Из Парижа в Бразилию по суше - Буссенар Луи Анри (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗

Быстро, не более чем за час, управившись с лошадьми, якуты завернули лучшие куски в шкуры, и путешественники, даже не взглянув на чум с пятью пленниками, за которых, впрочем, не стоило особенно опасаться, двинулись навстречу неизвестному.

Мчаться надо было окольною дорогой, и к тому же как можно быстрее, чтобы к тому времени, когда разъяренный есаул сумеет организовать погоню за ними, друзья оказались для него уже вне пределов досягаемости.

До Берингова пролива оставалось приблизительно шестьсот лье. Если сытно кормить собак и выжимать из них все, что они могут дать, на то, чтобы добраться до него, все равно потребуется не менее шестнадцати — семнадцати дней. Придерживаясь торной дороги и нигде не задерживаясь в пути, это расстояние можно преодолеть и за восемь дней. Но путешественникам поневоле приходилось давать передышку собакам, которые только одни и могли их спасти в случае встречи с преследователями.

Шолем, сидя на первых нартах, направлял их строго на восток — по схваченной морозом равнине, сквозь полярную ночь, отступавшую под слабым натиском дня лишь на то короткое — от восхода солнца и до заката — время, когда над линией горизонта приподнималось слегка тусклое, словно обмороженное, светило. Санный поезд двигался вдоль отрогов Верхоянского хребта, протянувшегося с запада на восток, чуть севернее шестьдесят первой параллели, на шестьсот километров и поворачивающего затем, у сто пятьдесят четвертого меридиана, на северо-восток, чтобы углубиться в территорию, населенную чукчами.

Никто не говорил о только что случившемся. И это понятно: Алексей подсел в головные нарты, к Шолему, французы же, завернувшись с головой в шубы, лишь изредка перебрасывались отдельными репликами, пребывая в том сонливом состоянии, которое вызывает у путников скольжение саней по снегу.

На ночлег устраивались по-сибирски, прямо в снегу, если только случайно не попадался покинутый чум или другое какое-либо заброшенное пристанище местных жителей.

Так как собак кормили хорошо, они пребывали в отличном состоянии, несмотря на скорость, которую им приходилось развивать, и огромные расстояния, каждодневно преодолеваемые ими. Трудно было не восхищаться удивительным поведением этих отважных животных с вытянутой мордочкой и стоящими ушками: достаточно одного слова, чтобы они сорвались с места веселой стаей, повернули направо или налево, а затем внезапно остановились, словно дрессированные собачки в цирке.

Порою монотонность движения нарушалась тем или иным непредвиденным случаем. Например, внезапно перебегали дорогу то песец, то олень, и впряженные в нарты лайки, вспомнив о том, что они не только ездовые, но и охотничьи собаки, поднимали, принюхиваясь к следам, такой лай, будто гнали зверя.

Хотя на окрики каюра они не обращают никакого внимания, во главе упряжки, к счастью, всегда находится самая сильная и хорошо выдрессированная собака, выполняющая ту же функцию, что вожак в табуне аргентинских лошадей или первый мул в обозе. Этот пес, понимая, что на него, поскольку он впереди, возложена ответственность за всю упряжку, прилагает в подобных обстоятельствах невероятные усилия, чтобы удержать своих сородичей на дороге. Когда же он чувствует, что это ему не удается, что они и его тянут за собой, то поворачивает голову в противоположную сторону и начинает лаять так, словно увидел еще одного зверя, гораздо больше достойного внимания. И собаки, бросив след, подчиняются самой мудрой из них.

Чтобы не перегружать нарты, что значительно замедлило бы продвижение путешественников к Берингову проливу, Алексей, после того как на них уложили конину, пожертвовал практически всеми товарами, приготовленными им для обмена: оставив себе лишь самую малость — для переговоров с чукчами, остальное он отдал якутам, которые тотчас спрятали подаренные вещи в снегу в расчете захватить их на обратном пути.

