На высочайших вершинах Советского Союза - Абалаков Евгений Михайлович (электронная книга .TXT) 📗
знакомо, только за это время настолько обледенело, что нужно рубить
ступени. Ну, теперь уже ерунда. Быстро скользим по большому склону и
подходим к лагерю «5700».
Солнце уже низко. Я высказываюсь за ночлег здесь. Ребята просят
идти дальше.
Спускаемся к нижнему лагерю. Темнеет. Идем прежним путем по
леднику (только снег в прошлый раз месить не приходилось). Чувствуется,
что ребята устали: неверен шаг.
Наконец подъем на старую виднеющуюся издали темным конусом
морену. Но и она тянется бесконечно. Полузасыпанная ишачья тропа. Вот
и поляна с пятнами снега, белеющими в темноте. Кастрюля с макаронами
на месте.
Анастасов принимается за костер. Я осматриваю ногу Стаха и
растираю ее. Она уже теплая и чувствительность, говорит, появляется.
С трудом обнаружил воду, в самых верховьях ручья. Наелись
макарон и еще чуть осталось. Анастасов над костром сушит спальный
196
мешок. Ставлю палатку, ибо стало немного заносить. Улегся, надев на себя
все, кроме штурмовки,— ее подстелил. Ребята легли рядом. Ночью жарко
не было. Раза два просыпался.
9 сентября. Опять чудесное утро. Но снимать «ватнушку» рано —
совсем прохладно.
Яичница вышла с большим процентом меты. Ребята отказались. Ем
только из авторского самолюбия. Чтобы не было скверного осадка —
быстро заедаю шпротами и печенкой.
Опять массирую пальцы Стаху, а затем — ногу в банку с водой
(согревающая ванна).
Иду встречать ребят. Анастасов скулит: «Палец сильнo распух,
очень трудно ходить...» (а я думаю, ему просто лень идти). Взял с собой
альбом. «Ну, готовьте здесь обед»,— говорю.
Открылся пик. Движения никакого не видно. Стоит белым
громадным курганом. Лишь подходя ко второй морене, заметил на втором
лагере (террасе) крошечную точку, но точка неподвижна, и я начинаю
сомневаться — человек ли это? Вдруг точка разделилась. Двое пошли
влево. Один долго стоит, затем начинает сползать вниз. Ну хорошо! Все
трое целы.
Долго задерживаются на сбросах, где мои «орлы» летели. Я в это
время делаю наброски с пика Левина.
На леднике еще лежит снег, но ручейки уже пробивают дорогу и
снег заметно оседает. У лагеря ищу оставленные вещи. Обнаруживаю их
на этот раз довольно быстро. Ясно видны вверх по леднику наши
позавчерашние следы. На них жду появления фигур.
Одна вышла, идет вниз. Это Виталий перебирается через морену,
огибает озеро по снежнику и приближается ко мне.
— Где еще двое?
— Там сходят. Устали здорово...
197
Наконец, появляются двое, походка расслабленная, шатаются.
Встали в нерешительности: по чьим следам идти?
Спешу навстречу. Не узнали и еще издали кричат:
— Виталий, а спирт взял?
Подхожу.
— Здорово, орлы!
— А, Евгений, вот это здорово!
Лукин совсем высох. Говорю ему:
— Снимай рюкзак!
Сначала поупрямился, но потом сговорились. Вид и рассуждения у
него, как у подвыпившего. Дошли до лагеря. Захватили там манку и
фляжки. Прошли немного, Лукин опять ухватился за рюкзак. На сей раз
уговоры не подействовали. Пришлось меняться. Несу рюкзак Касьяна.
Лукин надел рюкзак и тут же просит присесть. Вот комик, костьми ляжет,
но с рюкзаком.
Иду довольно быстро. Ребята отстают и просят не спешить.
Спускаемся прямо к лагерю. Встречают «больные».
—А где же обед? Не удосужились?..
—Да он бы остыл, — говорят.
Еще по дороге узнал все подробности штурма.
В день расставания шли часов до шести. Переночевали. Ветра не
было. Утром вышли не рано, часам к 12-ти. Гребень широкий, как
Ленинградское шоссе (по описанию Чернухи). Жесткий, удобный для
ходьбы чешуйчатый наст. Через два часа перешли на скалы и по ним за час
с небольшим вышли на вершину.
