Экспедиция «Уллис» - Северин Тим (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Это единственное место в «Одиссее», где упоминается корабль Ясона, хотя, как мы видели, эпизод, повествующий об Артакийском ключе и избиении мореплавателей лестригонами, похоже, говорит о заимствованиях из мифа о Ясоне и аргонавтах. Но в этом мифе «сталкивающиеся утесы» помещены в Босфоре, достаточно далеко от острова Лефкас, не говоря уже о Мессинском проливе. В 1984 году я вместе с Марком Ричардсом взбирался на макушку одного из утесов у Румели Фенер на европейском берегу Босфора, в шестнадцати километрах к северу от Стамбула. Мы увидели столб, установленный римлянами там, где греки совершали жертвоприношения, чтобы боги уберегли от опасностей нелюдимого Черного моря. Каким же образом «бродящие» или «сталкивающиеся» утесы Ясона вдруг возникают в «Одиссее», притом в рассказе Цирцеи про то, как он возвращался домой, в Грецию, добыв золотое руно? Эта неразбериха озадачивала многих комментаторов. Теперь, благодаря нашему современному «Арго» и острову Сесола, мне виделся ответ на давний вопрос.
Наиболее полная дошедшая до нас версия легенды об аргонавтах записана греческим грамматиком Аполлонием Родосским в III веке до н. э. Согласно ей, после того как Ясон и аргонавты похитили в стране колхов (нынешняя Грузия) золотое руно, корабли царя Ээта устремились за ним в погоню, чтобы вернуть не только руно, но и царскую дочь Медею, бежавшую вместе с Ясоном. Уходя от преследования, аргонавты пересекли все Черное море, прошли на веслах вверх по Дунаю и перебрались со своим кораблем в Адриатическое море. На самом деле такой подвиг невозможен, потому что на этом пути (речь идет о нынешней Югославии) нет волока через горы. Тем не менее Аполлоний и, судя по «Одиссее», Гомер или его предшественники верили в такой маршрут. В память о возглавившем флотилию колхов сыне Ээта, Апсирте, один архипелаг в северной части Адриатики был назван Апсиртским. Будто бы здесь Медея заманила брата в ловушку, и он был коварно убит, несмотря на договор о перемирии. Предание сообщает, что «Арго» затем направился по Адриатическому морю на юг, и Ясон вместе с Медеей посетили остров могущественной волшебницы, чтобы она очистили их от греха убийства. Надо ли говорить, что остров назывался Эя, а имя волшебницы — Цирцея. Таким образом, миф об аргонавтах тоже помещал Эю/Пакси напротив устья реки Ахерон.
Из «Одиссеи» видно, что сюжет об аргонавтах и «прославленный Арго» Ясона были широко известны. Цирцея говорит о «робких голубях», которые носили амброзию Зевсу и разбивались о «бродящие утесы». Здесь уместно вспомнить голубя, выпущенного Ясоном: пролетая между утесами, птица заставила их сомкнуться, когда же они разошлись, гребцы поспешили провести «Арго» через просвет. После чего, сообщает легенда, утесы вросли в морское дно. Естественно, мореплаватели, завидев остров Сесолас его характерной расщелиной, вспоминали «сталкивающиеся утесы» Ясона (как и я о них вспомнил) и переносили в Западную Грецию действие легенды, родившейся в Босфоре. Упирающийся двумя частями в морское дно остров и впрямь смотрелся так, словно через расщелину только что проскользнула галера Ясона. Отнеся миф о «бродящих утесах» к Сесоле, можно говорить об острове как об окаменевшей легенде.
Впоследствии мне удалось подтвердить, что и другие детали описания «бродящих утесов» Цирцеей подходят к Сесоле. Она предупредила Улисса, что владычица морей Амфитрита «страшно все море под тою скалою тревожит», так что «ни один мореходец не мог невредимо с легким пройти кораблем». Древние авторы отмечали, что район к западу от Лефкаса печально известен дурной погодой. Из-за внезапных шквалов особенно следовало опасаться большого белого мыса Дукато в восьми милях от Сесолы. Вергилий в «Энеиде» называет этот мыс буревым, там является воитель Аполлон, а «Словарь» Смита утверждает, что «у греческих мореплавателей мыс этот и в наши дни пользуется дурной славой из-за омывающих его угрюмых вод, сильных течений и свирепых штормов». Что до «пламенных вихрей», уносивших, по словам Цирцеи, «доски одни… и бездушные трупы», то я долго ломал себе голову, пока не увидел геологическую карту этого района. Остров Лефкас лежит поблизости от разлома на границе плит, чье смещение вызывает подземные толчки, сотрясающие Ионические острова. Вполне возможно, что по линии разлома под водой извергались вулканы. На Лефкасе бытует неподтвержденная версия, будто к северу от острова есть подводный вулкан; если это верно, он мог быть виновником «пламенных вихрей». Обратясь к более серьезным источникам, видим, что та же «Лоция Адмиралтейства», в которой упомянут мыс Сцилла, говорит о двух вулканических извержениях в 30 милях от Лефкаса, в восточной части залива Амвракикос. При этом погибло много рыбы, и поверхность моря была покрыта серой. «До сих пор, — заключает „Лоция“, — выбрасываются небольшие количества серы, отчего вода в заливе часто фосфоресцирует».
