Африка грёз и действительности (Том 1) - Ганзелка Иржи (полные книги .txt) 📗

Наконец в магазине появилось несколько шауишей [45] с дубинками в руках. В полицейское отделение нас повели сквозь строй галдящих мусульман, протестовавших против того, что полиция предоставила нам охрану. На нас смотрели, как на преступников. Почему? Ведь мы всего-навсего фотографировали похоронную процессию.

В отделении нас благосклонно принял молодой офицер. Он встретил нас улыбкой и выслушал отрывистый рассказ двух полицейских и одного из родственников покойного, который пришел в качестве общественного обвинителя. Мы начали энергично объяснять, что на нас напали, когда мы делали снимки для газеты. Офицер во время нашего рассказа спокойно пришивал пуговицы к своему мундиру. Он заметил с улыбкой, что нас сюда доставили только для того, чтобы защитить наши интересы.

— Через две минуты здесь будет капитан. Обо всем случившемся вы должны будете рассказать начальнику отделения…

Прошло четверть часа. Количество пуговиц на мундире заметно увеличилось. Господин лейтенант облекся в белый китель и с удовольствием смотрелся в зеркало. Наши протесты и просьбы, чтобы нас отпустили, не производят на него никакого действия. Наконец появился капитан.

Снова милые улыбки, горячие приветствия, и тотчас же приступают к составлению протокола. Затем следует длинный телефонный разговор с кем-то, кто, видимо, дает капитану указания, как с нами поступить. Капитан перекладывает трубку из одной руки в другую, следует поток непонятных слов, долгое «аааааа», и уголки рта опускаются.

Начался новый допрос. Мы объяснили, что нигде в мире полиция не препятствует журналистам делать любое количество снимков похоронных процессий.

— Хорошо, допускаю, но вы находитесь в иной стране! Наш народ очень чуток ко всему, что касается его религиозных обычаев, — сказал капитан, указывая на сердце. — Здесь вам не Европа!

Один из родственников покойного прервал наш разговор на английском языке и нетерпеливо и гневно заговорил по-арабски, указывая при этом на «этарету» [46], которая торчала у Мирека из кармана.

— Итак, — обратился к нам капитан, — я получил распоряжение конфисковать ваш аппарат и направить его контролирующим органам.

Мы снова протестуем. Завтра нам уезжать в Судан, а мы знаем, как решаются вопросы в учреждениях.

— Эти люди принимают вас за шпионов, — пытается оправдать свои действия капитан.

— С каких это пор шпионы занимаются фотографированием похоронных процессий?

— Это я вам скажу, — произносит капитан, вставая и опираясь ладонями о стол. — В последнее время в иностранной печати появляются ложные сообщения, направленные против нас. Они стремятся очернить нашу репутацию как раз в тот момент, когда мы боремся за свои права в Организации Объединенных Наций. Вы знаете, что в Египте сейчас свирепствует холера. Снимки похоронной процессии такого рода можно преподнести в связи с ложными сообщениями о жертвах эпидемии. Сожалею, но у меня есть распоряжение свыше. Гарантирую, что аппарат вы получите обратно еще сегодня.

Трудно было подыскать худшее объяснение и оправдание. Как раз в эти дни все египетские газеты под аршинными заголовками помещали сообщения о сотнях жертв холеры. Цифры сообщались официальными египетскими учреждениями и передавались информационными агентствами всего мира. Но по поводу логики капитана оставалось лишь пожать плечами.

— Дайте нам, пожалуйста, подтверждение о конфискации аппарата.

Последовала торжественная, чуть ли не церемониальная упаковка «этареты» в специальную бумагу. Проставлены большие печати, обертку заполнили справа налево арабские знаки еще одного описания случившегося происшествия, и вот мы вместе с протоколом и шауишем с закрученными усами отправляемся в следующее отделение. Аппарат, разумеется, несет шауиш. Новый допрос. Все повторяется сначала. Вечером — третий допрос, на этот раз уже непосредственно в канцелярии губернатора. Здесь внимательно изучают акты и протоколы, составленные днем. Подозрительные взгляды. Дело направляется к следующему чиновнику. Прошло много времени, прежде чем тот возвратился и проводил нас к начальнику.

