Океания. Остров бездельников - Рэндалл Уилл (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Чем дальше я углубляюсь в открытое море, тем сильнее становится волнение. Это даже не волны, а какое–то непрерывное колебание, поднимающее и опускающее лодку. Это приятное убаюкивающее движение, и я устраиваюсь на корме, опустив ноги в воду. Болтая ногами в пенящейся струе, смотрю, как вдали исчезает деревня, и острова, опоясывающие риф, отступают на пятьсот и более ярдов. Впереди только море и никаких намеков на сушу. И я мчусь дальше, качаясь на воде, дышащей мощной силой.
Внезапно днище лодки обо что–то ударяется, и двигатель глохнет. Я выпрямляюсь, — в белой вспененной воде появляется кокосовый орех. Даю задний ход, переключаю двигатель в нейтральное положение и снова его завожу. Воду заволакивает выхлопной дым, и двигатель издает раздраженное чихание. Винт забит зелеными лентами водорослей.
Я осторожно перегибаюсь через борт и начинаю освобождать лопасти винта. Ничего серьезного, но впредь мне следовало внимательнее следить за мусором и обломками, которые приносило течениями и приливами. Я осторожно опускаю двигатель в воду и снова его включаю. Похоже, с ним все в порядке, и все же предпочитаю более медленные обороты. Вглядываясь вперед, я замечаю еще несколько кокосовых орехов и черенки сумаха. Осторожно маневрирую между ними, и передо мной вновь открывается свободное пространство. Когда солнце начинает томно клониться горизонту, я замечаю по левому борту острова Кири–Кири. Между ними есть проход, по которому сразу можно попасть в лагуну и пройти к Беле, и я выравниваю румпель, чтобы лодка ровно вошла в пролив.
Однако осуществляя этот маневр, замечаю нечто, напоминающее рога гигантского канадского лося, вздымающиеся из–под воды. Я уже представляю себе его лупоглазую физиономию, прикидывая, что он мог потеряться и теперь плывет по–собачьи (если только лоси плавают именно этим стилем), пытаясь отыскать свой дом. Торможу и, приблизившись, понимаю, что это не рога, а ветви огромного затопленного дерева, большая часть которого находится под водой. Не убирая руки с дросселя, я совершаю роковую ошибку — поднимаюсь на ноги.
И тут же коварные волны, воспользовавшись моей оплошностью, накатывают сзади и опрокидывают меня за борт.
Глава 19 Снова на берегу…
Я не цепляюсь за соломинку. — Не теряю присутствия духа. — Не смотрю вниз. — И в результате обретаю почву под ногами.
Сквозь кристально голубую воду, пронизанную кружевом крохотных переливающихся пузырьков, я вижу, как ко мне устремляются два странных морских создания, протягивающие к моему лицу свои щупальца. Однако после секундной паники понимаю, что это мои собственные руки, и облегченно вздыхаю, что, естественно, крайне неосмотрительно в такой ситуации.
К счастью, все же выныриваю на поверхность и, отчаянно кашляя, зажимаю себе нос. Мои ноги лихорадочно молотят воду, пытаясь нащупать ступени, которые вывели бы меня к теплому полотенцу и уютному шезлонгу, однако это совсем иной вид плавания. Оттуда, где я оказался, не было видно ни береговых спасателей, ни, что еще прискорбнее, каноэ.
Современные навесные моторы оборудованы приспособлением, называемым стопором. Вы соединены с двигателем тросом и если вдруг расстаетесь со своим средством передвижения, пластмассовый ключ вылетает из своего паза — и лодка останавливается. Однако на моем каноэ стоял мотор совсем другого типа. Более того, Кисточка для большей эффективности усовершенствовал дроссельную рукоятку, так что она застревала в том положении, в каком ее установили. Оказавшись за бортом, я скрестил пальцы и мысленно прочитал молитву, чтобы мотор заглох по какой–нибудь иной причине. Однако моя мольба не была услышана.
Очки свалились с носа и балансировали на верхней губе, поэтому за отсутствием лучшего я протираю линзы и начинаю оглядываться по сторонам, разыскивая свое каноэ, которое, потеряв седока, пасется где–нибудь поблизости, подобно лошади, сбросившей наездника. Однако вместо этого вижу, как лодка уверенно удаляется в сторону узкого пролива между островами Кири–Кири. А вместе с ней выращенные мною овощи, питьевая вода и, что самое главное, надувной спасательный жилет.
