Карибы. Ресторанчик под пальмами - Бланчард Мелинда (первая книга .TXT) 📗
Каждую субботу родители Роксаны из желания чуть-чуть подработать ставили у шоссе палатку и кормили обедом проезжающих. Мать Роксаны по имени Ви и несколько ее друзей из церковного прихода накануне два дня готовили суп из бычьих ног, соленую рыбу, тушеных моллюсков, маисовые лепешки и голубцы с бататом. А отец, его звали Бернард, отвечал за столы, стулья, гриль и холодильники.
В плане еды я не консерватор и всегда готова отведать что-нибудь новенькое, однако, признаюсь, Гаррилин и малышка Роксана довольно долго меня уговаривали, прежде чем я рискнула попробовать суп из бычьих ног. Прежде я корчила рожи и говорила, что воображение рисует мне огромных быков, у которых копыта размером с футбольный мяч. Гаррилин и Роксана в ответ только хохотали. Наконец я согласилась заглянуть к ним в субботу в палатку, чтобы попробовать голубцы с бататом. Роксана погладила себя по животику и сказала:
— Мэл, тебе они очень понравятся. Их здесь все на Ангилье очень любят.
— Мэл, ты эти листья уже видела, — призналась Гаррилин, поставив голубцы на стол.
Я никак не могла понять, что она имеет в виду.
— Видишь, бататы завернуты в листья эфедры. Бернард с Роксаной рвут их у вашего ресторана. Это ваши листья.
— Отлично, — кивнула я, — эфедры у нас навалом.
Пусть рвут сколько хотят. — Я посмотрела на зеленые сверточки. Они были больше, нежели я ожидала — сантиметров пятнадцать в длину и где-то семь в диаметре. — Какие здоровые, — покачала я головой. — Нам каждой по одному? А мы справимся?
— Да, голубцы не маленькие. Каждый весит по четыреста граммов. Но они очень вкусные, тебе понравится.
— Расскажи, как вы их делаете, — попросила я.
— Берем два-три листа, в зависимости от размера, а потом заворачиваем в них начинку. Сама знаешь, батат не шибко похож на вашу картошку. Мы его варим, а потом смешиваем со специей, маслом и мускатным орехом. Если батат не очень сладкий, мы добавляем чуток сахара.
— С какой специей? — уточнила я.
— Ну как с какой? С обычной. Знаешь, такая, мы их еще с тобой мелем ее на кухне. Ну маленькие коричневые палочки, типа кусочков коры.
— Корица, что ли?
— Ну да, точно. Я забыла, что вы ее кличете корицей. Мы ее зовем просто «специя».
— Гаррилин, ты забыла сказать, как варить листья. Мама всегда сначала их варит, — перебила ее Роксана.
— Ну да, точно, — спохватилась Гаррилин и тут же пояснила: — Листья эфедры слишком жесткие, поэтому, чтобы они легко гнулись, их надо сперва подержать в кипятке. Потом, — продолжила она, — мы берем длинные кусочки материи, которые нарезаем из старых мешков из-под муки, прихватываем ими листья вокруг картошки, чтобы все не развалилось, а затем готовим в воде. Вот и все.
Я аккуратно развязала сверток. Мне страшно не хотелось этого делать, настолько совершенно он выглядел. Три больших листа разошлись в стороны, словно лепестки распускающегося цветка, обнажив пышущее паром содержимое. Корица окрасила белый, гладкий как шелк батат в коричневый цвет.
Если бы я не знала заранее, что под листьями — батат, я бы ни за что не догадалась об этом сама. Я обожаю корицу, поэтому пришла от голубцов в дикий восторг. По консистенции они напоминали плотный хлебный пудинг, от которого я тоже без ума.
Пока я ела, Гаррилин принесла мне на пробу еще кое-что.
— Отведай-ка, Мэл, вот это, — предложила она. — Это похлебка из голубиного гороха. Видела, как народ горох сушит? Во дворах, на цистернах, где только место свободное есть. Короче, мы кладем стручки на солнце, а потом либо в суп пускаем, либо с рисом готовим. На Ангилье все чуть ли не каждый день едят горох.
