Африка - Буссенар Луи Анри (читать книги полностью TXT) 📗

Динка — люди среднего роста, коренастые, с длинными, жилистыми и худыми, как у всех жителей болотистых мест, руками, угловатыми прямыми плечами.

Длинная шея, несколько искривленная у основания, подходит к форме черепа — вытянутого и несколько сплющенного, особенно на лбу и на макушке. Челюсти у динка, как правило, довольно велики. В целом создается удивительно цельное впечатление.

Динка, как и шиллуки, с наслаждением мажутся мазью из золы. Из-за этого их черная кожа меняет цвет. Если соскоблить краску и натереть кожу маслом или просто помыть, она сверкает, как бронзовая, но такой оттенок встречается редко. Когда кожу затем долго не мажут, она шелушится и становится серой.

Черты и выражение лица у динка кажутся однообразными, но это впечатление обманчиво: оно объясняется не столько действительным всеобщим сходством, сколько непривычкой наблюдателя. Большинство мужчин выглядят красивей, чем женщины того же возраста, но, во всяком случае, привлекательные черты (чтобы не сказать человеческие лица) встречаются редко. Местные жители безбровы, низколобы, к тому же — постоянно гримасничают и кривляются, одним словом, ненамного симпатичней обезьян. Иногда — как исключение — встречаются изумительно правильные черты.

Волосы почти у всех динка негустые. Обычно они стригутся наголо и лишь на макушке оставляют прядь, украшаемую перьями страуса — так они изображают хохолок цапли. Очень модны также прически из плоских прядей; иногда мелкие косички уложены полосами поперек головы.

Кроме того, встречаются причудники-щеголи, которые выделяются необычной длиной волос. Если волосы негра постоянно расчесывать, мазать маслом и закалывать, они становятся не столь курчавы. Именно так обращаются со своей шевелюрой светские львы у динка. Благодаря прямым заостренным косицам вершков в шесть длиной они похожи на чертей, к тому же моют волосы коровьей мочой, и те становятся ярко-рыжими.

И мужчины и женщины выдирают себе верхние резцы. Трудно объяснить, почему укоренился этот обычай — ведь лица из-за этого становятся отвратительными, особенно у стариков. Кроме того, и мужчины и женщины в нескольких местах прокалывают уши и носят железные кольца или окованные на концах железом палочки. Женщины еще украшают губу стеклянной бусиной на железной булавке. Края неизменной пары передников до лодыжек расшиты колокольчиками, колечками, нитками бисера.

Нынешний век для динка — поистине железный: это у них драгоценный металл. Железо ценится выше меди. Железные кольца покрывают запястья и лодыжки женщин. У богачей супруги подчас носят на себе до полуцентнера подобных примитивных поделок! Любимое украшение мужчин — толстое кольцо из слоновой кости на предплечье; иные носят целую гирлянду таких колец — своеобразную гибкую повязку от локтя до запястья. Мужчины победнее носят украшения из меди, переплетенные полоски ткани вокруг шеи и цельные браслеты из кожи гиппопотама. Всеми мужчинами ценятся козьи и коровьи хвосты, которыми они весьма красиво украшают оружие.

Вооружены здешние люди прежде всего копьем, хотя многие, подобно кафрам, предпочитают палки и дубинки из слоновой кости. За это другие племена в насмешку называют динка «а-тагбондо», что означает «люди с палками».

Против палок динка придумали два своеобразных вида оборонительного снаряжения. Один из них называется «куйаре» — кусок дерева с углублением посередине длиной около метра, служащий для защиты рук. Другой, именуемый «данк», похож на лук, эластичен, пружинит и великолепно выполняет предназначение — ослаблять силу удара. Кроме того, динка употребляют для обороны щит, похожий на кафрский — длинный, овальный, обтянутый буйволовой кожей, с рукояткой, приделанной к обоим концам.

Наконец, что немаловажно для европейского путешественника, привыкшего к чистоте и определенному комфорту при еде, динка искусные кулинары и в педантичнейшей чистоте содержат жилища. Желудок Швейнфурта, кажется, сохранил признательность к ним. Путешественник неустанно подчеркивает, что эти два качества, говорящие об определенной степени как телесной культуры, так и нравственного развития, в подобной степени даже приблизительно не развиты ни у какого другого африканского племени. «Динка, — пишет он, — превосходят в этом отношении нубийцев и — не поколеблюсь заявить — искусней арабов и самих египтян. Их мучные блюда и отвары ничуть не уступают произведениям европейской кухни».

