Путь на Грумант - Георги Виктор Сергеевич (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Присказку эту Юрий повторил еще раз, услышав мой рассказ о том, как расшили — раздели горе-реставраторы уникальный памятник русского деревянного зодчества на Кольском полуострове — варзугскую церковь Успения. Расшили, да так и оставили гнить на берегу реки. Повторил и добавил: «Не знал я, что до сих пор, пусть даже на периферии, делается подобная глупость…»
Да, о многих, с кем сдружился я за месяцы плавания, можно было бы рассказать. Да боюсь утомить читателя на первый взгляд незначительными подробностями. Главное — не случайные ребята подобрались для участия в экспедиции. И не прогулочное путешествие по Беломорью предстояло нам совершить, как может показаться отдельным скептикам. Впрочем, пора от слов переходить к делу: отдавать швартовые концы и брать курс в открытое море, оставив за кормой воды Онежского озера' и шлюзы Беломорканала.
В день выхода на Соловки дул отнюдь не попутный для нас северо-восточный ветер. Поэтому решили пробиваться сначала на север Кемскими шхерами, где остановиться на ночевку на Кузовах — удивительных по своей красоте небольших островах между материком и заповедным архипелагом. Одна из поморских лоций, этих изустных книг древних мореплавателей, советует: «Заходить в становищо у каменя, салма проходная с Шуерецкую сторону (о правой наволок) в полуношник, а в Соловецкую сторону о правой наволок неблиско есть отмель. В те же Кузова с полуношничну сторону становище Чернецкое, салма проходная, заходить в него с Шуерецку сторону о правую луду гладко, а о леву есть корга, ити в север».
Что ж, попробуем последовать совету первопроходцев, переведя сначала писанное ими на современный язык. Не ручаюсь за точность, но звучать это будет примерно так: «Подходить к селению можно проливом (от камня?), продвигаясь при северном ветре от Шуерецкой губы и оставив справа по борту морской мыс, северо-восточнее которого есть мель. На севере тех же Кузовов расположено селение Чернецкое, пролив к которому тоже проходной, заходить в него можно с юго-запада, оставив справа голый остров, по другую сторону которого тянется каменистая мель; идти следует на север».
До этого не один раз суда нашего клуба останавливались на Кузовах. Вот и нынче мы расположились в сохранившейся просторной избе с печью (очевидно, оставшейся от становища, которое «у каменя»). Соловецкие монахи считали эти острова языческими, так как здесь сохранились капища саамов, установивших на одной из пологих вершин свои святилища — каменные сеиды. О них-то я и хочу сейчас рассказать.
Немецкий остров системы Кузовов, в уютной бухте которого бросил якорь наш «Помор», назван в память об одном из нашествий шведов в здешние края. Издалека он, остров, чем-то схож со знаменитой Аюдаг — крымский Медведь-горой. Там, у Черного моря, при большой доле фантазии можно представить себе хозяина лесов, вышедшего на берег испить соленой водицы. Здесь же, на Белом море, Немецкий остров сравним с тюленем, выползающим из воды погреться в лучах щедрого на свет, но скупого на тепло северного солнца.
Так вот по спине этого каменного «тюленя» мы и взобрались на его темечко-вершину, достигнув долины сеидов. И как ни готовил я себя к предстоящей встрече с древним святилищем, но внезапно открывшийся вид заставил остановиться, замереть от безотчетного чувства тревоги и восхищения.
Нет, не грандиозностью строений потрясает эта долина, а скорее многочисленностью, даже можно сказать скученностью усеявших ее сеидов. Наверное, и египетские пирамиды лишь сначала восхищают наших современников величием, а после первого восприятия все же угнетают взор своей бессмысленностью, напрасностью гигантского труда, затраченного на их возведение. Думаю, что по мысли создателей этого святилища долина с хаотично разбросанными по ней сотнями крупных и мелких камней должна была, прежде всего, заставить человека задуматься о бренности своего существования. И не верится, что камни эти смогли столетия простоять на открытом всем ветрам плато…
О сеидах, их культовом предназначении написано немало популярной литературы. Я же, побывав на Кузовах, склоняюсь к одной романтической, что ли, версии. Суть ее в том, что поставленные друг на друга в кажущемся беспорядке камни эти не что иное, как… театр теней. Что приходить в священную долину надо как в театр на вечерний спектакль, когда заходящее солнце тянет от камней четкие длинные тени. И только тогда, как утверждают старожилы, можно увидеть в оживших тенях фантастические фигуры — контуры прошедших столетий.