Я ела рис с горохом у Коры Ли и знала, что этот горох у нас дома в Штатах называли бы фасолью. В бульоне среди моркови, лука и сельдерея плавал коричневыми пятнышками местный горох, похожий на чечевицу. В супе также имелись и пятисантиметровые клецки, сделанные из пшеничной и кукурузной муки, замешанной на воде, и слепленные в форме торпед.
— А где Мак? — поинтересовалась я.
— Даже и не знаю. Чего-то запаздывает. Сказал, что встретится с нами здесь. Наверное, шину проколол.
А потом настал момент истины. Гаррилин поставила передо мной миску, и они с Роксаной затаили дыхание. Шансов улизнуть от дегустации у меня не было.
— Мне просто название не нравится, — пояснила я. — Если бы я не знала, из чего этот суп…
— Ну попробуй, — попросила Роксана.
Шестилетняя девчушка устремила на меня огромные, умоляющие карие глаза и захлопала густыми длинными ресницами. Я не нашла в себе сил ей отказать. В конечном итоге оказалось, что суп из бычьих ног не так уж и плох, — нечто вроде говяжьего бульона с ячменем, только вместо ячменя там плавали такие же клецки, как и в гороховом супе. Кроме того, в суп из бычьих ног добавляли красный и зеленый перец, кучу лука и, собственно, сами бычьи ноги. Вкус оказался весьма похвальным, но название, на мой взгляд, все равно было слишком отталкивающим.
В тот же день вечером Гаррилин объявила на кухне:
— Мэл ела сегодня нашу пищу!
— Значит, она теперь уже совсем своя, — кивнул Жук.
Глава десятая
Маркес жил с дядей Джулиусом, рыбаком из Вест-Энда, чей неспешный образ жизни служил резким контрастом обстановке, царившей у нас в ресторане. Поскольку Маркес выходил на дежурство только по утрам, в отличие от остальных ребят, он не стал нам так близок, как они. Впрочем, мы с Бобом все равно его любили, испытывая по отношению к нему нечто вроде родительской ответственности, пусть даже работник из этого парня был, мягко говоря, далеко не идеальный. На ходу он слегка пританцовывал, а с его лица практически никогда не сходила улыбка. Маркес был готов выполнить любое задание, и в случае необходимости сам, добровольно вызывался что-нибудь лишний раз помыть или почистить. Сломанное оборудование и вечные опоздания компенсировались усердием.
Нередко, проезжая мимо ресторана, мы замечали, что Маркес еще работает, а на кухне околачиваются несколько его друзей в ожидании, когда он закончит.
Не слишком довольные тем, что наша кухня используется как место для тусовок, мы просили Маркеса сначала все закончить, а уж потом общаться с друзьями.
— Да они ваще ниче тут не делают, — отвечал Маркес, — просто подвезти меня заехали.
Практически везде работники не спешат докладывать начальству о проступках друг друга. В Ангилье же подобное поведение и вовсе считалось недопустимым, с доносчиками тут раз и навсегда переставали общаться. Поэтому, когда к нам обратился один из наших работников, мы сразу же поняли, какому риску парень себя подвергает.
Он приехал к нам домой в воскресенье рано утром и взял с нас клятвенное обещание, что его визит останется тайной как для Маркеса, так и для всех остальных. Как только такое обещание было получено, наш гость глубоко вздохнул и выпалил:
— Маркес торгует на кухне наркотиками. — Он замолчал, видимо, ожидая нашей реакции, но мы были слишком ошарашены, чтобы вымолвить хотя бы слово. — Вам надо от него избавиться, — продолжил информатор. — Если полиция поймает этого паршивца за руку прямо в ресторане, тогда проблемы будут и у вас. Один из его корешей — крупный дилер. Маркес на него работает.
— Черт бы побрал этого Маркеса, — проговорил Боб. — Поверить не могу, что он мог так нас подставить. А что, все остальные из наших об этом не знали?
— Да все об этом знали, кроме вас. — Гость виновато посмотрел на нас с мужем. — Если вы Маркеса не выгоните, он вас подставит, и тогда ресторан могут закрыть.
— Слушай, — начала я, — во-первых, мы очень признательны тебе за то, что ты вот так пришел к нам и все рассказал. Я знаю, как тебе сложно было принять такое решение, и, поверь, мы очень ценим твой поступок.
— Вы хорошие люди, а ресторан очень важен для всех нас. Я не мог молчать.
— Мы завтра же утром его уволим, но тебя не выдадим, — пообещала я.