Открытия, сделанные нами в тот солнечный день 31 июля, на этом не кончились. Когда Рик, возвратясь на борт «Арго», рассказал о большой подводной расселине, делящей Сесолу на две части, я снова обратился к карте адмиралтейства. Тот факт, что остров Сесола подходит к описанию «бродящих утесов», стал еще одним кусочком для мозаики наставлений, которыми Цирцея снабдила плывшего домой Улисса. К северо-востоку от нас на материке находился мыс Сцилла, к северу — лежащий против устья реки Ахерон остров Пакси, он же, судя по всему, Эя, обитель Цирцеи. «Бродящие утесы» Сесолы высились у западного берега Лефкаса; к югу от него помещался родной остров Улисса, Итака. Сам Лефкас расположился примерно посередине образуемой границами описанного района ромбоидальной фигуры. Может быть, потому что я находился в нужном месте при нужных обстоятельствах (на борту галеры), а еще потому, что я так долго размышлял о различных кусочках мозаики — во всяком случае, карта ответила на мои вопросы. Сошлись все части наставления Цирцеи. Я ведь спрашивал себя, где находились сирены, Сцилла, Харибда и прочие. И вот внезапно все прояснилось.
Цирцея объяснила Улиссу, что идя от ее обители на юг, ему предстоит выбирать между двумя маршрутами в обход Лефкаса. Либо идти в открытом море вдоль западного берега острова — тогда на его пути будет Сесола, в точности похожий на «бродящие утесы» из мифа о Ясоне и аргонавтах. Либо следовать через извилистый узкий пролив между Лефкасом и материком; теперь этот пролив сильно заилен, но на старой карте Адмиралтейства обозначен достаточно четко. Именно в этом проливе, который местами сужается до пятидесяти метров, нам надлежало искать недостающие части мозаики — Сциллу и Харибду. Вся картина представлялась мне теперь настолько отчетливо, что я не сомневался в успехе.
Словно в подтверждение этой догадки, мой взор привлекло название крутого холма у восточного берега пролива. На карте было написано «Маунт-Ламия».
— Костас, — обратился я к нашему греку, — что означает слово «Ламия»?
— Ламия? Ну как же. — Он помолчал, собираясь с мыслями. — Ламия — это такое чудовище из древней мифологии. С длинной шеей. Оно пожирало детей и пользовалось очень дурной славой. Даже теперь, когда две женщины поссорятся и одна из них хочет уязвить другую тем, что у той-де мерзкий голос и противная внешность, она может крикнуть ей: «Ламия»!
В разговор вступил болгарин Теодор.
— У нас во фракийской мифологии тоже есть чудовище по имени Ламия, вероятно, заимствованное из греческих легенд. У нашей Ламии тоже длинная шея, как у дракона, и она сражается с героем.
Я ликовал.
— Что и требовалось доказать! Мы ищем узкий пролив, на одном берегу которого живет Сцилла, хватающее людей чудовище с шестью длинными шеями, и что же мы находим здесь, возле узкого пролива, отделяющего Лефкас от материка? Крутой холм, названный по имени древнего длинношеего чудовища, пожирающего людей. Чем не Сцилла? Пойдем туда и проверим!
Слушая, как я объясняю, что наставления Цирцеи Улиссу можно истолковать как описание двух путей в обход Лефкаса — либо с запада в открытом море, либо вдоль узкого пролива, через мое плечо глядел на карту Кевин Флеминг — фотограф, прикомандированный к нам американским журналом «Нэшнл джиографик». И когда я подчеркнул, что всякий может убедиться: вот они, названия из мифов, — он посмотрел на меня и заметил:
