По пути Ясона - Северин Тим (читаем книги .TXT) 📗

Глава 10. Золотое руно [8]

План путешествия вверх по реке Риони, столь безупречно разработанный грузинскими друзьями, с треском провалился. Когда добровольцы из гребного клуба обследовали реку, чтобы найти для «Арго» наилучший фарватер, никто не мог предвидеть, что в середине июля ни с того ни с сего разразятся грозы. Теперь течение Риони было намного сильнее, чем предполагалось, и уровень реки то повышался, то понижался, порой совершая скачки в шесть футов за двенадцать часов. Как тут загадывать наперед? Отмели появлялись, а потом вновь уходили под воду, основной поток перебрасывался с одной стороны острова, лежащего посредине реки, на другую; огромные массы плавника неслись, крутясь в водоворотах, по излучинам и грозили повредить винты или запутывались в буксирном тросе.

Поначалу нас взял на буксир моторный катер, но очень скоро стало ясно, что его двигатель не может бороться стечением. Кто-то послал за помощью. Вскоре появился другой буксир — покрупнее и более мощный. Несколько километров он тянул «Арго» против течения, а потом все-таки сел на мель. Буксир затрясся, пытаясь высвободиться из плена отмели, — мощный фонтан ила взметнулся из-под винтов, в воздухе запахло перегретым маслом. Мы отцепили буксирный трос, и тут же к «Арго» устремился целый рой лодок с подвесными моторами — теперь они взялись буксировать нас.

Илья Перадзе с необычайным воодушевлением руководил операцией спасения. Он бешено размахивал руками, выкрикивал приказания флотилии моторок, натягивавших буксирный трос, — их двигатели, сражаясь с течением, завывали на предельных оборотах, словно тысячи комариных писков слились в один. Снова было появился большой буксир, вложил посильную лепту, пытаясь помочь «Арго», и с грозным ревом сел на мель, теперь уже окончательно. Мы ушли вперед, и буксир исчез за поворотом. Последнее, что мы видели, — его команда, смирившись со стихией, тыкала вокруг корпуса судна красно-белым полосатым шестом, пытаясь найти подходящую глубину, чтобы столкнуть туда катер.

Впрочем, грузины не из тех людей, что опускают руки. Они были полны решимости не мытьем, так катаньем доставить «Арго» в Вани. Ничто не могло остановить их, даже Риони с ее невообразимыми капризами. Словом, то, что началось как небольшое дополнение к основному путешествию, вскоре развилось в отдельный сюжет и стало одним из самых восхитительных эпизодов всего предприятия. Энтузиазму наших атлетических хозяев не было предела. Когда флагман комариной флотилии выскочил на мель, рулевой лодки отбросил буксирный конец в сторону, а следующая моторка резко свернула, чтобы найти подходящий проход. По три-четыре лодки выскакивали вперед и рассыпались по всей реке, отыскивая фарватер.

«Арго» всего-то нужно было два-три фута глубины, и тем не менее он частенько садился на мель. Тогда все выпрыгивали за борт и, оказавшись по пояс в воде, толкали, раскачивали, тянули лодку и наконец буквально на руках выносили ее на глубину. Когда река стала мелка даже для комариной флотилии и подвесные моторы отказались работать, все аргонавты попрыгали в Риони и потащили лодку волоком, рассекая грудью пенные волны. О том, что «Арго» вышел на фарватер, мы узнали, когда самые первые силачи скрылись под водой. Все это делалось с таким жизнерадостным возбуждением, с таким даже щегольством, что невозможно было не окунуться в веселую стихию этой кампании. Понятное дело, грузины хотели в полной мере ощутить, что они внесли важный вклад в достижение экспедицией конечной цели, и перемещение «Арго» волоком вверх по реке было яркой демонстрацией этого. Даже проливной дождь, обрушившийся той ночью — самой мокрой ночью за весь наш поход, — не смог погасить их энтузиазм.

Никто не сомкнул глаз. «Арго» стоял в полном мраке на якоре, приткнувшись к илистому берегу где-то в самом сердце Западной Грузии, а сверху лило, и молнии кромсали непроглядную черноту.