Не знаю. Может, мне. не повезло, но ничего особенного я в тех тенях увидеть не смог, даже дождавшись заката. А вот вид, который открывается с вершины острова, действительно великолепен: в лучах солнца шелестит — переливается ласковое штилевое море, а в колышущемся мареве, значительно приближающем отдаленные предметы, различимы купола кремля Соловецкого монастыря. Согласимся, хотя бы после празднования тысячелетия крещения Руси, что монахи были рачительными хозяевами, заботившимися не только о материальном, но и о духовном в человеке. И разве той заботой и той смекалкой, с которыми они вплетали в свою хозяйственную деятельность легкоранимую северную природу, нельзя не восхищаться? Это ли не упрек всем нам, на десятилетия упрятавшим соборные маковки в строительные леса и продолжающим варварски эксплуатировать природные богатства Соловков, выдирая со дна заповедных бухт морскую капусту вместе с налипшими на ее листья икринками морских рыб?
Небезызвестный для историков Севера шведский ученый первой половины XVI века Олаус Магнус, первым нанесший на свою морскую карту Кольский полуостров, сообщал в «Истории северных народов» о Белом море: «…Оно очень длинное и широкое и так богато рыбой, что даже, несмотря на огромное количество рыбаков, которые туда приезжают, оно не может никоим образом быть исчерпано». Где сейчас та рыба и те рыбаки? Да и не только в Белом — в Баренцевом море? За все утро до выхода «Помора» на Соловки лично мне удалось поймать лишь несколько керчаков — этих сорных лупоглазых морских бычков, годных разве что на корм скоту, да и то в вареном виде…
Однако рассвет торопит. Подняли паруса. Кормщик, прежде чем взяться за правило, поскреб мачту, дразня — вызывая попутный ветер: в море не до шуток — станешь суеверным. И коч пошел — побежал навстречу всплывшему над горизонтом берегу.
Попутный ветер и поднятый на двенадцатиметровой грот-мачте парус, который поморы по праву называли «прямой благодатью», сделали свое дело — мы вошли в фарватер гавани Благополучия. Последние несколько сот метров пришлось попотеть на веслах: отливное течение пыталось отбросить коч от желанной цели. Желанной для нас в тот вечер, хотя уже на вторые и третьи сутки вынужденной стоянки на Соловках, мы будем все чаще посматривать на гонимые полуночником тучи, с надеждой ожидая попутных южных ветров.
Тем летом на Соловках приступила к работе комплексная экспедиция Академии наук СССР, составляя каталог-свод древних памятников Беломорья. 90 тысяч рублей было отпущено ученым для этих целей. Если разобраться, то это мизерная сумма по сравнению с теми средствами, что тратятся ежегодно не для учета и сохранения, а для промышленной эксплуатации природных богатств заповедного архипелага. Есть в том и доля просто-напросто узколобого мышления отдельных горе-руководителей. Приведу лишь один пример, свидетелем которого был сам.
В поселке решили восстановить действовавший когда-то на Соловках водопровод. Для этого вырыли экскаватором канаву и стали выдирать из земли диковинные трубы-бревна. Лишь ученым, прибывшим с нами на остров, удалось прекратить это варварство — трубы-то оказались действительно уникальными. Почти метрового диаметра осиновые стволы были удивительным образом просверлены или прожжены по сердцевине. И служили они монахам, наверное, не одну сотню лет. И еще могли бы послужить при умелом ремонте-реставрации. Во всяком случае, намного дольше, чем современные стальные трубы. Вот вам и Соловки, вот вам и государственный историко-архитектурный и природный музей-заповедник союзного значения…
