходил народ, подавая советы, принимая знаки почтения, коротко отдавая приказания. Ребятишки стайками носились по лугу, приезжие привязывали лошадей к коновязи на склоне. Зубчатые горы выглядели декорацией к спектаклю. Крестьяне, не веря собственным глазам, обходили прилавки, заваленные роскошными товарами. Во всём чувствовалось радостное возбуждение торжища.
Властитель закона пригласил меня сесть по левую руку. Ньерчен, очень высокий, крепкого сложения мужчина в жёлто-зелёном кхо, занял место справа.
И тот и другой выглядели весьма импозантно: сверкали мечи, с пояса свисали кошели и сумки. Я чувствовал крайнюю неловкость за свой грязный костюм, но переодеться было не во что. С тоской я подумал, что мы, на Западе, вообще потеряли вкус к праздничной одежде. Наши вещи из синтетики выглядят жалким тряпьём в сравнении с пурпурными тогами и новенькими халатами бутанцев.
На середину луга вышла группа девушек — первые танцоры. Очень хорошенькие, с короткой стрижкой, они пели, водя хоровод и прихлопывая в такт ладонями. Зрители стали усаживаться на траву. Праздник начался.
Почётных гостей и меня в их числе стали обносить чаем; кроме того, крестьяне угостили своих именитых граждан персиками. Мне также досталась пригоршня, и я с удовольствием принялся уплетать их — рацион последних дней хорошо давал себя знать.
Внезапно загудели два длиннейших серебряных рога, раздался звон цимбал. Гомон смолк. Все обратили взоры на палатку танцоров. Барабан начал отбивать быстрый ритм.
Из палатки словно молния вырвалось какое-то белое бесформенное существо, за ним — три других. Тишина сковала присутствующих: это появилась грозная смерть — нелепая, отвратительная и вместе с тем величественная. Барабан замедлил ритм; он словно успокоился, породив четыре чудища в масках.
Так начался первый чам. Эти танцы играют в Бутане ту же роль, какую выполняли для средневековых жителей Европы представления «страстей». Чам — мистический спектакль, полный трагизма и глубокого религиозного смысла. В нём рассказывается, какие видения являлись святым ламам, когда они смотрели на жертвенный погребальный костёр; мимически изображаются страдания мучеников.
Перед нами были четверо мужчин в белых широких балахонах с рукавами, заканчивающимися как бы громадными перчатками, разрисованными страшными скелетами. Необычно больших размеров маски изображали кошмарные черепа с проваленными глазницами и оскаленными зубами; они были увенчаны тиарами из черепов поменьше.
Танцоры медленно кружились перед нами, кивая черепами. Артисты смотрели не сквозь прорези глазниц, а через широко разверстые рты. Под звон цимбал и рокот больших барабанов они имитировали ужас, который охватывает каждое живое существо перед лицом смерти. Этот страх преследует души во всех шести гееннах, через которые обязан пройти дух, прежде чем достигнет совершенства, которое зовётся нирваной, ибо лишь нирвана способна разорвать адское вращение человеческой жизни на колесе бытия, приводимом в движение богом смерти. Таким образом, свободу можно обрести, только переходя из смерти в смерть.
Целый час всё нараставший рокот барабанов заставлял присутствующих хранить ледяное молчание. Обычно эти танцы устраиваются раз в году. По этому случаю священные маски и великолепные костюмы вытаскивают из молелен, воздвигнутых в честь богов войны, — «гунг кхангов»; там в потайных помещениях хранятся символы смерти.
В Стране дракона буддисты, последователи тибетского тантризма и члены древней секты «красных колпаков» верят, что страдания приносят опасные духи, которые смешиваются с людьми, следят за каждым их шагом, поглядывают за всеми поступками и ожидают их смерти, чтобы преследовать их и в будущей жизни. Так продолжается до тех пор, пока праведные поступки и заслуги в последующих перевоплощениях не помогут человеку обуздать свои чувства. Только в этот момент он оказывается в состоянии разорвать земные путы и достичь совершенства Будды — нирваны, в которой личность теряет свои индивидуальные особенности.
Первый танец закончился. Юноши и девушки вышли на луг, образовав два раздельных хоровода, и затянули старинные бутанские песни.
Мне захотелось посмотреть, что происходит в хижине, где танцоры готовятся к следующему номеру. Тридцать пять мужчин облачились в туники, сшитые из сотен ярко-оранжевых, красных, синих и зелёных шарфов, перехваченных широким поясом; грудь закрывал передник из шёлковой парчи. Все танцы исполнялись босиком.
Читатель, по-видимому, поразится, узнав, что все танцоры были «запы» — принадлежащие дзонгам рабы*. Эти люди — потомки пленников, захваченных во время прежних войн, которые вела крепость Тонгса, либо уведённых после набегов во владения южных соседей.
