Годы исканий в Азии - Мурзаев Эдуард Макарович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Этот эпизод не мог испортить радостного настроения. Нас ждали увлекательные будни путешествия и желанный труд. Мы невольно отдохнули на нашем галечном островке.
А вот второй эпизод, который мы пережили на сравнительно некрупном озере Хара-Нур, что лежит в восточной части котловины Больших озёр на западе страны. Это было 18 августа 1944 года.
Хара-Нур по-монгольски значит «чёрное озеро». Хара-Нуров в Монголии очень много. Но это озеро не оправдывает своего мрачного названия. В нём прекрасная чистая вода, совершенно пресная, несмотря на то что водоём непроточен. Не случайно на монгольских языках словосочетание «хара-усу» значит «прозрачная вода».
Эти места привлекли внимание нашей экспедиции по многим соображениям, главное же — нужно было выяснить, почему замкнутое непроточное озеро, лежащее среди пустынных ландшафтов, отдающее много воды на испарение, всё же не засолоняется и имеет совершенно пресную воду.
Мы несколько дней бродили в окрестностях Хара-Нура, очарованные его своеобразной красотой, суровостью окружающих пейзажей, чистыми перевеваемыми песками, которые ветер украшал мягким узором волнообразной ряби. Зоологи ставили свои ловушки и капканы, а по утрам обрабатывали улов. Снимали шкурки с пищух, песчанок, хомячков, чучела их набивали ватой. Аккуратные тушки зверюшек сохли, прибитые лапками к доске. На одной из задних лапок болталась написанная тушью этикетка — паспорт зверька.
Ботаники по утрам ходили в пески собирать растения. Растения укладывали в бумагу, они тоже высыхали, а затем их собирали в кипы, укладывали между металлическими сетками и стягивали ремнями. Бумага, в которой лежали растения, была пропускной, растения, даже зажатые ремнями, высыхали, не плесневея.
Географы бродили в окрестностях, изучали рельеф, присматриваясь к форме берегов, выясняли причины накопления песков, стараясь найти отгадку, почему же озеро пресное. В безветренные часы мы спускали нашу складную лодку на воду и медленно бороздили озеро, измеряя его глубины.
В верхней части лежал длинный залив — затопленная долина реки, впадавшей в озеро. Здесь было неглубоко, метра полтора — два, а выше с глубины в один метр вся поверхность воды покрывалась водорослями, тростниками, среди которых плавали птицы. Сторожкие гуси первыми подавали сигнал и извещали о приближении опасности.
Ранним утром, ещё до восхода солнца, при полном безветрии, мы вдвоём с А. А. Юнатовым — моим верным спутником по многим экспедициям, крепко надув воздухом лодку, чтобы она выше сидела на воде, выплыли для измерения глубин основного бассейна. Он оказался глубоким. В Монголии редки глубокие озера. Мы увлеклись работой и отплыли далеко от лагеря. Палатки казались маленькими, автомашина рядом выглядела коробочкой. Чудесное утро встречали на лодке. Из-за скалистых берегов показалось солнце, красное и большое, и сразу засверкала вода, прозрачная, синевато-зелёная. Глубокие тени, точно провалы, ещё некоторое время чернели в северных гористых берегах, потом и они исчезли.
Меняясь на вёслах, мы гребли к середине озера. Сидящий на корме время от времени кидал лот. Позади лодки тянулась бечева блесны. Мы поймали на блесну большую рыбу. Она тянула бечеву, вырывалась. Брошенная в лодку рыба сильным своим хвостом била о решётчатое деревянное дно. Рыба оказалась эндемичной, характерной только для бессточных озёр Центральной Азии. Эта рыба свидетельствовала о том, что Хара-Нур раньше не был замкнутым, он сообщался с другими водоёмами котловины Больших озёр. Рыбу мы спрятали в банку со спиртом.
Всё было хорошо: и воздух, и солнце, и чудесная лазоревая вода, но, к сожалению, всё это продолжалось недолго.Мы были ещё далеко от середины озера, как, откуда ни возьмись, налетел сильный ветер. Так в Монголии часто бывает: вдруг подует ветер, долго дует, а затем так же внезапно стихает. На этот раз он был очень некстати. Озеро покрылось рябью, гуляли волны, и брызги барашков летели нам в лицо.
