Перевёрнутый полумесяц - Зикмунд Мирослав (читать книги без регистрации TXT) 📗
Однако девятого июля 1941 года через Босфор в Черное море прошел немецкий сторожевой корабль «Зеефальке». Шла война, но Турция, спекулируя на своем нейтралитете, не предприняла ничего, чтобы воспрепятствовать проходу корабля воюющей державы, как этого требовало соглашение 1936 года. В июне 1944 года, после черноморской катастрофы стран «оси», двадцать три военных корабля их перекочевывают из Черного моря в Эгейское. И опять же с согласия Турции, нейтрального государства, обязанного соблюдать условия соглашения, взятые на себя в Монтре…
Мы сидим в маленьком ресторанчике на Босфоре, в самой узкой его части, неподалеку от крепости Румели Гисари. Это знаменитая крепость. В 1452 году три тысячи рабочих, выбиваясь из сил, строили ее днем и ночью, чтобы закончить строительство за четыре месяца, как приказал султан Мехмед II. Блицкриг ему удался, и в 1453 году завоеватель Мехмед оказался в побежденном Константинополе, столице достославной Византийской империи.
За полтысячелетия прогресс шагнул вперед настолько, что наследники османской империи раздумывают над тем, каким образом вновь соединить два материка, отделившиеся друг от друга сотни тысяч лет назад. Они проектируют с помощью американского капитала построить мост между Европой и Азией длиною более тысячи трехсот и высотою в средней части семьдесят метров, чтобы под ним могли проходить самые большие морские суда. В дальнейшем мост должен соединиться с автострадой, которая огибает предместье Бейоглу и за мечетью Эюпа пересекает Золотой Рог, и подключиться к другой автостраде, ведущей в Эдирне, к болгарской границе.
Итак, мы сидим в маленьком ресторанчике на Босфоре. Тихая ночь. С открытой террасы доносится довольно сносная арабская музыка, под нами проносится полицейский сторожевой катер. Он шарит прожекторами по воде, прощупывает азиатский и европейский берега и скрывается где-то за гирляндами соседних дансингов. Прямо под стеною террасы остановилось такси. Мотор вот-вот заглохнет: некоторое время он немощно кашляет, затем замолкает окончательно. Шофер высаживает пассажира, тот подзывает другого и преспокойно продолжает путь на его машине. Но и шофер заглохшего ветерана не принимает всю эту историю близко к сердцу. С фатальной покорностью он вручную откатывает машину к тротуару, вытаскивает арбуз и разрезает его надвое. Только основательно подкрепившись, он достает инструмент и принимается за ремонт…
Ничего не скажешь, в этом тоже проявляется Азия, часть света, манящая нас гроздьями огней на недалеком противоположном берегу. Часть света, которая кончается не только в теплых водах Цейлона и Вьетнама, но и во Владивостоке и на камчатском привеске Сибири.
Часть света, на землю которой нам предстоит вступить завтра и которая на протяжении нескольких следующих лет будет для нас отчим домом.
Глава четырнадцатая
Троя: вход воспрещен
О да, это безмерное блаженство — иметь постель с пологом, образованным силуэтом большого города и небосводом с осколками бледно мерцающих звезд и даже полумесяцем, отличающимся от другого полумесяца, который трепещет на флагах этого города, лишь тем, что он повернут в обратную сторону и только еще нарождается.
Такую постель мы ежедневно стелим себе в городе на берегах Золотого Рога, в районе Мачка, перед зданием Драмали, на котором имеется чехословацкий государственный герб и надпись: «Чехословак Консулате Генераль». Сказать по правде, комаров, переносящих малярию, здесь нет, но мы тем не менее каждый вечер, вдоволь налюбовавшись звездами и карнизами домов, вставляем в прямоугольный проем раздвижной крыши раму с противомоскитной сеткой. Она служит нам чем-то вроде темных очков с зеркальной наружной поверхностью стекол: мы видим все, а нас за нею не видит никто. Только так в нашем «отеле» на четырех колесах можно переодеться, не задохнувшись при этом от жары.
Неизбежная ночная вылазка наружу не бывает столь уж романтичной. Едва выходишь из машины, как тут же наступаешь на крысу, которыми так знаменит Стамбул. Оттого в нем полным-полно и кошек. Убивать их здесь запрещено, поэтому иной раз турки могут отдубасить неосторожного шофера, задавившего четвероногого «сотрудника» санитарной службы.
