Путешествие в Россию - Готье Теофиль (книги бесплатно txt) 📗
Перед монастырем ландшафт несколько понижается, безусловно опускаясь к какой-то речке, замерзшей зимой и покрытой снегом. За оврагом на широкой площадке живописно высится Троице-Сергиев монастырь, имеющий вид крепости.
Это огромный четырехугольник мощных стен, вдоль которых по периметру идет круговая крытая галерея, усеянная бойницами, когда-то дававшая прикрытие защитникам крепости. Можно именно так назвать монастырь, в давние времена выдержавший многочисленные нападения. Массивные квадратные и шестигранные башни вздымаются по углам стен. У некоторых из них на верхушках есть круговые широкие галереи с навесными бойницами, на них опираются крыши со странными вздутиями, над которыми водружены фонари, оканчивающиеся шпилями.
Есть и другие — они несут на себе еще одну башню, поуже нижней, или выходят из середины балюстрады колоколенками. Ворота, через которые входят в монастырь, устроены в квадратной башне. Ее передняя часть расчерчена квадратами и покрашена так, чтобы создавать иллюзию выступов наподобие острых концов граненых бриллиантов. Она бросается в глаза своей впечатляющей массой, облегченной стройной колоколенкой часовни. Совсем рядом круглятся пять луковичных куполов с крестами. Это Успенский собор. Немного далее — высокая разноцветная Троицкая колокольня своей многоэтажной башней возносится к небу и выше всех поднимает свой крест. Другие башни, другие колокольни, другие крыши смутно вырисовываются над крепостными стенами, но я не смог бы им определить более точного места. Дляэтого их надо видеть вблизи. Золотые шпили и купола, которые снег расписал серебряными мазками, возвышаясь над ансамблем зданий, покрашенных в яркие цвета (трудно представить себе нечто более прекрасное), создают иллюзию восточного города.
С другой стороны площади находится большой постоялый двор[126], более похожий на караван-сарай[127], чем на приют для паломников и путешественников. Именно возле него остановилась наша кибитка, и здесь, до того как идти осматривать монастырь, мы выбрали себе комнаты и заказали обед. Сей приют уступал «Гранд-отелю» или гостинице «Мерис»[128], но, в конце концов, здесь было вполне уютно и тепло, а меню оказалось достаточно разнообразным. Меня удивляют стенания туристов по поводу грязи и паразитов в русских гостиницах.
У ворот монастыря расположились ларьки с мелким товаром и некоторыми из тех миниатюрных достопримечательностей, которые туристы любят увозить с собою в качестве сувениров. Раскрашенные с милой грубостью и примитивной простотой детские игрушки, хорошенькие белые валяные тапочки с розовой или голубой оторочкой, которые с трудом смогли бы надеть даже андалузки на свои крохотные ножки, меховые варежки, черкесские пояса, тульские столовые приборы, отделанные платиной, модели московского Царь-колокола, четки, эмалевые медальоны с образом святого Сергия, металлические или деревянные кресты с вырезанным на них в византийском стиле микроскопическим множеством фигур, с вырезанными же старославянскими буквами надписями, выпеченные в пекарне монастыря пряники с изображенными на них из тонкой хлебной корочки рельефами сцен из Ветхого и Нового заветов, не считая гор моченых яблок, которые русские, кажется, очень любят. В этих ларьках торговали фиолетовые от холода мужики. Женщины здесь, хотя и не подвергаются восточному заточению, не касаются внешней жизни, их редко встретишь на улице. Торговлей занимаются мужики, и торговка по сути дела неизвестный в России типаж. Это отстранение от внешней жизни — пережиток старого азиатского целомудрия. Вход в монастырь по своду расписан сценами из жития святого Сергия, великого, почитаемого в этих краях святого. Как и у святого Роха и святого Антония, у святого Сергия было свое любимое прирученное животное. Это не собака и не свинья, а медведь, дикое животное — персонаж, превосходно подходящий для легенды о русском святом.
Бросив взгляд на росписи если не старинные, то по крайней мере обновленные по древнему шаблону и в достаточной степени византийского вида, я проник внутрь монастыря, походившего и изнутри на укрепленное место, коим он и является в действительности, ибо выдержал не одну осаду.
