По ту сторону ночи - Устиев Евгений Константинович (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Благородный цвет этого удивительного минерала, его мягкий блеск и редкая податливость резцу ювелира, позволяющая вытачивать самые изысканные по форме украшения, ввели нефрит в число полудрагоценных камней. Не удивительно, что Ленчик так горячо мечтал о нефрите для своей маленькой коллекции, что решился отбить кусочек от музейного образца.
— Увел, увел с закута чужого кочета, что уж говорить! — потешается Петя. — То-то свой сундучок на замочке держишь!
— Я никогда не ворую! — сердится Ленчик. — За кусочек нефрита я всю музейную коллекцию перемыл, перетер и этикетки подправил!
— Петр, оставь Ленчика в покое! Он заработал свой осколок нефрита! Такая большая любовь к минералам извиняет маленькое нарушение морали.
Подумав немного, я добавляю:
— Мне во всяком случае осуждать его нельзя, я сам однажды эту общепринятую мораль нарушил!
— Вот это здорово! — восхитился Петя. В глазах Ленчика тоже веселое удивление.
— Рассказать?
— Что за вопрос!
Петя подбросил дров в сразу загудевший костер. Висящие в сиреневом небе золотистые капли звезд затуманились клубами дыма. Я отставил в сторону пустую кружку и придвинул к огню сучковатое бревно.
— Я уже говорил вам о Крыжановском, крупном ученом и замечательном минералоге, в доме которого, будучи студентом, я всегда находил приют и тепло.
— Не хотите ли поехать завтра на Петергофскую гранильную фабрику? — спросил он меня однажды.
— Конечно, хочу!
Оказалось, что Владимир Ильич возглавлял комиссию, которая должна осмотреть запасы самоцветов на складах фабрики. Они создавались, непрерывно расходовались и вновь пополнялись вот уже больше двухсот лет. Комиссии предстояло оценить запасы камня и наметить потребность в сырье на ближайшие годы.
Следующим утром мы вышли из вагона пригородного поезда. Пройдя мимо раззолоченного Елизаветинского дворца, мы увидели вскоре старинное приземистое здание с примыкающими к нему длинными, как гробы, серыми сараями. Это и была знаменитая на весь мир своими художественными изделиями из цветного камня Петергофская гранильная фабрика. Всякий, кому приходилось бывать в Эрмитаже или в бывших дворцах русских царей и петербургской знати, конечно, видел удивительные по красоте и ценности изделия — колонны, камины, канделябры, гигантские вазы, поразительные по тонкости мозаик столешницы, подставки, подвески, шкатулки, табакерки и всякие причудливые безделушки из полированного, как зеркало, драгоценного и полудрагоценного камня. Во всех этих шедеврах мастерство резчика сочеталось с талантом и фантазией художника. Пожалуй, только китайцам уступали русские камнерезы в необыкновенном искусстве находить применение всем индивидуальным особенностям самоцветов. Неожиданное красочное пятно, причудливо ветвящаяся жилка, даже портящая кусок трещина, — все использовалось художником-резчиком, руки которого создавали неповторимое в своей оригинальности каменное чудо.
Вскоре мы уже поднимались по очень пологой лестнице сумрачного здания «алмазной мельницы», возведенной в 1725 году в Петергофе по повелению Петра Первого.
Шагая по гулким плитам широкого коридора, не можешь не думать о бесчисленных ногах, топтавших этот истертый серый известняк вот уже больше двухсот лет. Необъятно толстые стены эхом отзывались на шарканье лыковых лаптей, и на перестук придворных туфель с красными каблучками, и на скрип солдатских сапог, и на малиновый звон серебряных шпор на ботфортах. Текли столетия, менялись поколения, а петергофская колыбель русского камнерезного искусства все удивляла мир своими рассчитанными на вечность изделиями, несущими в жизнь пластичную красоту форм и гармонию неувядающих красок. Правда, долгое время эти каменные сокровища ума и рук были доступны только избранным. Сейчас они радуют глаз и воспитывают любовь к красоте в миллионах.
Первое, что мы увидели в тот памятный день, были оставшиеся еще от Михаила Васильевича Ломоносова запасы цветной стеклянной смальты. Главный инженер провел нас к стеллажам, где лежали бесформенные куски и прямоугольные отливки полупрозрачного искусственного камня — красного, зеленого, желтого, синего, фиолетового и молочно-белого.
