Африка грёз и действительности (Том 2) - Ганзелка Иржи (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗

Сборщики относят наполненные корзины на дорогу, где среди группы рабочих стоит старый негр. Примитивной меркой он замеряет собранные плоды и записывает их количество на листе бумаги, а его помощники в это время ссыпают зрелые плоды в приготовленные мешки. Другие рабочие грузят мешки на простую деревянную телегу с высокими грубо сделанными колесами. Шесть волов, впряженных в телегу, увозят груз к бетонным зданиям, крыши которых виднеются между ветвями эвкалиптов глубоко в долине.

Один за другим мешки опорожняются в объемистый бассейн, а из него передаются в бетонированный канал, по которому непрерывно течет вода. В многочисленных изгибах этого бетонированного рва ягоды обмываются, а затем переносятся к очень просто устроенному механизму для очистки зерен. В нем плоды раскалываются, и при помощи вращающегося триера отделяется большая часть шелухи. Зерна вместе с остатками шелухи движутся дальше со струей воды и попадают в большие бетонированные чаны, установленные за зданиями. Там они остаются в течение двух дней для брожения. За двое суток пребывания зерен в тепле и влаге в них происходит процесс разложения некоторых органических веществ и образования новых, придающих кофе при поджаривании характерный аромат и блеск. При этом отделяются остатки шелухи. Перебродившие кофейные зерна движутся дальше по переплетающимся канальцам, причем они снова сортируются и промываются. Наконец чистые зерна попадают в руки рабочих, которые раскладывают их для просушки на солнце. В полдень зерна покрывают мешковиной для защиты от слишком горячих лучей тропического солнца и только к вечеру их опять рассыпают тонким слоем на плоских сушильных столах.

Высушенные зерна все еще, однако, не готовы для поджаривания. Они покрыты тонкой прозрачной пленкой, напоминающей пергамент и поэтому носящей такое же название. Устранение ее лежит уже на обязанности торговых или кооперативных складов в городах, где имеются соответствующие приспособления.

«Selling at 166…» [43]

Улыбки, покой, тишина.

Пепельницы на столах, кафедра на возвышении — все как бы подготовлено к приходу профессора. На передней стене комнаты висит большая таблица с надписью: «Председатели и президенты Ассоциации торговцев кофе с 1934/35 по 1947/48 год».

Мы находимся на первом этаже большого торгового дома «Этко Хаус» в Найроби, несколько напоминающего, если не масштабами, то всем остальным, здание Пражской выставки образцов. На дверях комнат фирменные таблички. Затем мы входим в просторные складские помещения, где на столах разложены мешочки.

Куда ни посмотришь, всюду кофе. Рассортированный по поставщикам и по сортам, он ожидает, когда на аукционе разрешится вопрос, больше всего интересующий как владельцев плантаций, так и покупателей, — вопрос о цене. Буквы и цифры, которыми помечены мешочки, соответствуют качественным сортам и партиям, на которые разбит весь предлагаемый для продажи товар в каталогах, тщательно изученных участниками аукциона еще до того, как они вошли в аукционный зал. Чувствуешь себя, как за школьной партой, когда на ступеньки поднимается председатель, оглядывает немногочисленное собрание, улыбается и ударяет деревянным молоточком по столу.

Аукцион начинается.

Ждешь волнующих сцен, которые приходилось наблюдать на других аукционах или на продовольственной бирже. Ничего похожего не происходит. Никаких горячих споров, крика, возбуждения нет на этом удивительном аукционе. Тишина скорее похожа на молчание, царящее над рулеткой в Монте-Карло. Участники аукциона по большей части молчат или вполголоса поддакивают председателю.

— Партия номер один. — Раздается с председательского места. Минута тишины, прерываемой едва слышным голосом из предпоследнего ряда:

— 162!

— 162! — повторяет председатель, после чего откуда-то из третьего ряда раздается спокойное «half». [44]

Это «half» означает повышение предложенной цены на полшиллинга за шестидесятикилограммовый мешок кофе. Председатель: «162,5!»

Из первого ряда: «Три!». Рядом «Три с половиной!»

Предложенная цена повышается понемногу, каждый раз на полшиллинга, пока, наконец, покупатель, предложивший 166 шиллингов, уже не встречает больше соперников.

— Продается по 166 «Старой Восточноафриканской компании», — раздается голос председателя, подчеркнутый энергичным ударом молоточка по столу.

Моментами очень хочется рассмеяться. Собрание экспортеров кофе весьма напоминает паноптикум восковых фигур с кивающими головами. Как будто даже произнести это характерное словечко «half» им стоит большого труда и они не хотят прибавлять его к цене кофе. Председатель называет цифру первоначального предложения, а потом наблюдает за публикой, между тем как его губы через правильные промежутки времени произносят цену, каждый раз повышающуюся на полшиллинга. Покупатели кивают головами до тех пор, пока цена кажется им приемлемой. По мере повышения цены количество кивающих быстро сокращается, и, наконец, самый последний кивок заставляет председателя еще раз повторить цену, а затем ударить молотком по столу в ознаменование того, что кивок последнего покупателя сочтен за выраженное по всем правилам согласие на заключение договора о покупке.

Аукцион протекает в чрезвычайно быстром темпе.

— Партия не совсем первоклассная, — с улыбкой произносит председатель за своей кафедрой, — скажем… 155!

Молчание. Пытливый взгляд на присутствующих.

— Спроса нет? — на полтона снижая голос, спрашивает председатель, давая понять свою мысль еще прежде, чем он назовет сниженную цену. — 153!..

Опять молчание.

— Никого? — говорит председатель, оглядев всех сидящих в классе. — Так 152!

— 150! — раздается голос с последней скамьи, избавляющий председателя от необходимости пытливо всматриваться в лица присутствующих.

— 150! — председатель перехватывает предложение, как футболист передачу на поле. В конце концов партия кофе продается по 151 шиллингу, так как других предложений нет.

Кенийский кофе сбора 1948 года впервые после войны поступил в свободную продажу. При этом все же половина его должна была быть продана государству; вторая половина, около шести тысяч тонн, была оставлена в распоряжении отдельных экспортеров для продажи с открытого аукциона. Мы внимательно следили за ценами на кофе, устанавливаемыми на аукционе, и сравнивали их с мизерной заработной платой, получаемой неграми, работающими на плантациях компаний или на частных фермах и занятыми сбором урожая, сортировкой, сушкой и транспортировкой кофе. Заработная плата составляла лишь незначительную частичку цены, получаемой на аукционах. Вся эта церемония казалась нереальной: в ней принимали участие, двигались и разговаривали люди, никогда в жизни не дотрагивавшиеся до кофейного зернышка иначе как для того, чтобы установить его цену. И в результате в их карманы попадали солидные барыши, нажитые спекулятивной игрой на заокеанских биржах.

Цены колебались между 120 и 166 шиллингами за мешок в 60 килограммов. Таким образом, плантатор до девальвации фунта [в сентябре 1949 года. — Ред. ] получал от 20 до 28 чехословацких крон за килограмм сырого кофе. Экспортер должен позаботиться о доставке на склад и очистке зерен от пергаментной пленки на кофеочистительных фабриках, а потом заокеанский импортер получает телеграфное предложение, звучащее чрезвычайно лаконично: «168 со склада Найроби».

К 168 фунтам за одну английскую тонну добавится постепенно: стоимость доставки в Момбасу, местные сборы, расходы по погрузке в порту, фрахт и страховка при перевозке по морю, стоимость разгрузки в каком-нибудь европейском порту и перевозки железнодорожным или речным транспортом вглубь страны, а также разные налоги, сборы, пошлина.