Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг. - Комаров Владимир Леонтьевич (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
Мы остановились, отойдя верст пять от Пущиной, среди великолепных лугов, обрамленных вдали более возвышенными увалами-террасами с белоберезником. Хребет стоит далеко влево, приближаясь к линии горизонта. Среди лугов интересные ключевые пруды с обрывистыми берегами. Бассейны эти с рыбками (колюшка?), с илистым дном, питаются холодными ключами, которые выходят из-под намывного возвышения, гривки, со стороны реки.
Среди этого уходящего из глаз лугового простора невольно приходят на ум мечты о правильном хуторском скотоводстве; однако уже то обстоятельство, что они ограничены площадью древних речных русл и что плодородие их зависит от речного ила, отложенного некогда рекой и теперь не возобновляемого, заставляет думать, что лугов этих хватит на поддержание лишь весьма небольшого числа лиц, которые могли бы здесь поселиться. Что местность эта пустынна, понятно, так как Камчатка заселялась некогда по рекам в зависимости от больших или меньших удобств рыбного промысла; здесь же, в верхнем течении, рыбы уже мало. Пущина, поселенная в этом районе по административным соображениям для поддержания тракта, бедствует и всегда была одним из самых бедных поселений, несмотря на огромную территорию и недурной охотничий промысел в ее окрестностях.
Почва этих лугов -- песок, темноокрашенный перегноем, с иловатыми частицами и глинистыми комками; на 0,5 м глубины к нему прибавляется речная галька, мелкая и легко рассыпающаяся при ударе. Небольшое возвышение, на котором мы стоим и у подошвы которого выходят ключи, образовано галечником.
26 июня мы прошли 24 версты, отделяющие луговые ключи от сел. Шарома. В верстах двух от стоянки среди лугов справа выходит река с хорошим, высоким собачьим мостиком. Затем луг становится суше, и тропа втягивается понемногу в белоберезник на высокой терраске, где впервые среди луга встречается характерное растение центральной Камчатки -- темноцветный ломонос (Clematis fusca).
Белоберезник этой террасы редкий, с сухими луговинами; за ним еще речка с тополями и ветловником, которую я перешел по срубленному тополю; потом луговая терраса и сухая верхняя терраса с белоберезником; дальнейший путь -- по последней. Террасы эти -- собственно террасы р. Камчатки, прорезанные речками-притоками, а не террасы последних. Тут, на полпути между Пущиной и Шаромой, поставлена деревянная юрта для остановок во время зимних поездок. Далее все белоберезник, в котором нередка крупная даурская лилия, вплоть до какого-то русла, небольшого, но сильно извилистого, за которым снова луговая терраса верст на пять шириной (от реки до леса). В одном месте тропа подходит к краю террасы, под склоном которой выбиваются обильные ключи. У подошвы небольшая ключевая речка, за которой обширный остров сырых лугов, а вдали пойменный лес по берегу Камчатки.
Перешли еще речку с рослым тополовым и ветловым лесом по берегу. Через речку крепкий, хороший, однопролетный мостик; затем сухая проточка с густейшим топольником и снова бесконечные белоберезники с лугами среди них; еще речка с берегами, заросшими вейником, и с редкими одиночными тополями. Еще далее за новой полосой белоберезника и лугами, где уже начали попадаться остожья жителей Шаромы, слева показался высокий и темный поемный или, вернее, береговой лес левого берега р. Камчатки; за ним опять луг с массой кустарников и отдельных деревьев боярышника, и вправо показались низкие домики сел. Шарома с маленькой, почерневшей от времени часовней. Мы свернули влево и, перейдя луг, разбили лагерь на самом берегу р. Камчатки, повыше Шаромского запора.
Сегодня мы окончательно оставили субальпийскую зону; стало теплее, днем даже жарко; тучи оводов и комаров до того отравляли существование наших лошадей, что с приходом в Шарому они почти перестали есть и начали быстро худеть. Мы защитились сетками, но чувствовали себя неважно. К счастью, ночи по-прежнему оставались холодными, и после заката вся эта нечистая сила быстро отправлялась на покой. Как и везде, оводы предпочитали солнечные дни и время между полуднем и 6 час. веч., а комары -- пасмурные дни, утро и вечер.
