Зимовка на «Торосе» - Алексеев Николай Николаевич (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗

10 декабря мы были и удивлены и обрадованы прилетевшей к нам телеграммой из Гренландского моря:

Вот это было замечательно! Гидрография начала круглогодичные свои работы не только на зимовках. Моржов и Шумский — наши гидрографы, работавшие в минувшую навигацию в Карском море на боте «Новая Земля». Их настоящее плавание преследовало задачу определить то количество тепла, которое вносит сейчас мощная струя Гольфштрема из экваториальных широт в Баренцово море и вообще в Полярный бассейн. Из сравнения этих данных с цифрами за прошлые годы специалисты Междуведомственного бюро ледовых прогнозов при Главном управлении Северного морского пути определят перспективы распределения льда в предстоящую навигацию.

Мы ясно представили себе обстановку работы наших товарищей на «Нерпе». У них, также как и здесь, царила непроглядная ночь, но, вместо того чтобы сидеть в каютах абсолютно неподвижного корабля, вмерзшего в полутораметровый лед в бухте, их «Нерпа» день и ночь болталась на черных волнах сурового моря. Если они и имели дело с «теплым» течением, то это вовсе не значило, что им вообще было тепло. В гидрологии понятия «теплый» и «холодный» означают только, что одна вода имеет температуру выше другой безотносительно к абсолютным величинам этих температур. Таким образом, если мы имеем сейчас воду с температурой в —1°,8, а «Нерпу» раскачивают волны, имеющие 0°, то мы говорим, что они находятся в «теплой» воде. Ясно, конечно, что такое «тепло», заливая во время шторма корабль, не могло вызвать у нас чувства зависти. В архипелаге было в этом отношении куда лучше и спокойнее. Зимовщики сейчас же сделали это сравнение и отправили на «Нерпу» самую задушевную телеграмму с пожеланием успеха в ее трудной и ответственной работе.

В середине декабря нас немилосердно начало засыпать снегом. В небе как будто бы прорвались миллионы каких-то кулей с холодными ледяными хлопьями, которые и посыпались на архипелаг. «Торос» как мог отгребался от напасти, но в конце концов природа победила и снеговой покров вырос вровень с нашими бортами. Погода была теплой. 18-го числа было только —2°,8. Это уже выходило из всяких рамок допустимости. На судне оттаяли все иллюминаторы и световые люки. Если бы не темнота, мы целыми бы днями проводили время на льду, но, к сожалению, и темень и каскады падающего снега весьма ограничивали круг наших наружных робот.

Так как на небосклоне скоро снова должна была появиться красавица-луна, игравшая роль «полярного» солнца, надо было попытаться найти оставленную нами в Таймырском проливе палатку. Вертушки в течение всего этого времени прошли через руки наших механиков, которые привели их в рабочее состояние. Мы упростили коробки счетчика оборотов. Это помогло отдельным частям вертушки выполнять свои функции, несмотря на проникновение в них ледяных кристаллов. Наш «патент», однако, не мог быть рекомендован «для всех времен и всех народов», так как введенное нами изменение в конструкцию иногда допускало проскакивание мимо приемника компасной коробки шариков, показывавших направление течений. Это все же серьезный минус нашей работы, но иного выхода не было.

19 декабря, условно утром (на часах было 9) я, в сопровождении гидролога, вышел на лыжах к оставленной в проливе палатке. Теплынь стояла удивительная, и для облегчения мы были в одних ватниках. Небо было сплошь подернуто низкими облаками, но где-то за ними уже сияла молодая луна, и темнота приобрела вместо черных серые тона. Отсутствие теней превратило путешествие в какую-то сплошную скачку через невидимые препятствия. Пройдя километров пять-шесть, мы сбросили лыжи. Следы нашего выезда на первую гидрологическую станцию совершенно исчезли под толстым слоем свежего снега. Шли по карманной буссоли. Когда мы уже считали себя у цели и только собрались немного разойтись в стороны, чтобы «нащупать» занесенную снегом палатку, с неба посыпал густой снег. Видимость в один миг сократилась до нескольких шагов; наши следы по только что пройденному пути как будто бы растаяли. Было непростительной ошибкой пускаться в такой путь в полном смысле «налегке», но что сделано — то сделано, и сейчас наше спасение зависело только от крепости наших ног и выдержки. Малейшая растерянность привела бы к плутанию, а там… поминай как звали. О поисках палатки нечего было и думать.

