Путешествие на «Кон-Тики» (полный перевод) - Хейердал Тур (читать книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Подведем итоги: белые «большеухие» люди Кон-Тики, исчезнувшие из Перу и отправившиеся куда-то на запад, имели большой опыт по созданию колоссальных каменных статуй, а белые «длинноухие» люди Тики пришли на остров Пасхи с востока и были сведущи в том же самом искусстве, в котором они сразу по прибытии проявили себя законченными мастерами, так как на острове Пасхи нельзя обнаружить ни малейшего следа постепенного развития этого мастерства.
Сравнивая большие каменные статуи на некоторых островах Южного моря с такими же статуями в Перу, мы часто находим между ними больше сходства, чем между монолитами с разных островов Южного моря. На Маркизских островах и на Таити такие статуи известны под общим названием «тики», и там они изображают предков, прославившихся в истории островов и после смерти приравненных к богам. В этом, несомненно, заключается и объяснение странных красных шапок на головах статуй с острова Пасхи. Как уже упоминалось, на всех полинезийских островах можно было встретить отдельных людей и целые семьи, у которых были красноватого цвета волосы и светлая кожа; сами островитяне утверждали, что именно эти люди являются потомками первых белых людей, населявших острова. На некоторых островах участники религиозных празднеств красили себе кожу в белый цвет и волосы в красный, чтобы походить на своих древнейших предков. Во время ежегодной церемонии на острове Пасхи главный участник празднества отрезал себе волосы, чтобы можно было окрасить голову в красный цвет. А колоссальные шапки из красного камня на гигантских статуях острова Пасхи были высечены в форме, характерной для местного стиля прически; на них сверху был круглый узел, соответствовавший традиционному маленькому узлу, в который мужчины связывали свои волосы на макушке.
У статуй на острове Пасхи были длинные уши, потому что у самих скульпторов были длинные уши. Для париков специально подбирался красный камень, потому что у самих скульпторов были красноватые волосы. Подбородки были остроконечные и выдавались вперед, потому что сами скульпторы отращивали бороды. Лица статуй имели характерные черты белой расы — прямой узкий нос и тонкие, резко очерченные губы, потому что сами скульпторы не принадлежали к малайской группе народов. И если у статуй были огромные головы и непропорционально маленькие ноги, а кисти рук были сложены на животе, то это происходило потому, что именно в таком виде зодчие привыкли делать гигантские статуи в Перу. Единственное украшение на статуях острова Пасхи состояло в поясе, который всегда обхватывал их живот. Такой же символический пояс мы находим на каждой статуе в развалинах древнего города Кон-Тики у озера Титикака. Это легендарная эмблема солнце-короля — пояс-радуга. На острове Мангарева существовал миф, согласно которому солнце-бог снял с себя радугу, которая являлась его волшебным поясом, и спустился по ней с неба на остров Мангарева, чтобы заселить его своими белокожими детьми. Когда-то на всех этих островах, как и в Перу, солнце считалось древнейшим родоначальником.
Мы часто сидели на палубе под звездным небом и без конца говорили о загадочной истории острова Пасхи, хотя наш плот уносило прямо в сердце Полинезии и у нас не было никаких шансов увидеть этот уединенный остров на самом деле, а не на карте. Но на острове Пасхи так много следов, ведущих на восток, что само его древнее название может служить ключом к разгадке.
Название «остров Пасхи» появилось на карте потому, что какой-то голландец «открыл» остров в пасхальное воскресенье. И мы забыли, что сами местные жители, уже населявшие остров, имели для своей родины более поучительные и многозначительные названия. У полинезийцев этот остров известен не меньше чем под тремя названиями.
Одним из них является Те-Пите-те-Хенуа, что означает «пуп островов». Это поэтическое название, по мнению самих полинезийцев являющееся самым древним, совершенно явно ставит остров Пасхи в особое положение по отношению к другим островам, лежащим дальше на запад. В восточной части острова, вблизи от легендарного места высадки первых «длинноухих», стоит тщательно обработанный каменный шар, который называют «золотой пуп» и считают также «пупом» самого острова Пасхи. То, что поэтические предки полинезийцев изваяли эмблему острова в виде пупа на восточном берегу и провозглашали ближайший к Перу остров «пупом» бесчисленных островов, расположенных дальше на запад, имело символическое значение. Если принять во внимание, что полинезийские предания говорят об открытии островов, как об их «рождении», то это является несомненным указанием, что именно остров Пасхи считался соединительным звеном между всеми островами и их первоначальной родиной.