Наступает время подведения итогов.
Я нахожусь в море, глубина которого составляет, судя по картам, которые я видел в кабинете Джерри, примерно пятьсот сорок три метра. Вода здесь чистая, абсолютно прозрачная — несколько глубоких вдохов и выдохов, и у меня есть только две возможности. Первая — плыть к берегу, далекому–далекому. И вторая: оставаться на месте, что в данный момент казалось мне более уместным. Море настолько теплое и приятное, что я могу лежать на воде, раскинув руки, делая минимальные движения ногами.
Значит, мне подходит второй вариант. Буду оставаться здесь и ждать, когда меня спасут.
В этом есть свой смысл, так как в последний раз я плавал в пригороде Лондона — в бассейне. Мне тогда было восемь лет, и я получил значок за то, что проплыл двадцать пять ярдов на спине. И, как уверяла память, далось это непросто. Так что нет, лучше уж я подожду, когда мимо будет кто–нибудь проплывать. Кто–то ведь должен заглянуть сюда.
Покачиваясь на волнах, я принялся осматриваться. Вокруг меня виднелись только безграничные пространства открытой воды, никаких кораблей и лодок, кроме моря ничего. А сколько вообще лодок повстречалось мне за время путешествия? Как ни стараюсь, сказать точно не могу.
Однако бесцельное пребывание в море все же небезопасно, поскольку оно кишит акулами, а те твари непредсказуемые. Они способны вселить ужас в кого угодно, и я прекрасно подходил под эту категорию лиц. А потому решил не смотреть вниз.
Одной из неоднократно задокументированных достопримечательностей Соломоновых островов было то, что в омывавших их водах водилось великое множество разнообразных акул. Акула–молот, акула–мако, тигровая акула, белая, черная, бронзовая и серая, акулы большие и маленькие, толстенькие и худенькие, медлительные и быстрые — все они тут чувствовали себя в своей стихии, и все обладали кроме крохотных черных глазок полной неразборчивостью вкусов и изобилием острых как бритва зубов. Размышляя об этом, я тру одну ногу о другую и с радостью констатирую, что обе они еще на месте.
Конечно же, статистическая вероятность быть съеденным акулой чрезвычайно мала. Однако мне вдруг приходит в голову, что все известные статистические выкладки основаны на очень большой выборке, вероятно, включающей в себя лиц, которые в данный момент гуляли по городским улицам, сидели в офисах и своих машинах, застрявших в пробках, смотрели телевизор или лежали в ванне, и, конечно же, у них шанс пойти на корм рыбе был чрезвычайно мал. Поэтому пришлось признать, что, несмотря на все научные выводы, мой риск несопоставимо выше. А потому руки сами начинают грести.
Кстати, небезынтересно отметить, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, что кроль, предпочитаемый большинством пловцов, изобретен именно на Соломоновых островах. Белые торговцы обратили внимание на этот эффективный способ передвижения в воде и позаимствовали его у островитян. Впрочем, мне он мало чем мог помочь, поскольку дальше плавания на спине я не продвинулся. Да и в этом стиле вчетверо улучшил свои личные показатели сегодня. Когда же мне надоело смотреть на небо, я перевернулся на живот и начал передвигаться самостоятельно изобретенным стилем — отчасти по–лягушачьи, отчасти как утопающий щенок.
Вначале все получается довольно легко — я попеременно пользуюсь комбинацией двух стилей, давая передышку доселе неизвестным мне группам мышц, которые потрясены осознанием своей жизнеспособности.
К сожалению, шорты из плотного хлопка, купленные в армейском магазине в Брисбене и снабженные многочисленными карманами для бутылок с водой, сигарет, швейцарских военных ножей и того подобного, в которых было так удобно на суше, намокнув в воде, начали тянуть меня ко дну с силой пары мешков с продуктами из супермаркета. И несмотря на свою любовь к ним, мне приходится с ними расстаться вместе с прекрасным кожаным ремнем, подаренным мне на день рождения.