Беспомощная лодка завертелась и понеслась. Её надутые воздухом круглые борта подобно парусам принимали на себя удары все усиливавшегося ветра. Вначале мы пытались грести и направить лодку в нужную сторону, но потом увидели бесполезность сопротивления. Мы плыли, гребя под небольшим углом к направлению ветра, и мечтали о береге. Лодка поднималась на волнах, грузно шлёпала своим плоским носом по воде, барашки все чаще обливали нас водой. Только бы не лопнула резина камеры: пока в камере есть воздух, лодка не могла утонуть. Я предусмотрительно открыл вентиль камеры и спустил немного воздуха. Так спокойнее, лёгкость же хода нам теперь была не нужна.
Между тем в лагере уже заметили, что мы попали в тяжёлое положение. Скоро в бинокль мы увидели, как по берегу к месту предполагаемой высадки ехал всадник с запасной лошадью. Это очень хорошо, очень умно, иначе нам пришлось бы несколько километров тащить лодку на верёвке против ветра вдоль берега.
Лодка приближалась к берегу, волны всё сильнее кидали её, но мы с облегчением услышали, как дно лодки зашуршало по камням. Мы улеглись на галечном пляже, ветер обдувал нас, но теперь он был не страшен. У ног волновалось синее озеро, все покрывшееся белыми барашками, — не озеро, а море. Сложили лодку, навьючили на свободную лошадь и поплелись в лагерь.
На следующее утро монголы ближайших аилов дали нам четырёх лошадей. Мы хотели поехать через пески на юг и посетить долину реки Хунгуй, протекавшей в 15—16 километрах от лагеря. К вечеру рассчитывали вернуться назад. Чтобы сократить путь, решили переправиться через узкий пролив, который соединяет основной бассейн озера с его заливами. Пролив был глубокий. Мы уже раньше измеряли его глубину: здесь до дна оказалось два метра. Лошади могли переплыть пролив, мы считали, что 15 метров проплыва не страшны для них.
Был свежий августовский день. Ветер принёс холод, тучи сплошь покрыли небо. На воде все ещё бегали барашки, озеро теперь уже не ласкало своими чистыми красками. Вода казалась свинцовой.
Мы переправлялись через пролив. Спутники по экспедиции и араты, хозяева лошадей, провожали нас. Лошади долго не хотели ступать в холодную воду, но затем вошли и сразу глубоко провалились. Лошади плыли, задрав головы, а затем поворачивали в сторону и норовили выйти обратно на берег. Мы уже основательно промокли, наши ватные штаны напитались водой, как губки. Три лошади выкарабкались на берег, а четвёртую, старую серую лошадь, течение беспощадно крутило, и казалось, вот-вот она уйдёт под воду. Всадник изрядно испугался: он не умел плавать, к тому же тяжёлая одежда, сапоги, полевая сумка, фотоаппарат, ружьё вряд ли дали бы возможность выплыть даже опытному пловцу.
Араты кричали нам, что лошадь пропала, что переправиться на другую сторону реки не удастся. Мы уже и сами видели положение лошади, а лицо всадника красноречиво говорило о многом. Ждать было нечего. Сбросив ватники, я и А. А. Юнатов кинулись в воду и, подхватив с двух сторон лошадь под уздцы, поплыли к берегу. Животное покорно следовало за нами. К счастью, плыть было недалеко, но берег был крут, и землю мы почувствовали под ногами уже у самой суши.
Оправившись от приключения и переодевшись, мы хотели ехать по намеченному маршруту, обойти залив кругом (лишних 13 километров) или переправить через залив людей на лодке, а лошадей вплавь, предварительно привязав к ним длинную верёвку, которую будут тянуть с противоположного берега. Этот план, безусловно, оправдал бы себя, но неожиданно вмешались араты. Они сказали, что лошадей больше дать не могут. Почему? Мы гарантировали безопасность животных, наконец, предложили оплатить полную стоимость лошадей, если с ними что-либо случится. Но араты были тверды в своём отказе и, решительно схватив своих лошадей за поводья, ушли в аил.
С нами осталась старая женщина, угощавшая нас кислым молоком. Она объяснила отказ аратов. По её словам, владельцы лошадей ничего не имеют против нас, но они боятся «хозяина» озера, который требует жертв. «Хозяин» озера разгневался за то, что мы плаваем в его владениях. На Хара-Нуре наша лодка была первой. Он не может простить нам, что мы ловим зверьков, собираем растения, хотим узнать его тайны, обнаружить его жилище.
