Неоконченное путешествие - Фосетт Перси Г. (читать книги онлайн бесплатно регистрация .TXT) 📗
С улицы, где собралась половина населения города, сыпались всяческие советы. Изнутри слышались крики: «Огня! Скорей огня!» Змея могла быть где угодно. Один или два кутилы уже объявили, что она укусила их. Наконец был подан свет, мрак был разогнан, и змея оказалась — как вы и догадываетесь — веревкой!
В ярком свете следующего утра на лицах злокозненных французов и их приспешников было написано злорадное торжество, но не так-то легко было посрамить Альбион! Через день, когда вице-консул и его прихвостни собрались на баркасе «Кампа», направлявшемся вниз по реке в Эсперансу, на верхней палубе неожиданно появилась красно-черная змея! Настоящая змея, не то что кусок веревки!
Понятия не имею, к какому виду принадлежала та змея. Возможно, это был безвредный коралловый удав. Во всяком случае все немедленно обратились в паническое бегство, устремляясь на берег по двум шатким доскам, служившим сходнями. В образовавшейся давке вице-консула столкнули в реку. «Берегись, пирайи!» — крикнул кто-то, когда он выплыл на поверхность. И француз, вопя от ужаса, поплыл к берегу, работая руками, словно гребными колесами. Зеваки, стоявшие на берегу, подхватили его, но — странное дело — он снова и снова падал в воду, крича, что пирайи срывают мясо с его ног! Наконец, здорово нахлебавшегося воды, покрытого с головы до ног грязью и плачущего, француза вытащили из реки и отнесли в хижину.
Похоже, звезды в то время способствовали обострению международных отношений, потому что, помнится, через ночь или две произошло генеральное сражение. Англичанин по фамилии Бумпус принимал одного перуанца у себя в доме и спрыскивал день 28 июля — национальный праздник Перу — пивом, самым дорогим из всех местных напитков. Присутствовало много гостей и среди прочих один молодой боливийский офицер по имени Самудио.
В самом разгаре пирушки вдруг появился клерк местной администрации, никчемный хлыщ, потребовавший, чтобы ему разрешили присоединиться к гостям, на что ему сейчас же ответили, чтобы он убирался восвояси. К общему удивлению, он отказался удалиться и так расхорохорился, что началась драка, и его сбили с ног. Его крики привлекли в дом майора, капитана и около тридцати солдат, развлекавшихся неподалеку в прохладительном заведении Виллиса. Они насели на Бумпуса и перуанца, державших сторону хозяина дома.
Майор приказал солдатам задержать Бумпуса, и он в ответ сейчас же хватил его кулаком по носу. Явившаяся полиция застала драку в полном разгаре и с интересом принялась наблюдать за ней. Бутылки, стулья, всевозможный мусор так и летали по комнате. Громкие возгласы, руготня и проклятия привлекли новых зрителей, которые начали биться об заклад — кто кого. Ни сам Бумпус, ни кто другой из дерущихся понятия не имели о кулачном бое, и схватка ограничивалась шлепками, маханием рук и особенно пинками — ноги то и дело мелькали в воздухе. Беспорядки были подавлены, только когда на сцену явился внушительного вида полковник и арестовал майора и капитана. Потом я слышал, что наутро сержант и семеро солдат получили каждый по двести ударов плетью — грубая судебная ошибка, так как они лишь повиновались приказу.
Возможно, заметное увеличение потребления спиртных напитков объяснялось приближением 4 августа, дня национального праздника Боливии. Пять дней беспробудного пьянства закончились военно-спортивными играми на площади; горожане, пришедшие на них в полном составе, были оснащены бутылками, стаканами и даже бидонами из-под керосина, наполненными спиртным.
За исключением одной игры, называемой rompecabezas (головоломка), в остальном программа интереса не представляла. Эта игра, трудная даже для трезвых, была невероятно забавной, когда игроки были нагружены качасой. Для rompecabezas делался ящик треугольной формы, длиной в два ярда и свободно вращающийся на круглом железном брусе, укрепленном на двух стойках, отстоящих одна от другой примерно на семь футов. На одной стойке было укреплено маленькое сиденье, на другой — небольшой флаг. Смысл игры заключался в том, чтобы пройти по ящику и взять флаг. Трудность состояла в том, чтобы соблюсти равновесие, так как ящик легко перевертывался и игрок сваливался.