Открылось большое снежное плато, метров на 300 ширины. Оно
уходит далеко к пику Дзержинского и ограничено с трех сторон (за
исключением юга) скалистой грядой.
Видимость очень слабая. Видна лишь юго-восточная часть с озером
198
Кара-куль.
Вытащили из рюкзака бюст Ленина (ранее установленный метров
на 200 ниже) и укрепили его на северо-восточном скалистом выступе. В
метре от него сложили тур и вложили записку о восхождении. Обыскали
вершину, но никаких следов пребывания на ней немцев (в 1928 году) не
обнаружили.
Время выхода на вершину 16.20. Спуск в лагерь на гребне в 18.10.
Утром спуск вниз. Шли не связанные...
Облачно. Солнца нет. Виталий ставит себе палатку. Ребята
отдыхают. Стряпаю богатый ужин.
Мешок почти просох. Сплю очень хорошо.
10 сентября. Утро изумительное. Тихо, тепло, ясно.
Начинаем сборы к выходу в нижний лагерь. Вышли точно в 10.10,
ибо начальник Чернуха объявляет выход, когда все уже соберутся: мудро и
опозданий не бывает.
Вид у нас бандитский: все обросшие, помятые, грязные и
изодранные. Особенно эффектен Виталий: он в трусах и с громадной
кастрюлей, привязанной поверх рюкзака.
Передышка и фотосъемка перед выходом на лед. Похрустывают
ледяные иглы под нашими подошвами.
Вот и средняя морена. Теперь уже «дома»! Моренный гребень
сильно обтаял и заострился (без рубки теперь трудно бы было провести
лошадей). Последние бугры морен. Виталий спешит первым подняться на
откос. Мы с волнением следим, увидит ли он кого в лагере? Поднялся — и
вдруг рука приветственно вскинулась вверх. Есть! Ура! Быстро поднялись
и мы. Навстречу Юхин, красноармейцы. Жмут руки, поздравляют.
Вечером сабантуй. Появился богато сервированный закусками
«стол». Бутылка хорошего вина, остальное спирт. Пошло здорово. Лукин
опять пытался говорить торжественные речи.
199
Виталий уныло лежит в мешке и тянет ром. У него болят зубы.
Сплю на воле под мобилизованными полушубками.
12 сентября. Ждем караван. Обещали быть с утра, но подошли
только к обеду и то, если бы Анастасов случайно выстрелом не спугнул
караванщиков, «отдыхали» в Ачик-таше до вечера. Юхин и Ткаченко
уехали раньше.
Наконец наши «рысаки» готовы. Виталий любит устраиваться
удобно: два вьюка с боков, в середине мягкая подстилка на вьючном седле.
Мне пришлось довольствоваться лишь ватником вместо седла. Не успели
отъехать, как у Виталия авария: съехал на шею, а затем и вовсе свалил все
вьюки. Второй случай уже со мной. Лошадь моя без стремян. Не найдя
подходящего камня, решил вскочить на нее с разбегу. Между тем к лошади
привьючили два рюкзака и, видимо, плохо. Я разбежался, прыгнул, и в то
же мгновение весь груз вместе со мной съехал под лошадь. Ребята
надрываются от смеха.
Удаляется белая громада пика Ленина. Промоина Ачик-таша.
Переправа пустяковая, воды немного. Изумительной красоты и
прозрачности голубые озера. Вода как морская.
Караванщик отказывается ехать до Бордобы. Ночью, говорит,
нельзя перейти последние речки. В полной темноте свернули на поляну у
ручья и встали.
Палаток не расставляли. Спали хорошо.
13 сентября. Еще до солнца разбудили караванщика. Тот пошел
искать лошадей. Лишь брызнули первые лучи, начали будить всю «банду
батьки Чернухи».
Лошади,
видимо,
разбежались.
Ждать
пришлось
долго.
Взгромоздились на этот раз удачно и до Бордобы ехали уже без
приключений: приспособились.
День опять изумительный. Речки подернулись серебристым слоем
200
ледка. Через речку ледника Корженевского переправились легко.
Последний поворот — и открылись строения Бордовы. Неожиданно от
