Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг. - Комаров Владимир Леонтьевич (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
Пройдя алаш, пересекли ручей с сухим, полным дресвы руслом, редкий лиственничный лес, еще алаш среди леса и начало обширной лесной площади, известной под названием Долгого листвяка; это очень полого спускающийся к р. Камчатке отрог гор с редколесьем из лиственницы, белой березы и осины. После входа в этот лес, в версте от его начала, тропа отделяет вправо более проторенный и обрубленный зимник, после чего летняя тропа становится плохо различимой и сильно завалена вырванными ветром деревьями, которые очень засоряют дорогу.
Четвертый участок пути от Николки -- это область древней речной долины Толбачика, с широкими большими старицами, заросшими тундрой с нитевидной осокой, лобелией и пр., и гривами с сильно порубленным белоберезником. В двух верстах не доходя селения небольшая речка с мостиком.
Пятый участок -- это выгоны сел. Толбачик и самое селение, раскинутое по берегу реки, с большой часовней и балаганами, где мы были радушно встречены толпой жителей, которые особенно интересовались лошадьми и были не прочь купить их, хотя и были недовольны прошлогодней покупкой у Е. В. Круга. Часть этих лошадей, проведя зиму на подножном корму, как это здесь в обычае, в 40 верстах от селения у берега Камчатки, где больше хвоща, весной подохла, не дождавшись новой травы.
О пройденном расстоянии дает понятие подсчет, сделанный И. Г. Протопоповым в прошлом, 1908 г. Выйдя с Николки в 7 ч. 52 м. утра, он приехал на Большой алаш и переехал сухое русло за ним в 10 ч. 25 м., что составит около 10 верст. Отсюда до конца Долгого листвяка еще почти 3 часа, т. е. около 10 верст, и по тундре и гривам до селения еще 4 часа, т. е. еще верст 10. От Щапиной же по летнему тракту до Толбачика можно насчитать 15--16 час. хода, т. е. около 50 верст, если принять во внимание медленный ход вьюков по заваленному ветровалом лесу и топковатым болотам.
У Толбачика мы остановились саженях в 100 от селения, на самом берегу реки, повыше его и близ запора, разбив палатки среди сильно порубленного берегового леса. Дитмар застал в 1852 г. в этом селении, которое он называет Толбача, или, по-камчадальски, Тол-у-ач, всего 6 жилых домов и 33 души населения, еще мало говорившего по-русски, а за исключением постройки домов, огородов при них и содержания домашних животных, весь остальной склад жизни оставался чисто камчадальским; мы же через 57 лет застали 10 домов и 71 душу населения, совершенно обрусевшего и очень предприимчивого, известного своей смелостью на промысле (ходят один на один на медведя и пр.). У них 20 лошадей и 40 голов рогатого скота. Между прочим, одна из наиболее выдающихся семей Толбачика, Ипполита Бушуева, принадлежит пришельцу из России, наглядно иллюстрируя пользу частичного приселения.
Едва мы разбили лагерь, как пришли толбачинцы со своим старостой, и начались взаимные расспросы и рассказы. Относительно найма проводника решение затормозилось. И. В. Мятевского, о котором нам говорили в верхних селениях, не было дома, -- он уехал на несколько дней на охоту за медведем вверх по течению Толбачика, и налицо был лишь приятель его Побряков, также имевший взрослых сыновей и, по-видимому, желавший ехать. Однако решили, что вопрос этот следует обсудить на сходке завтра, 20 июля, -- благо день праздничный. При этом сразу же стали жаловаться на П. Ю. Шмидта, что он неправильно рассчитал ходивших с ним на Кроноцкое озеро толбачинцев и дорогой обижал их. Обиды были следующие: 1) плохо кормил, 2) не заплатил за охотничьи припасы и веревки, потраченные дорогой, 3) взял себе шкуры убитых дорогой животных, 4) заставлял много работать и 5) не считал за людей. Последнее было самым сильным аргументом. Поэтому я торжественно обещал им считать их за людей, уплатить им за все испорченное или утраченное дорогой, не брать себе шкур, нанять вместо одного нужного мне проводника двух, чтобы одному не было в нашем обществе стеснительно, а также согласился уплатить им каждому по пяти рублей в день как за то время, которое они пробудут с нами, так и за обратный путь домой; наконец, отпустить их назад, как только они заявят, что далее идти не могут. Казалось бы, условия достаточно хорошие. Но, по-видимому, можно было предложить и больше -- они все равно не пошли бы, как не пошли и теперь. Можно было, конечно, также ничего не обещать, а вынуть бумаги и приказать старосте во что бы то ни стало нарядить проводников, но этого я не сделал, так как причины, по которым они не пошли, сам считал уважительными. Отрывать рабочие руки в этой столь бедной ими стране, где каждый человек на счету, от заготовок на зиму, действительно, нельзя без ущерба для всего селения.
