Зимовка Зор-Мазар - Станюкович Кирилл Владимирович (книга регистрации .txt) 📗
Вера три раза в день проводила метеорологические наблюдения, но будки стояли недалеко от землянки, и это много времени не отнимало. Было несколько книг, но как-то не читалось. Вера занималась языком, но тоже без особого вкуса или энтузиазма, зима вся еще впереди, и сделать было можно еще очень много. Когда Глеба не было, она подолгу стояла у входа в землянку и смотрела вдаль, на белую долину Чуралина, где едва заметно курились дымки над аулами. По склонам гор переползали стада баранов. Там была какая-то жизнь, она же здесь одна. Кругом тишина, белый снег, яркое солнце. Только один Контрабандист весел, ему нипочем был холод, так как шерсть на нем росла на редкость густая и теплая. Он спокойно спал у дверей, но когда Глеб уходил, Вера нередко пускала его в землянку.
Много времени отдавала Вера наведению порядка в землянке, и в ней было уютно, хотя и чуть темновато, так как размеры ее небольшие, а потолочное окно маленькое. Землянка была полуразгорожена на три отделения. В крайнем у двери находилась плита, служившая для приготовления пищи и обогрева жилья; в центральном помещении на топчане спал Глеб, а рядом большой стол, на котором ели и работали, вдоль стены на полках книги, приборы, фотореактивы; в последнем отделении стояла кровать Веры, ее столик с лампой и книгами.
Стены землянки обшиты фанерой, а потолок покрыт несколькими слоями хвороста. За фанерой и хворостом была земля, и в ней жила целая армия пшканов. Пшканы бегали за фанерой и хворостом. Иногда они ссорились, и тогда слышался писк и с потолка струйками сыпалась сухая земля. Нередко пшканы выбегали в землянку и вели себя как мыши. От мышей они отличались тем, что имели коротенькие задранные хвостики, симпатичные тупые толстенькие мордочки и бегали гораздо медленнее, так что ловить их было легче. Но спрятать от них что бы то ни было почти невозможно: они проделывали ходы в стенах, прогрызали дырки в ящиках, спускались с потолка по веревке на мешки, подвешенные в воздухе. Это были симпатичные, но очень ловкие воры, и бороться с ними весьма трудно.
Вера держала землянку в чистоте и много времени посвящала приготовлению обедов и ужинов; когда же Глеб возвращался домой с наблюдений, его ждал чистый и красиво накрытый стол и горячая вкусная еда.
Так как неизвестно было, когда он вернется, Вера сразу после его ухода накрывала на стол и готовила обед, и все равно, возвращался ли он через два часа, к вечеру или ночью, стол был накрыт и все готово. Сначала он протестовал против этого, говорил, что она вовсе не обязана на него готовить, пытался что-то готовить сам, но потом привык, успокоился, ведь это давало ему возможность больше работать, не думать о еде.
Говорили они между собой мало. Только уходя, он обычно говорил, куда идет и на сколько да иногда спрашивал, не нужно ли чего сделать. Вера обычно говорила, что нет, ничего не нужно.
Вначале по вечерам Глеб, отдохнув от работы, рассказывал о том, как и где держатся архары, какова их оборонительная тактика против волков, или сравнивал образ жизни кийков и архаров, но, несмотря на свое крайнее увлечение, чувствовал, что Вера бесконечно далека от этого, что ей это абсолютно не интересно и что хотя она изо всех сил и старается поддержать разговор и задавать вопросы, но это делается только для того, чтобы поговорить с ним, а суть дела ее совершенно не занимает. И он замолкал. Такие разговоры с течением времени становились реже, а потом прекратились вовсе.
Глеб с каждым днем заходил все дальше и дальше. Он обшарил все склоны вблизи от зимовки. Он знал точно, что в прилегающих отрогах гор есть два смешанных стада козлов, а по правому притоку Зор-Мазара еще одно большое стадо. Он знал, что они на ночь уходят на скалы и крутизны и только днем выходят кормиться на плоские, более пологие скаты. Он знал, что волков сейчас поблизости нет, но что две лисы вьются возле зимовки, питаясь в основном за счет отбросов. Он знал, что в скалах выше большого стада козлов вертится барс и что трижды уже, после того когда он точно установил состав стада, барс нападал и задрал трех кийков, вначале их было 37, теперь 34. Но архары, которые больше всего его интересовали, еще были где-то наверху, ближе к гребню хребта. На обширных плато, на 800 метров выше зимовки, паслось это архарье стадо, в нем насчитывалось около сотни голов. В числе их были матки и молодняк, а еще выше и где-то восточнее, туда, в сторону Гурумды, должно было пастись стадо рогачей во главе с Зор-кульджей. Но до них, по-видимому, было далеко.
