Томек в стране фараонов - Шклярский Альфред Alfred Szklarski (читаемые книги читать .txt) 📗

— И почему арабы так не любят собак?

— По очень простой причине, — трепливо объяснил Абер. — Мы, мусульмане, не любим собак от того, что, как говорится в Священной Книге, когда-то одна из них укусила Магомета в ногу.

Пейзаж за окном становился все унылей, берег Нила — более безжизненным, селения — все беднее. По склонам скалистых гор, которые все больше придвигались к реке, ютились уже убогие деревеньки из камня. Нищие глиняные лачуги, голубятни, курятники, участки кукурузы, немного плодовых деревьев. Нил и всеохватывающая пустыня стали основой пейзажа. Ничего удивительного, что настроение путников не улучшилось. Когда они проехали Ком Омбо, Абер попробовал еще раз:

— Египтяне называют Асуан [123] вратами юга, а суданские купцы — вратами севера. И это имеет свои причины. Город представляет собой естественную границу между севером и Черной Африкой.

Экспедиции европейцев большей частью завершались в этих местах. В поисках истоков Нила здесь останавливался Геродот; сюда в южном походе дошел Александр Македонский, здесь был самый южный пост римских легионов. И только досюда дошли в погоне за мамелюками солдаты Наполеона.

— В Асуане заканчивались маршруты путешествующих по Египту поляков, Мауриция Манна [124], например, востоковеда Юзефа Сенковского [125] или Владислава Венжика [126], — вставил Вильмовский и тут же умолк. Перед ним предстал образ Томека, так старательно собиравшего всякие сведения о пребывании поляков на разных континентах.

— Ну, а я и не знал, что столько ваших соотечественников гостило в нашей стране, — с улыбкой заметил Абер и вернулся к рассказу об Асуане:

— Асуан граничит с Нубией. Еще в древности здесь процветала обменная торговля. Отсюда же на строительство пирамид брали знаменитый асуанский розовый гранит. До самых недавних пор в городке существовал известный рынок рабов.

— И был здесь большой караван-сарай, — прибавил Смуга.

— А есть возможность что-нибудь узнать в Асуане? — спросил Вильмовский.

— Так или иначе нам следует плыть дальше, до озера Альберта, — ответил Смуга, а Новицкий стиснул руки.

Салли по-прежнему сидела молча. Дремлющий у нее на коленях Патрик очнулся, протер глаза.

— Дядя, скоро приезжаем? — обратился он к Новицкому, а тот постарался ответить как можно жизнерадостнее, но без прежнего оживления:

— Хороший у тебя нюх, парень, как у того «хеопсика» в Гизе. Сразу понял, когда надо вставать. Поезд заходит в порт… то есть, я хотел сказать, подходит к вокзалу.

Город еще тянулся много километров по восточному, гористому берегу Нила. Мелькали улицы, дома, пальмовый лесок, ухоженные сады. Когда путники, наконец, вышли из поезда, их тут же окружила шумная толпа. Кого тут только не было! Берберы, бродяги, нищие, дети разных оттенков кожи. Бросались в глаза красивые девушки в нубийских одеждах, почти обнаженные, опоясанные по бедрам оригинальной, до колен, юбочкой, опушенной густой бахромой. Каждый предлагал свой товар: дубинку из черного, «железного» дерева, копье для охоты на крокодилов, шкуры леопардов, корзинки, страусиные яйца, длинные берберские ножи, которые носят на левом боку, на шнурке, который дополнительно обвязывают вокруг шеи. Кто-то предлагал обезьянку на веревке, другие — бусы, головные уборы из перьев.

Едва они продрались через эту толпу, как подверглись новому нападению, на этот раз погонщиков животных и извозчиков, каждый из которых вопил что было сил:

— Возьми меня! Найми меня!

Больше всех отличался молодой нубиец, который приказал своему коню танцевать и тот действительно начал перебирать ногами в заученных движениях. Все тянули руки за бакшишем. Лошади, верблюды и ослы фыркали, ревели, ржали…

Не без труда вся компания добралась до небольших извозчичьих пролеток, в которые были запряжены ослы. По широкому бульвару, тянущемуся вдоль Нила, доехали до гостиницы «Катаракте» и заняли номера на втором этаже с окнами, выходящими на заросший пальмами остров, что делил Нил на два почти равных рукава.

