Дети капитана Гранта - Верн Жюль Габриэль (читать книги без сокращений .TXT) 📗

Глава XXII

НАВОДНЕНИЕ

Форт Независимый находится в ста пятидесяти милях от берега Атлантического океана. Гленарван считал, что если в пути не случится каких-либо неожиданных задержек – а этого вряд ли можно было ожидать, – то они должны быть на «Дункане» через четыре дня. Но вернуться на корабль без капитана Гранта, потерпев полную неудачу в своих розысках, – с этим он никак не мог примириться. Поэтому на следующий день он медлил с подготовкой к отъезду. Майор сам приказал запасти провизию, оседлать лошадей и расспросить, где можно будет остановиться в пути. Благодаря проявленной им энергии маленький отряд в восемь часов утра уже спускался по поросшим травой склонам Сьерра-дель-Тандиль. Гленарван молча скакал рядом с Робертом. Его смелый, решительный характер не позволял ему отнестись спокойно к постигшей его неудаче. Сердце его бешено билось, голова пылала. Раздосадованный Паганель перебирал в голове слова документа, пытаясь найти в них какой-нибудь новый смысл. Талькав ехал молча, опустив поводья. Не терявший надежды майор держался бодро, как человек, никогда не впадающий в отчаяние. Том Остин и оба матроса разделяли огорчение своего начальника. Вдруг дорогу перебежал пугливый кролик. Суеверные шотландцы переглянулись.

– Плохое предзнаменование, – сказал Вильсон.

– Да, в Шотландии, – отозвался Мюльреди.

– То, что плохо в Шотландии, не лучше и здесь, – поучительно заметил Вильсон.

Около полудня путешественники перевалили через горную цепь Тандиль и очутились на обширных равнинах, плавно спускающихся к океану. На каждом шагу встречались реки. Орошая своей прозрачной водой этот плодородный край, они терялись среди тучных пастбищ. Земля, как океан после бури, делалась все более гладкой. Последние отроги гор остались позади, и теперь лошади ступали по ровной однообразной прерии, словно по большому зеленому ковру.

До сих пор погода стояла прекрасная, но в этот день небо омрачилось. Обильные испарения, вызванные высокой температурой последних дней, скопились в виде густых туч, грозивших проливным дождем. К тому же близость Атлантического океана и постоянный западный ветер делали климат этой местности особенно влажным. Об этом можно было судить по ее плодородию, по тучности пастбищ, по темно-зеленой окраске трав. В тот день, однако, тяжелые тучи не разразились ливнем, и к вечеру лошади, сделав переход в сорок миль, добрались до берегов глубоких естественных рвов, наполненных водой. Здесь сделали привал. Укрыться было негде. Пончо послужили путешественникам и палатками, и одеялами. Все заснули под открытым небом, угрожавшим ливнем. К счастью, угрозой все и ограничилось. На другой день, по мере того как равнина понижалась к океану, сделалось еще заметнее присутствие подпочвенных вод – влага просачивалась как бы через все поры земли. Вскоре дорогу на восток стали пересекать большие пруды: одни из них были уже полны, другие только начинали наполняться. Пока по пути попадались эти ясно очерченные, свободные от водяных растений пруды, лошади легко обходили их, но когда появились так называемые «пантанос» – трясины, заросшие высокими травами, подвигаться стало гораздо труднее. Заметить их и вовремя избежать опасности было невозможно.

Эти трясины, очевидно, были роковыми для многих живых существ. Действительно, Роберт, обогнавший отряд чуть не на полмили, прискакал назад, крича:

– Господин Паганель! Господин Паганель! Там целый лес рогов!

– Что? – удивился Паганель. – Ты нашел лес рогов?

– Да, да! Если не лес, то, по крайней мере, рощу!

– Рощу? Ты бредишь, мальчик! – промолвил Паганель, пожимая плечами.

– Нет, это не бред, – уверял Роберт, – вы сами увидите. Вот так диковинный край! Здесь сеют рога, и они растут, как хлеба. Хотелось бы мне иметь такие семена!

– Да ведь он говорит серьезно, – сказал майор.

– Да, господин майор, вы сейчас убедитесь в этом.