Город на Золотом Роге затих. В последний раз укладываемся мы спать на земле Европы. Завтра будем ночевать бог знает где — в соседней части света.
За одиннадцать минут
— Подъем! Встать!
Это утро с первой минуты отличалось суматохой, спешкой и нервозностью. Надо еще положить папку и карту… Где карта? А камера уж собрана? Фильтр! Не забудь желтый фильтр! Часы летят, летят… Неужели не успеем собраться? Где батарея от камеры? Черт побери, она же висит у меня на плече! Братцы, у нас дорожная горячка! После стольких отъездов и благополучных прибытий самая настоящая горячка! Не смешно ли это?
Нет, не смешно. Сегодняшний старт совершенно не такой, какими были все предыдущие. Трижды уже мы переправлялись из одной части света в другую, но всякий раз нам помогал морской путь, своеобразная успокоительная передышка. Пока «Кутубия» плыла, покачиваясь, из Марселя в Касабланку, у нас было достаточно времени, чтобы пережить прощание с Европой и подготовить себя к первому шагу по Африке. Из Кейптауна до Буэнос-Айреса нас двенадцать дней вез голландский «Буассевен». Тогда у нас было время даже писать. А из Америки в Европу? Нечего и говорить! «Ибервиль» мотался по американским портам несколько недель, пока не отважился совершить прыжок через Атлантику. А сегодня?
Сегодня это будет похоже на ускоренный фильм. Мы выплывем из Европы и пристанем к самой большой части света в тот же день, в тот же час, уложившись в какие-то пятнадцать минут. Видимо, поэтому и охватила нас дорожная горячка, и мы все поддались ей.
Но подошло время — одиннадцать часов, и все встало на свои места. Мы распрощались с коллективом нашего генерального консульства, произнесли последние слова, столь же милые, сколь и лишние.
На краю новой набережной Меджлиси Мебусан Джаддеси бесконечной очередью выстроились автомобили. Все они ждут, когда их переправят в Азию. Два регулировщика энергично поддерживают порядок в очереди и у причала парома. Сколько же придется ждать здесь?
— Вам не повезло, со вчерашнего дня все машины, кроме легковых, переправляются с другого мола. Здесь вас не пустят на палубу, — с досадой говорит Ченек Кепак из генерального консульства. Несколько дней назад он встречал нас на болгарской границе, теперь решил проводить нас в Азию.
За короткое время нашего пребывания здесь мы убедились, что любое абсолютное «нет» в Турции всегда можно превратить в относительное «нет», что почти соответствует доброжелательному «да». Главную роль в этом обычном для Турции превращении играет слово «бакшиш». Через десять минут въезжаем на паром, заменяющий мост между двумя частями света. Следом за красной въезжает и синяя машина. Все идет как по маслу, вскоре палуба до отказа набита автомобилями. И вот уже поднимается трап, соединявший до сих пор паром с причалом, — в этот самый момент машинист, сидящий в рубке на первой палубе, отделил нас от Европы. Пятнадцать часов две минуты.
Спустя одиннадцать минут мы уже вступили на землю Азии.
Встреча с Азией
Выбравшись из улочек Ускюдара, наши машины выехали на открытую местность. Азия встречает нас сушью, жарой, желто-бурым цветом. Черная лента нового асфальта длинными волнами перескакивает с холма на холм, солнце бьет в глаза, отражаясь от камней, от земли, от засохшей травы. Кажется, будто эти первые километры «Восточной страны» — Анатолии (от турецкого «ана доли») — умирают от жажды.
И дорога пустынна, безлюдна, некого объезжать, некого обгонять, да и нас никто не обгоняет.
— Было бы хоть на что посмотреть! Ни людей, ни мащин, только холмы. Одному богу известно, зачем тут строят еще одну ленту шоссе. Для кого?
День этот был каким-то неполноценным. Два-три постоялых двора у дороги; два-три военных лагеря за охраняемым шлагбаумом; кроваво-красный диск солнца над горизонтом; мол, выступающий на стеклянную гладь Измитского залива; блестящие спины играющих дельфинов. И вот уже и вечер.