Второе название острова Пасхи, Рапа-нуи, означает «Большая Рапа»; имеется также Рапа-ити, или «Маленькая Рапа», — другой остров такой же величины, находящийся далеко на запад от острова Пасхи. У всех народов существует вполне естественное обыкновение называть свою первоначальную родину, например, Большая Рапа, а вторую родину — Новая Рапа или Маленькая Рапа, если даже обе местности одинаковой величины. Жители Маленькой Рапы сохранили до наших дней предания, в которых говорится, что первые обитатели их острова пришли с Большой Рапы — острова Пасхи, лежащего на востоке и ближайшего к Америке. Это является прямым указанием на то, что первоначальная иммиграция шла с востока.
Третье и последнее название этого ключевого острова, Мата-Ките-Рани, означает «Глаз (который) смотрит (в) небо». На первый взгляд это может показаться странным; с не меньшим основанием, чем о сравнительно низком острове Пасхи, можно и о других возвышенных, гористых островах — как Таити, Маркизские или Гавайские острова — сказать, что они смотрят в небо. Но слово «рани» (небо) у полинезийцев имеет двойное значение. Оно означает также первоначальную родину их предков, священную землю солнце-короля, покинутое горное царство Тики. И это чрезвычайно многозначительно, что из тысячи островов, разбросанных по океану, именно самый ближайший к Америке остров Пасхи были назван глазом, который смотрит в сторону родины. Еще более поразительно то, что название Мата-Рани, означающее на языке полинезийцев «глаз неба», является родственным древнему названию местности в Перу, расположенной на тихоокеанском побережье напротив острова Пасхи, у подножья Анд, как раз там, где выше в горах находилась древняя разрушенная столица Кон-Тики.
Один только остров Пасхи давал нам достаточно тем для разговоров, когда мы сидели на палубе под звездным небом и чувствовали себя участниками всех этих доисторических событий. У нас было почти такое ощущение, словно со времен Тики мы только и делали, что плыли по волнам под солнцем и звездами в поисках земли.
Мы больше не испытывали прежнего почтения к волнам и океану. Мы знали их, знали, чего можем ждать от них, находясь на плоту. Даже акула стала для нас повседневностью; мы узнали ее нрав и обычное поведение. Мы уже больше не вспоминали о ручном гарпуне и даже не уходили с края плота, когда акула появлялась рядом. Напротив, когда она невозмутимо скользила вдоль бревен, мы даже пытались схватить ее за спинной плавник. В конце концов это превратилось в совершенно новый вид спорта — игра с акулой в «кто кого перетянет» без веревки.
Мы начали довольно скромно. Нам ничего не стоило наловить золотых макрелей в гораздо большем количестве, чем мы могли съесть. Чтобы не отказываться от любимых развлечений и в то же время не тратить зря запасов провизии, мы придумали комическую ловлю рыбы без крючка, доставлявшую одинаковое удовольствие и золотым макрелям и нам. Мы привязывали ненужных нам летающих рыб к веревке и забрасывали ее так, что они плавали по поверхности воды. Золотые макрели мчались к летающим рыбам и хватали их, а затем мы принимались тянуть каждый в свою сторону; получалось неплохое цирковое представление, так как, если одна золотая макрель выпускала веревку, на смену ей являлась другая. Мы развлекались, а золотые макрели в конце концов получали рыбу.
Затем мы начали ту же игру с акулами. К концу веревки мы привязывали кусок рыбы или чаще мешок с обеденными объедками и спускали приманку за борт. Вместо того чтобы повернуться на спину, акула высовывала голову над водой и подплывала, широко раскрыв пасть, чтобы проглотить угощение. Мы не могли удержаться от соблазна отдернуть веревку, как только акула намеревалась сомкнуть свои челюсти; обманутая акула с глупейшим терпеливым видом подплывала ближе и опять открывала пасть, чтобы схватить приманку, которая выпрыгивала у нее изо рта каждый раз, как она пыталась проглотить ее. Кончалось дело тем, что акула подплывала к самым бревнам и принималась подпрыгивать, как пес, выпрашивающий подачку, которая соблазнительно покачивалась в мешке над его носом. Это напоминало кормление разевавшего пасть бегемота в зоологическом саду, и как-то в конце июля, после трехмесячного плавания, в моем дневнике появилась следующая запись:
