В горах Сихотэ-Алиня - Арсеньев Владимир Клавдиевич (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗

Как только собака освободилась, она, поджав хвост, бросилась было бежать, но вскоре одумалась и начала лапами тереть свою морду и встряхивать головою. В это время я увидел там другую рысь, по размерам вдвое меньше первой. Это оказался молодой рысенок. Испуганный собакой, он взобрался на дерево, а мать, защищая его, отважно бросилась на Хычу.

Мы оба растерялись от неожиданности. Тем временем рысенок быстро пробежал по ветке, спрыгнул на землю и исчез в кустах.

Собака же, испуганная появлением нового зверя, сорвалась с места и бросилась наутек. Глегола было побежал за рысенком, но ничего не нашел и скоро возвратился.

— Вот, видишь, — сказал я ему. — Теперь ты вернешься в фанзу Кивета с ценным трофеем. Забирай рысь и идем домой.

Глегола взвалил рысь себе на плечи, и мы вместе направились прямо к реке. Когда мы шли редколесьем, мне раза два показалось, что кто-то рядом с нами быстро бежит по кустам.

Мертвое животное было довольно тяжелым, и поэтому Глегола часто останавливался и отдыхал. Я предлагал ему вдвоем нести рысь на палке, но он отказался и попросил меня взять только его ружье.

Пройдя таким образом еще километра два, мы сели отдохнуть. Глегола стал скручивать папиросу, а я принялся рассматривать убитого зверя и стал гладить рукой по его шерсти.

В это время в поле моего зрения попал какой-то посторонний предмет. Я повернул голову и увидел рысенка. Он вышел из травы, внимательно смотрел на меня и, вероятно, недоумевал, почему его мать не может двигаться и позволяет себя трогать.

Я не стрелял, но Глегола не мог утерпеть и потянулся за винтовкой. Резкие движения и шум испугали рысенка, и он снова исчез в кустах.

На следующем привале мы снова увидели его. Рысенок был на дереве и обнаружил себя только тогда, когда мы подошли к нему вплотную… Так провожал рысенок нас до самой реки, то забегая вперед, то следуя за нами по пятам. Я надеялся поймать и, быть может, даже приручить рысенка.

Наконец, лес кончился. Мы вышли на галечниковую отмель реки. Рысенка не было видно, но слышно было, как он мяукал в соседней траве.

Вдруг из кустов выскочили сразу три собаки. Среди них была и Хыча, вероятно в качестве проводника. По тому, как они бежали, по их настороженным ушам и разгоревшимся глазам было видно, что они уже учуяли зверя.

Я принялся кричать на собак, бросился за ними, но не мог их догнать, запутался в зарослях и упал. Когда я поднялся и добежал до места, где неистовствовали собаки, рысенок был уже мертв.

Мне стало жаль погибших животных. Мать защищала детеныша, а детеныш следовал за мертвой матерью.

Я хотел было поделиться своими мыслями с Глеголой, но он имел такой ликующий вид, что я воздержался.

— Поймали и эту! — воскликнул он весело. — Ну, слава богу. Вот фарт! [54] Завтра я опять пойду на охоту и возьму с собой всех трех собак.

Минут десять мы просидели на берегу. У каждого были свои думы.

— Пойдем, брат, — сказал я своему спутнику.

Мы поднялись с земли.

По небу ползли тяжелые черные тучи: в горах шел снег. От фанзы Кивета поднималась кверху беловатая струйка дыма. Там кто-то рубил дрова, и звук топора звонко доносился на эту сторону реки. Когда мы подошли к дому, стрелки обступили Глеголу. Он начал им рассказывать, как все случилось, а я пошел прямо к себе, разделся и сел за работу.

Глава восьмая

Тревога

На другой день стрелок Марунич объявил о своем намерении итти на охоту. Заявление это было встречено дружным смехом. Ему было поручено заведывание хозяйством, и эту должность он исполнял все время, пока мы плыли вдоль берега моря на лодках, и пока стояли в фанзе Кивета на реке Самарге.

Весь день он был занят хлопотами по хозяйству: утром он кашеварил, в полдень варил обед, вечером готовил ужин, потом опять варил чай. В то время как другие могли ходить на охоту, Марунич был привязан к кухне.

Но сегодня он объявил, что ему надоело сидеть без мяса и потому он забирает всех собак и идет на охоту. Мы сначала приняли это за шутку, но потом убедились, что он, действительно, решил уйти на целый день.

Марунич уговорил остаться за себя Глеголу, а сам начал собираться: надел полушубок, валенки, большую косматую папаху и рукавицы. Затем он собрал всех ездовых собак на один длинный ремень и с ружьем в руках отправился в лес. Собаки бежали вразброд, путаясь между деревьями, и мешали ему итти. Сопровождаемый остротами и ироническими советами, он скоро скрылся в лесу.

Ночью выпал мелкий снежок и тонким слоем покрыл землю. К утру небо немного очистилось, и кое-где образовались просветы. Солнечные лучи, прорвавшись сквозь облака, озарили мягкие очертания отдаленных гор, побелевших от снегов, и лес около фанзы Кивета.

Придя домой, я сел за работу: надо было записи путевого дневника сличить с вычерченным маршрутом и произвести барометрическую нивелировку, кое-кто из стрелков остался снаружи. Прошло с полчаса.

Вдруг в фанзу как сумасшедший вбежал Рожков. Схватив винтовку, висевшую на стене, он стремглав выбежал из дома. Следом за ним вбежал другой стрелок, потом третий, потом все начали хватать ружья и бежали куда-то, сталкиваясь в дверях и мешая друг другу. На мои вопросы, что случилось, они не отвечали, но по лицам их я увидел, что все были чем-то возбуждены и спешили, чтобы не упустить какой-то редкий случай.

Поспешно следом за стрелками вышел и я из фанзы и увидел интересное зрелище.

С той стороны, куда пошел на охоту Марунич, неслась испуганная козуля; ничего не видя перед собой, она вплотную набежала на стрелков около фанзы. Испугавшись еще более, козуля бросилась к реке с намерением перебраться на другую сторону, но на беду попала на гладкий лед, поскользнулась и упала. Она силилась встать, но копытца ее скользили, ноги разъезжались в разные стороны, и она падала то на один бок, то на другой.

Все стрелки, захватив ружья, бежали к козуле, растянувшись в одну линию шагов на двести. Первым прибежал Рожков. Он, не целясь, выстрелил в козулю чуть ли не в упор и, как всегда бывает в таких случаях, промахнулся. Затем стрелял следующий, потом третий, и так все по очереди. Наконец, козуля поднялась и с большим трудом, скользя по зеркальной поверхности запорошенного снегом льда, направилась к другому берегу реки. Стрелки открыли по ней беглый огонь, но так как все торопились, то никто не попал. Козуля благополучно достигла противоположного берега, сделала прыжок и исчезла в кустах. Кто-то побежал следом за ней, а остальные пошли к фанзе. По жестам и интонациям голосов я понимал, что стрелки укоряли друг друга в промахах и больше всех ругали Рожкова, сделавшего первый выстрел.

В это время в лесу показались собаки. Они бежали вразброд, связанные по две, по три и в одиночку. Настороженные уши, горящие глаза и порывистое дыхание их указывали на то, что они гнались по следам козули. Собаки пронеслись мимо нас с такой быстротой, что задержать их нам не удалось.

Минут через десять пробежал и Марунич, держа в левой руке винтовку, а правой отчаянно жестикулируя. Вид у него был растерянный, папаха сдвинута на глаза, физиономия исцарапана, одежда изорвана.

— Где? Где? — кричал он.

— Кто? — спрашивали изумленные стрелки.

— Да коза! — нетерпеливо отвечал он. — Она в вашу сторону побежала, — и, увидев собак на реке, он бросился за ними.

— Постой, погоди, — кричал ему Рожков, — все уже кончено, коза давно ушла.

Марунич остановился, испытующе посмотрел на реку, потом махнул рукой и воротился назад.

Стрелки окружили его, начали осматривать со всех сторон и засыпать вопросами.

— Где ты был? В чем дело? — спрашивали они.

Марунич отдышался, поправил папаху и стал рассказывать, и чем больше он говорил, тем громче смеялись его товарищи.

А случилось с Маруничем вот что.

Собираясь на охоту, он не зарядил ружья, а обойму с патронами сунул за голенище валенка.