На письменном столе лежала наша опечатанная «этарета». Чиновник внимательно просматривает наши заграничные паспорта, затем встает и подает нам неразвернутый аппарат. Он взламывает на наших глазах печати и в учтивых выражениях извиняется за оплошность, происшедшую по неосведомленности полицейских в первом отделении.

— Простите, что задержали вас на целый день. — С этими словами он церемонно проводил нас до самых дверей кабинета.

Мы оглянулись. На столе осталось несколько других опечатанных аппаратов. Какая судьба постигла их владельцев? Фотографировали ли они тоже похоронную процессию?

Пробужденные иероглифы

В нескольких километрах от Каира русло Нила перехвачено двумя плотинами. Они задерживают миллионы кубических метров воды во время осенних паводков и в засушливое время и снабжают живительной влагой огромную площадь дельты к северу от Каира. Вниз от плотин Нил делится на два главных рукава. Вся дельта между Розеттским и Дамиеттским рукавами представляет собой необозримый лабиринт зелени, изрезанный паутиноподобной сетью стокилометровых каналов, оросительных канав и узких глиняных лотков, которые проходят высоко над уровнем квадратных земельных участков.

На конце западного рукава Нила расположен небольшой поселок Розетта. Здесь после шести тысяч километров пути от границ Кении, от берегов озера Виктория, с горных склонов Эфиопии и с суданских равнин мутные воды Нила сливаются с лазоревой синевой Средиземного моря. Здесь, в Розетте, заканчивает свою миссию животворный Нил, которому миллионы феллахов, как и много веков тому назад, ежедневно приносят свою благодарность.

И здесь, в этой самой Розетте, далеко от Мемфиса и от Фив, была высечена искра, из которой возгорелось пламя, осветившее таинственные гробницы фараонов, нерасшифрованные папирусы и загадочные иероглифы, заполняющие стены храмов, пилоны, обелиски и колонны древнеегипетских строений.

В 1799 году солдаты Наполеона нашли в Розетте загадочный камень, исписанный тремя различными видами письма. Целых 23 года пытались расшифровать их многие ученые, но без успеха.

Много месяцев потратил французский ученый Шампольон на тщательное исследование копии камня. Уже долгие годы изучал он иностранные языки, знал древнееврейский, арабский, коптский, сирийский, санскрит и начал заниматься персидским и китайским.

Найденная в Розетте каменная плита была исписана иероглифами, демотическим [47] и греческим письмом. Иероглифы и демотическое письмо до того времени никто читать не умел. Из греческого текста ученые узнали, что речь идет о законе фараона Птолемея Епифана, написанном по-египетски и по-гречески. Египетский текст был изображен в одном случае монументальным письмом-иероглифами, которые употреблялись, когда требовалось высечь на камне религиозные и исторические тексты, в другом случае — демотическим письмом, которое было намного ближе тогдашним египтянам, так как им писались договоры и делались другие записи в повседневной жизни. При помощи этой надписи, а главное путем сравнения ее с другими иероглифическими текстами, копии которых он изучал, молодому гениальному Шампольону удалось постепенно расшифровать отдельные иероглифические знаки и восстановить систему этого письма. Коптский язык — язык египетских переводов библии, при которых пользовались греческим письмом, — помог затем Шампольону расшифровать и язык древнеегипетских надписей.

Загадочные надписи на стенах храмов и на папирусах раскрыли свои тысячелетние тайны в 1822 году. Мало кто из осматривающих египетские памятники знает, что всего лишь 130 лет назад вокруг них ходили самые знаменитые ученые и не знали, как в них разобраться. Но Шампольон не закончил своего славного дела. Он умер очень молодым, успев, однако, выполнить свою историческую миссию. Только благодаря ему в библиотеках всего мира появились тысячи томов, раскрывающих поистине невероятно насыщенную драматическими событиями историю жизни в долине Нила тысячи лет назад.