В горах Сихотэ-Алиня - Арсеньев Владимир Клавдиевич (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
Я окликнул его. Человек остановился, посмотрел в нашу сторону, затем бросил рыбу и побежал в юрту. Через минуту из нее вышли два туземца и подали нам лодку.
В юрте было тепло.
Я с наслаждением переоделся, умылся, напился чаю и лег спать. Все невзгоды ночного маршрута, холод, купанье в морской воде, испугавший нас сивуч — все это осталось теперь только в воспоминаниях.
Ночью небо заволокло тучами и пошел сильный дождь, а к утру ударил мороз. Вода, выпавшая на землю, тотчас замерзла. Плавник и камни на берегу моря, трава на лугах и сухая листва в лесу — все покрылось ледяною корою. Люди сбились в юрту и грелись у огня. Ветер был неровный, порывистый. Он срывал корье с крыши и завевал дым обратно в помещение. У меня и моих спутников разболелись глаза.
К утру дождь перестал. Тяжелая завеса туч разорвалась. Живительные солнечные лучи осветили обледенелую землю. Людям надоело сидеть в дымной юрте, все вышли наружу и стали шумно выражать свою радость.
— А та тэ! — закричал один из туземцев, указывая на запад. — Ни бязи доони согды уо имана агдэ би (т. е. в вершинах этой реки в больших горах выпало много снега).
Интересное явление: в то время как кругом небо имело густую синюю окраску, на западе оно было бледно-зеленым и точно светилось. Я понял. Там, в горах, выпал снег. Отраженные от него солнечные лучи освещали небо.
Этот снег на Сихотэ-Алине уже не растает до весны, он будет снижать температуру и захватывать все большее и большее пространство.
На реке Нельме у нас опять вышла дневка. На этот раз виною были лодки. Старенькие и слабые от частого вытаскивания их на камни, они разошлись по швам и дали во многих местах течь. С утра туземцы занялись их починкой, а я вместе с Чжан-Бао пошел в экскурсию вверх по реке.
Нельма длиною около 4 километров и принимает в себя три притока с правой стороны и один с левой; ближайшим к морю будет река Ульгодоони. Истоки Нельмы охватываются с одной стороны притоками Самарги, с другой — Ботчи. По правым ее притокам в один день можно дойти до перевалов на реках Чафи, Чжалу и Агза, впадающих в Самаргу в 10–25 километрах от моря. Левый приток реки Меу приведет на Ботчи в 30 километрах от моря. На туземных лодках по Нельме можно подниматься на 8 километров. Около устья река разбивается на несколько мелких проток и образует много заводей и слепых рукавов. Бара нет, и вход в реку вполне доступен: течение тихое и спокойное. Острова между протоками поросли березой, ольхой и лиственицей. На одном из них каким-то шаманом поставлено фигурное дерево (Тун). И ствол и сучья его были украшены резьбою. Туземцы ни за что не хотели туда итти. После длительных уговоров они высадили на остров нас обоих, а сами отошли к противоположному берегу, заявив, что подадут лодки снова, когда будет нужно.
Пробираясь через заросли, Чжан-Бао спугнул сову; она вылетела из-под самых его ног, села на фигурное дерево и издала резкий крик. Чжан-Бао остановился и посмотрел на меня с таким видом, как будто говорил: вот так неприятный сюрприз!
— В чем дело? — спросил я его.
— Е-мао-цза (т. е. ночная кошка), — ответил он с досадой.
В это время сова, услышав наши голоса, испуганно снялась.
— Пу-хоу, пу-хоу (худо, худо), — говорил Чжан-Бао, делая нетерпеливые жесты рукой.
Вслед затем он повернул назад к реке, сказав, что удачи нам сегодня не будет и поэтому не стоит напрасно тратить время. Я уступил.
На обратном пути я спросил его, почему он так странно назвал сову. На это Чжан-Бао ответил, что птицы делятся так же, как и четвероногие животные, на диких и домашних, наземных и водяных, дневных и ночных, хищных и некровожадных, причем каждому четвероногому соответствует птица. Например, собаке — ворона, кошке — сова. Сова имеет такую же голову, как кошка, так же хорошо видит ночью, летает бесшумно, как бесшумно ходит кошка, ловит мышей, и крик ее похож на кошачье мяуканье. Сова плохая птица: встреча с ней всегда предвещает ссору, вражду.
