Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев - Пессель Мишель (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
В 1840 году Зоровар Сингх в третий раз пересекает Заскар, чтобы покорить Балтистан. Затем, преисполненный амбиций, он захватывает Тибет, где, однако, и умирает в 1841 году среди жалких остатков своей армии.
Если верить запискам капитана Каннингхэма, в 1846 году в Заскаре начался новый мятеж, подавленный Басти Рамом.
В 1848 году Томас Томсон, первый из европейцев, посетивший Заскар после второго путешествия Кереши Цчома (в 1825 году), оставил описание крепости догра в Пипитинге. Это было «прямоугольное здание с круглыми башнями по углам». Томсон разбил свой лагерь около Падама и пробыл там двое суток, а затем через Зангла отправился в Ладакх. Другой автор — Франке утверждает, что князь Заскара был пленником и содержался вместе с сыном в Джамму, где и умер между 1839 и 1846 годами, похоже, насильственной смертью.
В 1846 году англичане, расширяя свою империю, подписали лахорский договор, подтвердивший, что Гулаб Сингх остаётся магараджей Джамму и Кашмира. Таким образом они получили политический контроль не только над крохотным Джамму, но и над Балтистаном, Ладакхом, Заскаром, Спити и громадной процветающей долиной — Кашмиром. Заскар был присоединён к британским владениям, хотя английская армия даже не ступала на его территорию. Этот договор положил конец девяти векам независимости княжества.
Мог ли Заскар восстать против британского могущества? Нет. Однако «pax britanica» привёл к тому, что гарнизоны догра стали ненужными, крепость Заскар была покинута и вскоре превратилась в руины. Впоследствии Заскар постепенно вернулся к образу жизни предков. Слишком удалённый и изолированный, чтобы сделать оправданным чьё-либо вмешательство, слишком бедный, чтобы возбуждать зависть, он продолжал, как и прежде, жить по принципам автаркии.
…Через несколько часов тропа привела нас к широкой молитвенной стене длиной около двух километров, самой внушительной из всех, что я видел в Заскаре. Она имела прямоугольное сечение и была сложена громадными валунами, извлечёнными из реки. На каждом из них выгравирована надпись: «Ом мани падме хум». Эта постоянно повторяющаяся фраза написана и на клочках бумаги, которые закладываются в молитвенные мельницы, нанесена на молитвенные флажки, стены чхортенов и даже на некоторые скалы. Самое любопытное в том, что эти слова не имеют особого смысла в тибетском языке. Это магическая формула, означающая: «Будь благословен, драгоценный лотос!» Если вы проходите вдоль такой стены, то вы как бы произносите начертанную там молитву.
Дождь и растаявшие снега переполнили рукав реки Заскар, вдоль которого мы шли. Пенящаяся вода с рёвом неслась мимо нас, образуя водовороты у каждого валуна, лежащего в русле. Когда мы оказались примерно на уровне Падама, который находился на другом берегу реки, тропа пошла вниз с карниза к воде. Падам по-прежнему выглядел нагромождением огромных скал, скатившихся с обрыва.
И вдруг я увидел под ногами мост, по которому следовало пройти. Вернее, два моста, висящих над бешеным потоком. В моих жилах застыла кровь… Первый из мостов, тот, что покороче, висел значительно выше, чем мост Зангла. Он качался над рекой, как старая мокрая бечёвка, чудом зацепившаяся за две огромные скалы, одна из которых была на берегу, а вторая — посреди реки. Второй мост состоял из огромных плит, которые лежали на двух искривлённых полусгнивших стволах. Деревья опирались своими концами на скалу в центре потока и на камни противоположного берега.