Не знаю, какие мысли бродили в голове моего спутника, но на мое предложение срочно возвратиться, он совершенно спокойно ответил:

— Что же, пойдемте. Жаль, палатку не нашли, ну, да ладно, до следующего раза.

Чиркнув несколько раз спичкой, мы определили по бусоли направление на «Торос» и скорым шагом пустились в обратный путь. Начался ветерок, дувший нам прямо в лоб. Хлопья снега закружились в воздухе и в виде поземка неслись над застругами. Обернув лица шарфами так, чтобы дыханию не мешал ветер, мы продолжали свой путь. Временами мне казалось, что мой спутник начинает уклоняться куда-то в сторону, но я не останавливал его, не будучи твердо уверенным, что сам иду строго по прямой линии.

Прошло часа полтора. Наши спины взмокли, от обильного пота. Погода не менялась — шел крупный снег, ветер дул с силой не больше трех баллов.

— Давай передохнем минутку, проверим направление по компасу, — предложил я, чувствуя, что сердце прямо вырывается из грудной клетки от быстрой ходьбы по неровным застругам.

— Отдохнуть надо, — согласился мой товарищ.

Мы легли прямо на снег, так как иного способа дать передышку ногам не было. О дальнейших перспективах своего достаточного опрометчивого путешествия не говорили — не стоило будоражить то, что и без того представлялось более чем неприятным. С большим трудом, испортив десяток спичек, удалось рассмотреть картушку буссоли. То направление, к которому как будто бы «уклонялся» мой товарищ, оказалось верным, значит мой инстинкт подводил. Через несколько минут холод начал заползать под нашу одежду. Снег, таявший на наших спинах и плечах во время ходьбы, постепенно смерзался в хрустящую корку.

— Ну, пошли дальше. До острова доберемся, а там уж вы выводите — небось изучили его и вдоль и поперек, расставляя песцовые капканы.

— Найдем дорогу! — решительно заявил гидролог, — если не усилится ветер и мороз — и горя мало, а вот…

Снова мы, спотыкаясь на каждом шагу, брели туда, где должен находиться «Торос». Через час опять ложимся на снег сверить свой путь с показаниями компаса. Спички моментально гаснут на ветру, не успевая осветить крошечный кружок картушки буссоли. Из собственных тел и полы расстегнутого ватника мы соорудили, наконец, примитивную защиту от ветра, но… кончился запас спичек. Пустой коробок, подхваченный ветром, улетел в ту сторону, откуда мы пришли.

— Дас ист капут! как говорят немцы, но и чорт с ним. Пошли, Николай Николаевич, ветер не должен был меняться, и мы все время идем на него, значит путь верен.

Твердость моего спутника была совершенно непоколебимой.

Еще через час утомительного пути впереди появилось какое-то неясно сияние и, наконец, открылся яркий прожектор «Тороса», направивший свой луч прямо на Таймырский пролив. Все опасения и сомнения остались позади.

По секрету скажу, что, когда я остался в своей каюте один, ко мне зашел Сергей Федорович и устроил мне хорошую головомойку за опрометчивую прогулку. Правильно сделал, конечно.

21 декабря опять телеграмма от «Нерпы»:

Молодцы ребята! Забрались больше чем на градус севернее широты нашей зимовки.

Через два дня начался новый гидрологический выход одновременно двумя отрядами. Один оставался у входа в бухту Ледяную для измерения вертикального распределения температуры воды и ее солености в проливе Паландера; другой добрался до оставленной нами палатки в Таймырском проливе.