На следующий день погода не улучшилась, и, поскольку продвижение «Арго» замедлялось с каждым часом, по мере того, как скорость течения возрастала, Отар Лордкипанидзе послал за мной. Как он твердо заявил, грузинские друзья присмотрят за «Арго» и доставят его в Вани, а тем временем Отар покажет мне археологические раскопки, которые он ведет в этих местах. Подобная экскурсия поможет мне понять связи Грузии с античной Грецией и подбросит ключи к тому, почему легенда о золотом руне дожила до наших дней.

Один ключ лежал прямо на земле. После сильных дождей на холмах, возвышающихся над Вани, вода порой вымывает на поверхность золотые предметы. В тот самый день, когда «Арго» вошел в устье Риони, один из помощников Отара Лордкипанидзе, ведший раскопки, нашел в грязи золотую подвеску от ожерелья. В течение многих лет местные жители находят в окрестностях города изящные золотые диадемы, золотые ожерелья, мастерски сделанные из тысяч крохотных золотых шариков, сплавленных воедино, золотые серьги, золотые подвески — словом, всевозможные золотые украшения. Эти находки датируются классическим и эллинистическим периодами, когда на месте Вани процветал античный город, и, хотя то было много столетий спустя после Ясона, для меня самое важное заключалось в том, что золото было — колхское. Его добывали в Грузии. Как отметил Отар, в античные времена Колхида столь славилась производством золота, что греческие авторы нарекли ее «златообильной» — этот эпитет она делила с самими Микенами. Таким образом, золотые предметы, водившиеся у жителей Вани и других городов Колхиды античной эпохи, поддерживали живучесть легенды о золотом сокровище, хранящемся на дальнем берегу Черного моря, и то место, откуда золото исходило, постоянно идентифицировалось с Грузией.

Другим ключом для моих исследований был бронзовый ритуальный топор, который группа Отара Лордкипанидзе откопала за три недели до нашего прибытия. Это было замечательное изделие — той самой формы, которая сохранилась в неизмененном виде со времен бронзового века до начала нынешнего столетия; на памяти живущих топорами именно такой формы грузинские крестьяне расчищали кустарники под посевы. Ритуальный топор, найденный товарищами Отара, датируется VIII веком до нашей эры. Его украшают фигуры всадников, вооруженных копьем, в коническом шлеме или шапке. Это военный предводитель колхов. Перед нами — самое раннее из известных изображений колхского вождя. Возможно, он правил в долине Фасиса как раз в то время, когда здесь высадились Ясон и его товарищи. Этот конный военачальник — пожалуй, наиболее достоверный из всех, открытых археологами образов, который рисует нам, как могли выглядеть царь Эет и его потомки.

Раскопки, проводившиеся в долине Риони выше и ниже Вани, приоткрыли завесу тайны над тем, что представляло собой колхское общество в позднем бронзовом веке. Колхи были оседлыми земледельцами, они строили огороженные частоколом поселения и хоронили своих царей в окружении сельскохозяйственных орудий. Это была совершенно необычная практика, просто уникальная для ранних культур, и Отар Лордкипанидзе предположил, что ту часть легенды о Ясоне, где герой проходит через суровое испытание, распахивая поле по приказу царя Эета, можно интерпретировать как отражение земледельческого мастерства колхов. Конечно, рассказ о том, как Ясон сеял зубы дракона, вполне мог быть списан Аполлонием Родосским со знаменитой легенды о Кадме — мифическом герое, который столкнулся с похожим испытанием и который одолел выросших из зубов воинов тем же приемом, что и Ясон, — бросив в их гущу валун. Однако тот факт, что Эет безошибочно рассчитывал на участие Ясона в земледельческом состязании, где сам царь, по его словам, не знал себе равных, можно с не меньшим успехом объявить свидетельством важной роли, которую играли в древнем мире колхские вожди как предводители земледельческих общин.

«Но что означает руно? — спросил я Отара. — Почему — при том условии, что Колхида была „златообильной“, а ее цари ассоциировались с богатыми урожаями и развитой агрикультурой, — легенда об аргонавтах подчеркивала священный характер именно золотого руна?» Отар показал мне глиняную фигурку барана. Она была найдена на жертвенной площадке и явно представляла собой объект культа. В ближайшие дни, заверил меня Лордкипанидзе, он покажет мне десятки, если не сотни священных баранов, а я уж сам должен буду сделать вывод, что они символизируют.