Почва нагрета в верхнем слое уже до 12° и выше (на глубине 0,4 м).
27 июня у Шаромы девятая дневка. Уже третий день, что в воздухе стоит мгла, мешающая видеть отдаленные гребни гор, которые теперь сравнительно удалены от нас. Жители называют эту мглу "маревом" и говорят, что она идет от сопок, вероятно с Авачи, так как ветер оттуда. По возвращении в Петропавловск я узнал, однако, что в это время Авача действовала еще очень слабо и не могла дать столько паров. Скорее это было чисто атмосферное явление, связанное с неравномерным нагреванием воздуха.
Я посвятил этот день изучению берегового леса Камчатки. Насколько он затопляется весной, я с уверенностью сказать не могу, но весь он прорезан протоками, с водой или сухими; встречаются в нем озерки и глубокие болота, заросшие осоками; почва вся намывная. Лес этот занимает уже широкую полосу (до полуверсты) и дает обширную площадь для развития особой травяной растительности. Но она все же чрезвычайно однообразна; особенно обильна крапива, занимающая сплошь, если не считать деревьев, одна целые десятины. Самая река здесь уже больше, чем, например, р. Авача у Завойки, быстра и чиста, дно ее песчаное. За рекой невдалеке (на W) видны горы с широкой падью какого-то значительного притока на середине. Впереди груда мягких, но крутых высот, а за ними и островерхая водораздельная цепь.
В сторону от реки на восток, далеко, насколько видит глаз, тянутся перелески из белой березы и луга на аллювии.
Максимальный термометр за этот день дал уже 27°, но температура воды в реке не поднималась выше 14°.
Из беседы с жителями Шаромы выяснилось, что они ставят запоры только на двух "реках" (т. е. протоках) Камчатки из трех, оставляя третью свободной для обеспечения рыбой пущинцев. Весной, со дня вскрытия реки и до прихода чавычи, ловят чиручем гольцов. Теперь идет чавыча. Паев на 9 шаромских хозяйств установлено 14, и та семья, которая по очереди солит рыбу, в этот день получает отборную, вне очереди, т. е. делится на паи лишь рыба, негодная для солки, а годная поступает ежедневно в собственность одной лишь семьи. Обычай этот позволяет весьма быстро справиться с засолкой, но поддерживается он, кроме Шаромы, в одной только Пущине.
Из-за дождя вышли мы из Шаромы 28 июня поздно, около 4 час. дня. За Шаромой тропа идет на протяжении около 8 верст вдоль берега р. Камчатки, среди низкотравных лугов с остожьями, указывающими, что луга эти служат покосами. Это край ровной речной террасы, протянувшейся далеко вправо, уходя из глаз. Слева за рекой густая стена поемного леса, с большим процентом крупной ольхи и высокими тополями и ветлами. Далее подошла к реке луговая терраса с глинистыми обрывчиками и начался ветловый лес также и по правому берегу. Начались более влажные высокотравные луга, обрамленные пойменными лесками как по самой Камчатке, так и по ее притокам, речкам Большой и Малой Клюквиным. Последние, с илистым, топким руслом и крутыми берегами, мы перешли по крепким, хотя и узким мостам. За это шаромский староста, согласно бумаге бывшего начальника Камчатки Сильницкого, которую он торжественно предъявил нам, взимает по 30 коп. с лошади и по 50 коп. с груженой нарты. Между Клюквиными мы пересекли значительный участок болотистого берегового леса, а за Большой Клюквиной пересекли еще старицу и луг и, свернув влево к берегу Камчатки, устроились на ночлег у самого берега, подле небольшой ивовой рощицы.
Здесь на Клюквиных северная граница шеламайника в долине р. Камчатки; далее его нет нигде по долине, но он есть в стороне, появляясь в предгорьях почти вместе с каменной березой и свойственным последней подлеском.
Со стоянки видно, что за рекой, берега которой сухие, мягкими обрывчиками тянется лента берегового леса с сухими лужайками, тогда как на нашем берегу, впереди, от самого берега на восток к горам, тянется сплошная лента белоберезника, а ближе такая же лента луга, параллельно Клюквиной с ее ивняками. Горы, как и вчера, задернуты мглой.