В целом, если не считать сильного мороза, к которому, впрочем, и Жак и Жюльен почти привыкли, все шло отлично и расстояние до конечной цели их путешествия по Азии быстро сокращалось. Друзья давно уже пересекли Колыму, ее приток Коркодон и реку Ловдан, впадавшую в Коркодон в точке пересечения шестьдесят четвертой северной параллели и сто пятидесятого, если считать от Парижа, меридиана, и наконец приблизились к истоку Коркодона, в ста двадцати километрах от Гижигинской бухты Охотского моря. Таким образом, без всяких злоключений и даже просто происшествий, они преодолели за пять суток восемьсот километров, делая соответственно по сорок лье в день. И все-таки от земли, где они могли бы вздохнуть свободно, их отделяли еще четыреста лье, или тысяча шестьсот километров.

ГЛАВА 16

Арктический Мэтр Жак [119] . — Этнографическая характеристика якутов. —Дальнейший путь. —Исследование Сибири. —Миниатюрный лес. —Граница растительного мира. —Тундра. —Волчья стая. — Охота на лося. —Триста килограммов свежего мяса. —Голодные хищники. —Свойство металла на морозе. —Жак о сибирских волках. —Неточная пословица. —Кровавое пиршество.

Беглецы двигались узкой долиной Коркодона, огромной ледяной глыбой покоившегося в своем русле. Желая знать, какое расстояние они преодолели, скажем, за два последних дня, путешественники обращались к Шолему, свободно ориентировавшемуся в таких вопросах подобно морским волкам, которые и без лага [120], просто на глазок, определят довольно точно, с какой скоростью идет их судно.

И вообще, без проводника-якута они были бы как без рук и не смогли бы продолжить свое странствие в исключительно сложных условиях, созданных не только природой, но и неугомонным есаулом. Этот арктический Мэтр Жак, выполнявший обязанности и возницы, и повара, и мажордома [121], был человеком незаурядным. Руководствуясь своим природным чутьем, он, ни разу не сбившись с пути, вел нарты строго на восток, к неописуемому удивлению Жюльена, время от времени проверявшего направление по компасу, а потом отмечавшего пройденный путь на карте Сибири, так кстати приобретенной Алексеем. Требовалось ли набрать дров, заварить чай, открыть банку консервов или поджарить на вертеле кусок мяса, не говоря уже о том, чтобы вырыть пещеру в снегу или соорудить из палок и оленьих шкур чум, — Шолем ни в чем не знал себе равных. Пренебрегая холодом, под действием коего металлические предметы, словно раскаленным железом, обжигали кожу, он ловко справлялся с любой работой, лишь изредка дыша на пальцы, когда мороз уж слишком начинал кусаться. Приглашая спутников перекусить, он неизменно произносил торжественным тоном по-французски: «Манже» [122], — прекрасно усвоив смысл этого слова, и, не умея ни читать, ни писать, быстро разобрался в значениях разных линий на карте, отличал реку от горного хребта и безошибочно показывал, в каком направлении она течет [123].

Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Якуты по уровню интеллектуального развития занимают первое место среди сибирских народов, значительно опережая в этом отношении тунгусов, самоедов и бурятов. Легко адаптируясь к различным условиям, они быстро находят общий язык и с природой, и с людьми, их окружающими.

Родина якутов — Прибайкалье. Но два-три века назад буряты вытеснили их, и они были вынуждены отступить на север, что заставило их, приноравливаясь к новому краю, в корне изменить свой образ жизни.

Неутомимо трудясь в течение короткого арктического лета, зимой якут как бы впадает в спячку, словно зверь в берлоге: крайняя леность без всякого перехода сменяет деловую активность. Одни из них проживают в селах и городах, другие — кочуют. Они умелые скотоводы, охотники и ремесленники. Якут без всяких приспособлений может изготовить не только обычные поделки, но и украшения из золота, в одиночку добывает железо и производит инструменты, соперничающие с предлагаемыми русскими купцами. Практически все ремесленники в Якутске — столяры, плотники, маляры, кузнецы — из якутов. Ими выпускаются, в частности, такие изделия, как самовары и даже ружья. Немало среди них и купцов: недаром за присущий им талант торговать якутов зовут нередко сибирскими евреями. Обладая высоким даром подражания, якуты ничего не перенимают слепо от других, а непременно привносят в усваиваемое ими новое что-то и свое. Живя рядом с самоедами или тунгусами, они начинают следовать их обычаям и быстро становятся своими для местных жителей.