Так рассуждая, мы незаметно подошли к реке. У другого ее берега в лодке сидели удэхейцы. Чжан-Бао окликнул их. Они тотчас подали улимагду. Через десять минут мы были на биваке.
На следующий день мы расстались с рекой Нельмой. Холодный западный ветер, дувший всю ночь с материка в море, не прекратился. Он налетал порывами, срывая с гребней волн воду, и сеял ею, как дождем. Из опасения, что ветром может унести наши лодки в открытое море, удэхейцы старались держаться под защитой береговых обрывов. Около устьев горных речек, там, где скалистый берег прерывался, ветер дул с еще большею силой, и нам стоило многих трудов пройти от одного края долины до другого.
Пока речки были маленькие, мы плыли довольно благополучно, но когда достигли реки Сонье, это стало небезопасно. Два раза мы пытались пройти мимо ее устья и дважды вынуждены были возвращаться под прикрытие скалистого берега, состоящего из андезита.
Левый край реки Сонье крутой, правый — пологий. Однообразно желтый ковер кислых трав и тощие одинокие лиственицы свидетельствуют о заболоченности почвы.
Здесь, около устья реки, мы просидели до полудня. Наконец нам показалось, что ветер немного стих. Последнее время мы тащились крайне медленно, перспектива дневать на реке Сонье не улыбалась никому, и мы решили в третий раз попытать счастья.
Едва наши лодки вышли из-за своего укрытия, как сильным порывом ветра их накренило на один бок. Вода, вздымаемая при гребле веслами, как душем обдавала людей с ног до головы. Скоро я заметил, что мы не столько плывем вдоль берега, сколько удаляемся от него. Мои спутники поняли, что если нам не удастся пересилить ветер, то мы погибли. Никто не сидел сложа руки, все гребли: кто лопатой, кто доской, кто сломанным веслом и всем, что попало в руки. Так продержались мы два часа. Наконец люди стали уставать. Меньше всех растерялся наш удэхеец-проводник.
— Оды би, наму то ая! (т. е. ветер есть, но море тихое), — сказал он.
Его спокойствие передалось нам. Удэхеец указал рукой сначала на восток, а потом на мыс Туманный. Действительно, лодка перестала удаляться в море и двигалась теперь вдоль берега, хотя и в значительном от него расстоянии.
Причина этого явления скоро разъяснилась. Ветер, пробегающий по долине реки Сонье, сжатый с боков горами, дул с большой силой. В эту струю и попали наши лодки. Но как только мы отошли от берега в море, где больше было простора, ветер подул спокойнее и ровнее. Это заметили удэхейцы, но умышленно ничего не сказали стрелкам и казакам, чтобы они гребли энергичнее и чтобы нас не несло далеко в море.
Мало-помалу лодки начали приближаться к берегу и через полчаса подошли к мысу, представляющему собой прекрасные образцы столбчатого распадения базальтов.
В Уссурийском крае самые большие обнажения можно наблюдать на берегу моря. Здесь прибрежные горные хребты часто отмыты вдоль оси, а отроги поперек их простираний и раскрывают перед наблюдателем тайны своего строения. У Безымянного базальтового мыса трое береговых ворот. Самые большие из них южные. Они стоят не в воде, а на намывной полосе прибоя. Раньше это был мыс, прорезанный вдоль жилой из весьма плотной изверженной породы. Со временем туфы с обеих сторон жилы обрушились, а сама она осталась. Потом в наиболее слабом ее месте волнением пробило брешь, произошел внутренний обвал, и образовались ворота. Впоследствии море к подножью их наметало песок и гальку, и ворота очутились в стороне от воды.
Дальше опять тянутся базальты. Около реки Ниме они видны в двух ярусах. Их столбчатая отдельность распространяется и на средний пласт, состоящий из песчаника.
Я хотел было итти до самого вечера, но наши проводники сказали, что здесь надо ночевать непременно, потому что дальше два больших мыса далеко выдвигаются в море и на протяжении 30 километров приставать негде, и ночь застанет нас раньше, чем мы успеем дойти до реки Адими. Доводы их были убедительны, я не стал противоречить и велел направить лодки к устью реки Ниме.
Войдя в реку, мы пристали к правому ее берегу и тотчас принялись устраивать бивак в лесу, состоящем из ели, пихты, березы и лиственицы. Время года было позднее. Вода в лужах покрылась льдом, трава и опавшая с деревьев листва, смоченные дождем, замерзли, и мох хрустел под ногами. Натаскали много дров и развели большой костер.