В отношении мясной пищи динка также проявляют более тонкий вкус, чем их соседи. Так, некоторые пресмыкающиеся, которыми лакомятся бонго и ниам-ниам [254], у динка вызывают отвращение. Они никогда не едят крокодилов, ящериц, крабов, лягушек и мышей, неодолимое омерзение питают к собачатине, а что касается человеческого мяса — они скорей умрут, чем его отведают. Лучшее лакомство для динка — «степная кошка». Туземцы знают толк в черепашьем мясе и обожают жареную зайчатину.

Не менее удивительно для простых дикарей, что динка не только вкусно готовят, но и соблюдают порядок при еде — в этом отношении они отстают от нас, бесспорно, меньше, чем жители Востока.

Иногда Швейнфурт ради приятного общества и из уважения к кулинарным талантам приглашал к себе в гости женщин динка из хороших семейств. Под навесом хижины ставился стол с посудой и кухней на европейский манер. Путешественник не уставал дивиться, как быстро гостьи привыкали к нашим обычаям: непринужденно садились на стулья и пользовались ложкой и вилкой так, словно это им было в привычку. После еды они мыли всю посуду за собой и аккуратнейшим образом ставили ее на место.

У динка почти неизвестны паразиты, не дающие спать в Западном Судане — Швейнфурт свидетельствует об этом, как человек, много страдавший от общения с самыми грязными и опустившимися представителями рода человеческого. Единственное неудобство ночлега в просторных, проветриваемых и удобных жилищах — змеи, которые ползают по крыше, шуршат соломой и мешают спать. Кроме того, европейцы от природы имеют предубеждение против рептилий и нервничают от непосредственного соседства с ними. Динка к этим отвратительным тварям питают такое почтение, как ни к какому другому существу. Динка называют их братьями и на убийство рептилий смотрят как на преступление. Заслуживающие доверия свидетели говорили доктору, что главы здешних семейств различают змей в лицо, называют по именам и вообще относятся к ним как к домашним животным. Кажется, эти змеи не принадлежат к ядовитым видам.

Динка, как и пастушеские народы Южной Африки, питают, если можно так выразиться, преувеличенную нежность к своему скоту. Едва у коров начинают расти рога, хозяева искусно расщепляют их так, что рога затем ветвятся до бесконечности и придают ласковым ручным животным очень странный вид. Любовь динка к скотине, особенно к коровам, такова, что ни о чем они столько не думают и ничем так не гордятся, как приумножением стад. Можно даже сказать, что динка поклоняются своим коровам — даже их экскременты почитаются драгоценными. Если корова заболела, врач лечит ее самым внимательным образом. Коров и быков никогда не режут — едят только тех, кто умер от старости или от несчастного случая. Эти обычаи можно было бы считать пережитками старых культов, но динка запросто едят мясо убитого быка, если он им не принадлежал. Выходит, что они так почитают свои стада не из суеверия, а из удовольствия ими владеть. Горе, которое динка испытывает в случае кражи или смерти животного, неописуемо. Чтобы вернуть корову, он готов принести самые тяжкие жертвы — ведь скотина для него ценнее всего, дороже даже жены и детей.

Устроившись на месте, Швейнфурт совершил первую поездку к диурам [255]. Они живут в горах, на плато из красного песчаника, изобилующем железной рудой. Они совершенно непохожи на соседей, динка. Слово «диуры» означает, по-видимому, «лесные люди». Динка пастухи, диуры кузнецы. С удивительной настойчивостью последние отрывают траншеи до десятка футов глубиной и добывают железную руду. Плавят руду в печах, представляющих собой глиняный конус высотой не более четырех футов; верхняя часть печи расширяется наподобие бокала. Расплавленный металл постепенно проходит сквозь раскаленный уголь и стекает в ямку, устроенную под печью. На всю операцию требуется около сорока часов. Металлический осадок на стенках переплавляют второй раз. Теперь разводят костер под большим слитком, лежащим в земле. Когда слиток раскалится докрасна, из него большим камнем формуют цельный брус, из которого простейшей ковкой удаляют последние примеси. Хотя данный способ примитивен, уголь плох и инструменты грубы, получается прекрасное железо — не хуже лучших шведских марок.