Во времена нашествий и боярских смут Троицкий монастырь был убежищем и опорой народного патриотизма и сыграл свою роль в национальном становлении государства. Русские в 1609 году шестнадцать месяцев защищались здесь от поляков гетмана[129] Сапеги. После многочисленных безрезультатных приступов враг был вынужден снять осаду. Позже Сергиев монастырь дал приют молодым царевичам Ивану и Петру Алексеевичам во время стрелецкого бунта. Затем Петр I вновь нашел здесь укрытие от тех же стрельцов, и щедроты этого великого изгнанника, когда он пришел к власти, обогатили монастырь и сделали его как бы хранилищем сокровищ. Монастырь не грабили с XVI века, и он мог бы оказаться роскошной добычей дляфранцузской армии, если бы она продвинулась до сих мест и если бы пожар Москвы не предопределил ее отступления. Цари, князья, бояре, от щедрот ли своих или из желания получить прощение неба, одаривали монастырь неисчислимыми богатствами, которые и находятся здесь по сей день. Как бы ни был циничен, например, Потемкин, чтя память Сергия, он одарил монастырь роскошными облачениями для службы. Кроме скопища драгоценностей монастырь владел ста тысячами крестьян и обширными земельными угодьями, которые навечно были ему отданы Екатериной II. В возмещение его убытков Екатерина II одарила монастырь еще и богатыми подарками. Ранее Троице-Сергиев монастырь содержал в своих кельях примерно триста монахов, сегодня там их не более сотни, и они с превеликим трудом вносят какое-то оживление в глубокую тишину уединенного большого монастыря.
За крепостной стеной монастыря, который представляет собою почти город, находится восемь церквей, девять соборов, как их называют русские, царский дворец, жилище архимандрита, указная, трапезная, библиотека, хранилище длясокровищ, кельи монахов, надгробные часовни, всевозможные служебные постройки, при возведении которых не соблюдалось симметрии и которые были словно насажены по воле случая, когда и где заблагорассудится, совсем как произрастают на благодатной почве растения, как попало и как придется. На вид они странны, новы, смущают своим расположением и меньше всего походят на живописные готические монастыри. Меланхоличность готического искусства с его стройными колоннами, стрельчатыми сводами, сквозными трилистниками, его устремленность к небу навевают совсем другой ход мыслей. Здесь же нет этих высоких монастырей, обрамляющих своими потемневшими от времен арками пустынный внутренний двор, нет этих старых суровых стен, позеленевших ото мха, омытых дождями и хранящих копоть и ржавчину веков, нет этой бесконечно капризной архитектуры, варьирующей определенную тему и заставляющей зрителя неожиданно для себя обнаруживать то, что было заранее тщательно продумано. Греческая религия с точки зрения доли заложенного в ней искусства менее захватывает воображение, она хранит древние византийские формулы и, не страшась, веками повторяется, при этом больше заботясь об ортодоксальности, чем о хорошем вкусе. Она, однако, достигает мощных эффектов величия и богатства, и ее иератически-варварское начало сильно действует на воображение простодушного человека.
Войдя во входные ворота и устремившись в аллею усыпанных инеем деревьев, при виде этих церквей в глубине ее даже самый пресыщенный турист не обойдется без того, чтобы не испытать восхищенного удивления. Покрашенные в голубой цвет Марии-Луизы, ярко-красный, яблочно-зеленый цвета, которые выглядят еще ярче на белом снегу, они высятся золотыми и серебряными куполами среди окружающих их разноцветных зданий.
День начинал склоняться к ночи, когда я вошел в Троицкий собор, где находится рака[130] святого Сергия. На стенах по золотому фону темнеют длинные ряды святых. Они живут своей странной и суровой жизнью, словно это процессия величественных фигур, идущих по склону холма, вырисовываясь тенями в свете заходящего солнца. В других, более затененных углах лица казались похожими на привидения, следящие темными глазами за тем, что происходит в церкви. Там и сям в неожиданном луче света то засияет нимб, словно звезда в черном небе, то какая-нибудь бородатая голова святого проступит из темноты, похожая на голову Иоанна Крестителя, лежащую на подносе Иродиады. В рыжеватых вспышках и сияющих отсветах, как гигантский фасад из золота и драгоценных камней, до самого свода поднимается иконостас. Возле него, справа, привлекая взгляд, некий пламенеющий очаг подавляет мрак. Многочисленные лампады, зажженные в этом углу, выглядят костром из золота и серебра. Это и была рака святого Сергия. Скромный отшельник лежал здесь, окруженный большим богатством, чем императоры. Его саркофаг сделан из позолоченного массивного серебра и стоит под балдахином на четырех колоннах того же металла — подарок царицы Анны.