Роберт не ошибался: вскоре отряд подъехал к огромному полю, утыканному рогами. Рога эти торчали правильными рядами, и им не было видно конца. Действительно, это место производило впечатление какой-то низкорослой, густой, но странной лесной поросли.

– Ну что? – спросил Роберт.

– Это невероятно! – проговорил Паганель и тотчас обратился за разъяснениями к Талькаву.

– Рога торчат из земли, но под нею быки, – сказал Талькав.

– Как, – воскликнул Паганель, – здесь, в этой трясине, увязло целое стадо?

– Да, – подтвердил патагонец.

И в самом деле: здесь нашло свою смерть огромное стадо – земля не выдержала его тяжести. Сотни быков недавно погибли здесь, задохнувшись в громадной трясине. Такие катастрофы порой случаются в аргентинских равнинах, и этого не мог не знать Талькав. Конечно, подобное предостережение надо было принять во внимание.

Отряд объехал место этой колоссальной гекатомбы [67], способной удовлетворить самых требовательных богов древнего мира, и час спустя поле рогов осталось в двух милях позади.

Талькава, видимо, стало тревожить что-то необычное. Он часто останавливал лошадь и поднимался в стременах. Большой рост позволял ему окинуть взором обширное пространство, но, должно быть не замечая ничего, что могло бы ему объяснить происходящее, он снова пускал свою лошадь вперед. Проехав с милю, он останавливался, а затем, отделившись от своих спутников, отъезжал на несколько миль то к северу, то к югу, потом опять становился во главе отряда, ни одним словом не выдавая ни своих надежд, ни своих опасений. Такое поведение Талькава заинтересовало Паганеля и обеспокоило Гленарвана. Он попросил ученого узнать у индейца, в чем дело.

Паганель сейчас же передал вопрос Талькаву. Индеец ответил, что он не может понять, почему почва так пропитана влагой. Никогда еще, с тех пор как он служит проводником, не случалось ему видеть, чтобы почва была до того влажной. Даже в период сильных дождей по Аргентинской равнине всегда можно было пробраться.

– Но откуда же эта все возрастающая влажность? – интересовался Паганель.

– Не знаю, – ответил индеец, – да если б и знал…

– А разве горные речки во время сильных ливней не выходят из берегов?

– Случается.

– Так, может быть, это происходит и теперь?

– Может быть.

Паганель принужден был довольствоваться этим полуответом. Он передал Гленарвану свой разговор.

– А что советует Талькав? – спросил Гленарван.

– Что надо делать? – переспросил Паганель патагонца.

– Ехать быстрее, – ответил индеец.

Совет этот легче было дать, чем выполнить. Лошади быстро утомлялись, ступая по земле, проваливавшейся у них под ногами. Местность все понижалась, и эта часть равнины представляла собой огромную лощину, куда быстро могли нахлынуть воды из соседних мест. Поэтому следовало по возможности скорее выбраться из этой низины, которая при наводнении не замедлила бы превратиться в озеро.

Поехали быстрее. Но будто мало было той воды, по которой шлепали лошади: около двух часов пополудни разверзлись хляби небесные, и хлынул потоками тропический ливень. Укрыться от него не было возможности. Оставалось одно: стать философами и стоически переносить его. На пончо всадников стекала вода со шляп, словно с переполненных желобов крыш. С бахромы седел струились ручьи. Всадники, осыпаемые брызгами, летевшими из-под копыт лошадей, ехали как бы под двойным ливнем – с небес и с земли.

Промокшие, окоченевшие от холода, измученные усталостью, путники к вечеру добрались до какого-то жалкого ранчо. Только очень неприхотливые люди могли видеть в этом ранчо убежище, и только путешественники, находящиеся в отчаянном положении, способны были укрыться в нем. Но у Гленарвана и его спутников не было выбора, и они забились в эту заброшенную лачугу, которой пренебрег бы последний бедняк-индеец. Не без труда развели они там из сухой травы костер, дававший больше дыма, чем тепла. За стенами ранчо дождь продолжал лить как из ведра, и крупные капли просачивались сквозь прогнившую соломенную крышу. Раз двадцать костер грозило залить, и каждый раз Мюльреди и Вильсон отстаивали его у воды.