Ломоносов очень увлекался смальтой и разработал в своей лаборатории несколько технических рецептов, по которым его помощники изготовили много материала для цветной каменной мозаики.
— Именно из этой смальты Ломоносов создал свою «Полтавскую баталию», — сказал Владимир Ильич. — Вы помните ее?
Еще бы не помнить это громадное мозаичное панно, украшающее вход в Большой конференц-зал Академии наук на Университетской набережной в Ленинграде. Оно завершает роскошную мраморную лестницу, занимая весь широкий простенок на верхней площадке. Это точно рассчитанный зрительный эффект: поднимаясь по пологим маршам, не можешь оторвать глаз от замечательной мозаики и видишь ее в разных ракурсах и степенях приближения. Гениальный ученый и талантливый художник, Ломоносов выбрал для сюжета самый напряженный момент решающего сражения. Шведская армия еще не сломлена. Один из полков в каре с развернутыми знаменами беглым шагом движется на укрепления русских. В голубом небе взвиваются кудрявые дымки пушечных залпов. На поле сражения мчатся лошади без всадников. Повсюду лежат убитые и раненые. Петр готовит фланговую атаку. Вздыбив громадного коня, он обернулся к зрителю и, высоко подняв длинную шпагу, кричит слова команды. Его лицо грозно и весело. За ним уже пришпорили скакунов генералы в пудреных париках. Солдаты в киверах тоже сейчас ринутся на врага. Их движения стремительны, а повернутые вполоборота лица полны воодушевления. От картины веет громом битвы и предчувствием победы…
Мы с уважением смотрим на громоздящиеся перед нами штабеля старой смальты. Удивительная долговечность человеческих творений всегда поражает мысль. Даже символ бренности — бумага надолго переживает пишущего, камень же не имеет сроков. Подумать только, что «Полтавская баталия» создавалась Ломоносовым именно из этих плиток в те времена, когда Екатерина только стала императрицей, Наполеон не родился, а его будущий победитель — Кутузов был юношей. И все-таки в наши дни, во времена торжества освобожденной и расцветшей России, мозаика Ломоносова свежа и блещет красками так же, как и двести лет назад. Такой же она будет, наверно, и через тысячу лет после нас; что значат эти тысячелетия для камня, способного сохранять свой цвет и свойства миллионы лет!
— Смальта, конечно, не расходуется? — спросил Владимир Ильич.
— Нет, мы недавно выделили немного рубиновой смальты для пробных образцов светящихся звезд в Московском Кремле; их установят вместо царских орлов на башнях.
Инженер взял со стеллажа кусок смальты цвета голубиной крови и протянул его нам.
— Вот и старик Ломоносов простер руки свои к делам наших дней! — тихо произносит один из членов комиссии. За его улыбкой видна взволнованность. Мы молча смотрим на поблескивающую огнем смальту.
Обширный двор фабрики загроможден посеревшими от дождей ящиками, деталями старых машин и большими глыбами цветного камня. Перед входом в один из складов вросли в землю два громадных обломка розового пятнистого гранита.
— Они лежат здесь почти сто лет. Это остатки от монолитов, из которых выточены колонны Исаакиевского собора, — пояснил наш вожатый.
— Какие громадины!
— Да ведь и сами колонны совершенно уникальны…
Главный инженер с горечью заметил:
— К сожалению, культура камня находится сейчас в упадке. Месторождения заброшены, заказов все меньше. Мы вынуждены сокращать производство.
— Поверьте, что упадок камнерезного искусства минует. Государство год от года богатеет, вместе с благосостоянием возвратится и потребность в цветном камне!
— Я тоже верю в это, но пока фабрика живет лишь прежней своей славой.
Мы вошли в длинный сарай, в котором пахло пылью. Справа и слева вдоль стен лежали разделенные низкими деревянными перегородками большие груды поделочного камня.
— Это склад яшмы, — сказал инженер. Взяв потрепанный веник, он обмел пыль с ближайших глыб. Перед нами запестрели причудливыми узорами и удивительными красками кремнистые камни Урала и Алтая.