— Это Джезират эль-Дзахар, или Слоновый остров, — обратился Абер к Патрику.

— По-французски — Элефантина. В географии принято это название, — добавил Вильмовский.

— Так он… «слоновый» потому, что такой большой? — спросил Патрик.

— Нет, — улыбнулся Абер. — Когда-то до этих мест добирались африканские слоны.

— Как там много садов…

— Да, но прежде всего Элефантина знаменита ниломером, его в 1870 г. восстановил хедив Измаил, и множеством храмов.

— Ради Бога, не говорите мне больше о храмах, — вздохнул Новицкий.

— Они на меня давят. Храм должен быть полон людей, тогда он живет… А эти здесь напоминают о смерти.

Все умолкли, стоя на балконе, наблюдая, как садится солнце. На скалистых вершинах шла удивительная игра цветов. Розовый цвет переходил в фиолетовый, чтобы затем уступить темно-синему. Горизонт, поначалу желтый, стал пепельным, потом серым, наконец, появилась луна, слабо осветившая подступившую тьму.

Новицкий никак не мог заснуть, все ворочался на неудобной кровати, стоящей в комнате, которую они делили с Вильмовским. Где-то около полуночи он услышал приглушенный голос друга:

— Тадек, спишь?

— Да нет…

— Салли переживает эту трагедию гораздо сильнее нас.

— Верно. Вся ушла в себя. Вечно в печали. Не волнуют ее даже обожаемые пилоны, барельефы и гипостили… И молчит!

— Попробуй ее немного развлечь.

— Конечно, только как? — уже не впервые задался этим вопросом Новицкий.

— Займись этим, Тадек, подумай. Поговори со Смугой и Абером. Возьми ее куда-нибудь с Патриком. Покажи что-нибудь… У тебя лучше всех получится.

— У меня? Да я ведь то же чувствую, что и она, — сдавленным голосом произнес Новицкий. — Может, лучше Смуга.

— Смуга с Абером пусть организуют экспедицию, они хорошо во всем разбираются.

— Пусть меня кит проглотит, если я справлюсь с таким заданием, Андрей.

— Справишься, раз надо. Салли угасает на глазах. Нельзя этого допустить. Достаточно того, что я потерял… что мы потеряли одного ребенка. — У Вильмовского задрожал голос.

Когда рассвет окрасил серые скалы Элефантины, а высокий откос напротив залили солнечные лучи, Новицкого из трудного положения выручил Патрик.

— Тетя! — обратился он к Салли с надеждой заглядывая ей в глаза. — Пойдем погуляем.

— Куда, сынок? — спросила она мягко, но без тени интереса.

— Просто походим немного.

— Иди с кем-нибудь другим.

— А я… хочу с тобой. Пойдем! — решительно настаивал Патрик.

Ему помог Вильмовский.

— Идите-идите и возьмите с собой Новицкого. Ему тоже будет полезно. А нам надо к мамуру [127].

— Только вы там скорее все уладьте, — уже без протеста согласилась Салли.

Сначала они зашли на сук. Прикрытый в центре высокой крышей, он не очень отличался от каирского или какого-нибудь другого базара на Востоке. Патрика больше всего заинтересовали товары из Нубии, их тут было в избытке. Очаровали его щиты из рафии и соломы, он охотно попробовал поиграть на глиняных барабанчиках и не утерпел — купил один. Новицкий купил Салли ожерелье из лотоса и еще одно, благоухающее, из сандалового дерева. Крики, жесты, ритмичные песни — все для покупателя. У Патрика потекли слюнки при виде халвы, и Новицкий купил большой кусок, вспомнив, как сам обожал в детстве это лакомство. Салли приобрела немного арахиса, фиников, апельсинов. Потом ее надолго притянула лавка с глиняной посудой, привезенной из Асьюта, славящегося своими гончарами.

Новицкий, имевший перед выходом из гостиницы длительную беседу с Абером, с большой уверенностью, заинтересованно выполнял роль гида.