Из расспросов я узнал, что песчаные барханы, о которых мне рассказывал В. Н. Тюшов, находятся в русле широкой, совершенно высохшей реки, верстах в 45 от Толбачика по тракту на Козыревск; тропа на протяжении 10 верст идет по этому руслу.
Ельники за р. Толбачик вниз по Камчатке известны жителям только в одном месте, вблизи Ушков, но встречаются только в стороне и от реки, и от тропы в предгорьях Ушкинской сопки.
Большая Толбачинская сопка прямо перед нами на высоком долу, у края его, ближе к р. Камчатке. Кратер ее частью обвалился, но все же парит, хотя и слабо. Малая Толбачинская сопка карт Богдановича и Дитмара называется жителями Удина сопка и стоит на том же долу, что и Большая, вправо от нее. Листвяк здесь идет в гору вплоть до границы леса, восходя и на край дола. На Кунчекле, где толбачинцы постоянно охотятся, заходя на нее с северной стороны, есть листвяк, ельник, каменный березник и ольховник. Левее Кунчеклы, полускрытая ею, выглядывает вершина Кизимена, или Щапинской сопки.
Река Толбачик сходится верховьями с р. Чажмой, куда на охоту уже постоянно приезжают ключевские.
Вода на р. Толбачик теперь низка; песчано-иловатые отмели обнажены на большое протяжение и тянутся по обоим берегам попеременно. Лов рыбы и летние заготовки ее уже закончены; теперь ловят только свежую рыбу для ежедневного обеда и ждут прихода кижуча, после чего начнут осеннюю заготовку. Скота и молочных продуктов здесь больше, чем в ранее посещенных селениях, но сенокосы плохие, сильно вытолоченные, с выродившимся травяным покровом. Дома в общем зажиточные, денежный обиход большой, но благосостояние это непрочное, так как запасов нет и один плохой год по промыслу может свести на нет все это. Больных чахоткой и здесь много, да и у здоровых грудь узковата; предрасположение к чахотке, можно сказать, всеобщее.
Если ехать далее на Козыревск, до которого приблизительно 70 верст, то дорога сухая. "Официально" жители тропу не поддерживают, как они говорят, чтобы не быть в ответе перед начальством, если что случится с проезжающими. Затруднение на этом пути -- это лавовый поток, который излился еще в доисторические времена из Толбачинской сопки к р. Камчатке; идти по нему ничего, но есть глубокие трещины, где, при недосмотре, лошади легко могут поломать ноги, тем более что трещины эти часто замаскированы дресвой.
На Щапину по зимнику всего около 40 верст, но по дороге есть очень топкие тундры. Тундры эти, должно быть, те же, что и по летнику, т. е. старицы р. Толбачик, но выше по течению они могли и лучше сохраниться. По летнику и жители считают 50 верст.
20 июля я экскурсировал вверх на {* Очевидно, не "на", а "по". -- Прим. ред., 2008 г.} Толбачику. Река эта много уже и меньше Щапинской; в темном речном песке ее на обширных отмелях всюду преобладает вулканическая дресва; кривуны очень крутые, причем на выпуклых концах их обнажаются голые отмели, слишком долго пробывшие под водой, чтобы успеть одеться хоть какой-нибудь растительностью. Повыше стеной стоит береговой лес из ольхи, где масса созревшей теперь крупной красной смородины. Еще повыше суходольная терраса с редкими, похожими на яблони деревьями боярышника и сухими лугами. Еще далее первые деревья лиственницы, сразу крупные, строевые, которые постепенно вырубаются. Однако лес этот тянется вдоль реки лишь узкой полосой; если идти перпендикулярно реке, то сейчас же увидим переход к полосе больших стариц, заросших вначале сырым белоберезником. Созревает уже и черемуха. Верстах в трех от селения есть и ели. Комары здесь особенно злые, и долго выдерживать их нападения, несмотря на то что лицо закрыто сеткой, невозможно, что сильно мешает работе.