Пришлось оставить нашего мужественного ослика на левом берегу. Я стоически готовился к переходу через мосты. Слово «страх» слишком слабо, чтобы передать мои ощущения. Прежде всего я едва не сорвался с гладкой мокрой скалы, по которой следовало вскарабкаться, чтобы очутиться у входа на сие инженерное сооружение. Затем я заметил, что спасительные поручни висят много ниже моих колен, а следовательно, и моего центра тяжести… В таких условиях любая потеря равновесия будет фатальной. В довершение всех несчастий из-за мелкого моросящего дождика сплетения веточек, укреплённых стальным тросом, стали скользкими. Второй мост был не лучше. Он прогибался под каждым моим шагом, и я слышал зловещее потрескивание плит и прогнившего основания.
Бросив прощальный взгляд на ослика, мы двинулись по крутой тропе, ведущей к Падаму. И издали и вблизи городок напоминал большую кучу развалин. Он построен на ледниковых отложениях гигантских морён, где хаотически громоздящиеся валуны находятся в весьма шатком равновесии. Холм увенчан огромными обтёсанными камнями, остатками гордой крепости заскарских князей. Падамские дома теряются в этом каменном хаосе. Часто они построены на скалах, плохо побелены и выглядят убогими. Из-за нагромождения скал у города нет чёткой планировки; улочки, ведущие к громадному чхортену — центру города, петляют среди домов и скал. Выкрашенный в белый и красный цвета чхортен украшен с четырёх сторон великолепными барельефами львов, павлинов, лошадей и слонов. Каждый вид животных представлен парой экземпляров.
Падам без своей крепости не представляет интереса для путешественников, хотя это и самое крупное поселение Заскара (сто двадцать домов). Здесь нет ни монастыря, ни молитвенного зала, где имелись бы интересные украшения. Позже я узнал, что жители города заняты строительством монастыря на развалинах древней крепости.
Будучи «столицей» Заскара, Падам является торговым центром края. Сорок процентов его населения — мусульмане, по большей части балти и карджильцы, осевшие здесь несколько поколений назад, если судить по размерам старого мусульманского кладбища в северной части города.
Дождь превратил улицы в настоящую клоаку. Мне было жаль, что «столица» этого края, в какой-то мере ставшего мне «родным», выглядит столь жалко.
Вымокнув до мозга костей и совсем обессилев (хотя было всего два часа дня), я обратился к Лобсангу с просьбой подыскать мне хороший дом для отдыха. Я был на ногах с половины пятого утра, ни разу не присев передохнуть и не перекусив. Перед выходом в путь монахи угостили меня чаем и цзамбой, а в пути я съел несколько галет.
Наконец меня привели на второй этаж красивого просторного дома. Его фасад украшали ставни и большие окна с переплётами. Это самое красивое здание Падама располагалось рядом с домом большего размера, но победнее, где жил князь Заскара.
Моя комната имела низкий потолок, стены были обиты индийскими набивными тканями, а на полу лежал гималайский ковёр. Это гостиная владельца дома, богатого заскарского купца. Он угостил меня чаем. Мы говорили о Падаме, а Лобсанг и Наванг тем временем отправились к брату Наванга, отцу того мальчугана, которому я подарил шубу.
На скорую руку я перекусил, добрый глоток ячменной водки вернул мне хорошее расположение духа. Крепкий напиток — лучшее средство, чтобы согреть озябшее тело. Мой хозяин оказался приветливым и сведущим человеком. Он подробно рассказал мне о древних статуях около Падама. Вскоре мы покинули тёплый, уютный дом и отправились для осмотра этих старинных скульптур, расположенных к северу от города.
Несмотря на брюшко, мой хозяин бодро трусил впереди, показывая дорогу. Рядом с тропинкой, проходящей по карнизу над рекой Заскар, виднелось несколько полуразрушенных чхортенов. Метрах в ста от последнего дома мой спутник указал на двухметровый монолит, похожий на дольмен. Барельеф на камне изображал какое-то стоящее божество. Необычная поза и непривычные черты божества наводили на мысль о чрезвычайной древности этого произведения искусства. Рядом с главной фигурой различались фигуры двух божков поменьше столь же древнего происхождения.