Поэтому архары и оставались вне поля зрения Глеба, что очень мучило его, так как они интересовали его больше всего.
Первый раз он заночевал в горах в силу вынужденных обстоятельств. Глеб настолько далеко зашел, что почувствовал – назад ему, да еще в темноте не дойти.
Конечно, ночевать в снегу не очень приятно, ведь он совсем не готовился к этому. А мороз ночной должен был дойти до 20-25 градусов, да и высота свыше 4200 метров, но он вспомнил, что недалеко должна быть брошенная летовка; она еще выше и дальше, там, на краю архарьего плато, и где, как ему казалось, навалена куча кизяку. Если это так, тогда он переночует свободно, ибо одет он тепло и один карман набит сахаром.
Солнце склонилось близко к горизонту, когда он достиг плато, у самого края которого стояла эта летовка, просто небольшая загородка из камней. У края ажурной редкой каменной загородки действительно стояла целая пирамида кизяку. Итак, ночевка обеспечена. Глеб скинул ружье, патронташ, рюкзак, приготовил все, чтобы развести костер, и пошел наверх. Он хотел заглянуть на плато, которое располагалось непосредственно над ним. Подойдя по гребню к самому краю плато, он стал на четвереньки, а потом пополз между камней. Когда Глеб поднял голову, плато было видно как на ладони. Он оглянулся, и то, что он там заметил, заставило его еще сильнее прижаться к камням.
Перед ним, перерезанное немногочисленными каменными нагромождениями на многие километры, ровной полосой вдоль хребта шло плато, и на нем совсем рядом мирно паслось стадо архаров. Ближайшие из них находились не больше, чем метров на 50. Дальше всех, у подножия скального выступа, с высоко поднятой головой, как часовой, стоял огромный светло-коричневый рогач.
«Зор-кульджа», – замирая, подумал Глеб. И опять он должен был убедиться, что все разговоры о величине этого гиганта-рогача совершенно справедливы. Это был невероятный экземпляр. С восторженной улыбкой, не двигаясь, лежал Глеб, наблюдая, как паслось, переходя с места на место, стадо маток, как горделивой поступью обходил кругом свое стадо этот великан.
Шли минуты за минутами, архары неторопливо переходили с места на место, они ели, потом, подняв головы, оглядывали окрестности. Только Зор-кульджа не ел, изредка опуская голову и быстро щипая траву, потом опять поднимал голову и, переставляя уши и водя носом, оглядывал и обнюхивал окрестности.
Текли минуты, запад весь залило багровым светом, когда вдруг все изменилось. Танцующей рысью из снежной мглы вдруг выплыла фигура второго рогача. Он стоял, роя копытом снег и как-то странно покачивая из стороны в сторону своими рогами. И Зор-кульджа кинулся. Тут, собственно, не было боя: с громким глухим стуком ударились рога о рога, и пришелец, мощный и сильный архар, был опрокинут в сугроб. Он откатился в сторону и вскочил на ноги, а Зор-кульджа шел на него опять, наклоняя голову, но пришелец не принял второго боя, попятился, потом повернулся и пошел прочь.
Зор-кульджа не преследовал, он поднялся к скалам, оглядываясь, как вдруг серая длинная фигура метнулась ему на спину. Страшный горный хищник, снежный барс-ирбис, кинулся на него со скалы. Он чуть промазал, поворачивающийся Зор-кульджа принял его на рога и скинул вниз. Не успел тот вскочить, как архар придавил, притиснул его с силой рогами к земле. Однако вывернувшийся барс откатился в сторону и бросился опять, и опять неудача; Зор-кульджа отскочил, подставляя рога. Так они постояли несколько секунд, примериваясь. И тут Зор-кульджа совершил ошибку: прыгнув вбок, он повернулся и бросился прочь. Но он не сделал еще и первого прыжка, как ирбис налетел сзади на спину и вцепился зубами в загривок.