Из-за постоянных задержек отчаявшись когда-нибудь выбраться из Риберальты, я тем временем попытался оказать давление на delegado — губернатора, намекая, что могут последовать «официальные представления» и так далее. Это напугало его так основательно, что тут же был найден и предоставлен в мое распоряжение бателон, на котором вместе со мною плыли в Ла-Пас служащий таможни и представительный полковник. Дэну тоже следовало бы ехать, но в данный момент он сидел в тюрьме, куда попал по настоянию Виллиса — да и не одного Виллиса — за долги, которые он наделал, чрезмерно увлекаясь спиртным. Англичане пришли проводить меня, а гарнизон явился на проводы полковника, и мы отвалили от берега в сизой дымке выстрелов, под прощальные крики, которые раздавались до тех пор, пока их не заглушило расстояние.
Полковник оказался отнюдь не идеальным попутчиком. Он был индо-испанский метис, но испанского в нем было разве что его имя; единственный его багаж состоял из старинного ночного горшка и ветхого, из искусственной кожи чемодана, который благополучно был забыт на берегу. Пропажа обнаружилась, когда мы подошли к какой-то барраке в двадцати пяти милях выше по реке, где нам и пришлось дожидаться, пока посланная за чемоданом лодка вернется обратно. Потом полковник устроился в «каюте» на корме, где и пребывал до конца пути — сорок пять дней.
Таможенный служащий, напротив, оказался весьма приятным человеком, но ни он, ни полковник не взяли с собой ничего съестного и потому уповали на мои запасы, состоявшие из скромного количества овсяных лепешек, нескольких мешков черствого хлеба и консервированных сардин. Овсяные лепешки их не интересовали, а остального хватило лишь на десять дней, после чего они принялись околачиваться у котла команды, однако без ощутительных успехов.
На второй день мы повстречали бателон, державший путь в Риберальту. Его хозяин, немец по имени Гессе, немедленно узнал в наших индейцах своих пеонов, завербованных обманным путем. Он разбушевался и обвинил нас в том, что мы его ограбили, но ничего не мог поделать. Наш шкипер смеялся ему прямо в глаза.
В барраке Консепсьон мне удалось достать немного продуктов, в том числе английское варенье, у жены местного управляющего. Такие вещи были редкостью в здешних краях, потому что английские заводчики решительно отказывались приклеивать на консервные банки этикетки на испанском языке, и их продукцию не покупали, так как никто не знал, что она собой представляет.
На третий день после отплытия из Консепсьона нас захватил сурусу и замедлил наше продвижение. Стало чертовски холодно, ветер хлестал воду с таким остервенением, что она вспенивалась, и вскоре река стала походить на волнующийся океан. Жизнь в лесах замерла, чувство мрачного одиночества охватило нас. Но ко времени нашего прибытия в Санто-Доминго солнце опять выглянуло, и мы воспряли духом, когда управляющий барракой сеньор Араус нагрузил наш бателон бананами, апельсинами и другими свежими продуктами.
— Очень сочувствую вам, что приходится плыть вместе с полковником! — сказал он так, что полковник прекрасно все слышал. — Я знаю эту пташку и отнюдь не завидую вам!
Вскоре бателон заставил нас встревожиться за свою безопасность, ибо оказался весь прогнившим. Опасения команды получили подтверждение, когда на шестнадцатый день коряга проткнула дно и сбила с ног нашу пассажирку, которая чуть не подавилась мухами — ее рот в это время был полон ими. Мы бы затонули, но нам кое-как удалось обрубить корягу и заделать дыру доской от ящика, которую мы приколотили гвоздями. Два человека были приставлены вычерпывать постоянно прибывающую воду. Спустя полчаса другая, еще большая коряга, целый ствол дерева, пробила заплату, доказывая тем самым, что если молния никогда не ударяет дважды в одно и то же место, то корягам это дозволено! Ее тоже пришлось рубить топором, затем собрали у команды всю одежду, какая только была, заткнули ею зияющую дыру и приказали одному из людей сесть на нее. Наконец нам удалось благополучно достигнуть небольшой барраки Лос-Анхелес. Поскольку людей, способных заделать пробоину, не оказалось, мне пришлось самому заняться починкой. Я достал досок, приказал вытащить бателон на берег, прибил доски длинными гвоздями внутри и снаружи корпуса и плотно законопатил щели пальмовым волокном.
