Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803–1806 годах - Лисянский Ю. Ф. (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
Геяву, или храм сандвичан, не что иное, как открытое четырёхугольное место, огороженное кольями, на одной стороне которого находятся статуи, поставленные полукругом на небольшом приступке. Перед этой толпой идолов стоит жертвенник, также из шестов. По сторонам палисада находятся истуканы, представляющие также разных богов. При входе стоит обыкновенно большая статуя. Истуканы сделаны самым грубым образом и без всякой соразмерности. У многих из них головы втрое более туловища, которое ставится на столб. Иные без языков, другие с языками, но в несколько крат больше природных. У одних на голове поставлены разные чурбаны, а у других рты прорезаны далее ушей.
Выше было упомянуто, что островитяне приносят в жертву своим идолам также мятежников и пленных. Это варварское жертвоприношение производится следующим образом: если мятежник или пленный принадлежит к знатному роду, то вместе с ним убиваются от 6 до 20 его сообщников, смотря по состоянию виновного. В большом капище на этот случай приготовляется особенный жертвенник с множеством кокосов, платанов и кореньев. Убитых сперва палят огнем, а потом кладут на плоды, начальника в середине, а товарищей и помощников по обеим сторонам, ногами к главному божеству войны и в некотором расстоянии друг от друга. Между ними помещают свиней и собак. В таком положении они остаются до тех пор, пока тела сгниют. Тогда головы принесённых в жертву насаживаются на палисад капища, а кости кладутся в нарочно для того приготовленное место. Об этом рассказывал мне через переводчика главный жрец большого капища в Карекекуи. Но Юнг уверял меня, что этот рассказ не совсем верен. По его словам, особенных жертвенников в этом случае никаких и никогда не делается, а тела кладутся ничком просто на землю, так что руки одного лежат на плечах другого, и к идолам головами. Трупов не обжигают огнём, и собак также не приносят в жертву, кроме только тех случаев, когда моления идолам делаются о женщинах, ибо у гавайцев собаки почти исключительно принадлежат этому полу. Юнг рассказывал мне, что с окончанием этого обряда налагается табу, называемое гайканака, на десять дней, по истечении которых головы убитых людей накалываются на ограду капища, а кости, составляющие руки, ноги и бёдра, кладутся в особое место, всё же прочее сжигается. Я не могу решить, который из этих рассказов вернее. Кажется, что Юнг, живя долгое время между островитянами, мог бы приобрести ясное понятие о жертвоприношениях гавайцев.
Похороны на острове Овиги совершаются с неравной пышностью, смотря по состоянию людей. Бедные обвёртываются в простую ткань и погребаются у берегов или в горах. Ноги умершего загибаются так, что пятками достают до самой спины. Напротив того, знатных людей одевают в богатое платье и кладут в гробницу, вытянув руки умершего вдоль туловища. Потом тело ставится в особо для него построенный домик, где остаётся до тех пор, пока совершенно истлеет. После этого кости собираются в скелет и кладутся в особое место. В честь умершего вельможи убивают до шести самых любимейших его подданных. Но самый лютый и бесчеловечный обряд совершается после смерти короля. В два первых дня после его кончины умерщвляется по два человека. Потом строится домик, куда ставится покойник, одетый в самую великолепную одежду, какую только можно иметь на этом острове. Во время постройки домика убивают ещё двух человек. После истления королевского тела приготовляется другое здание, причём опять два человека лишаются жизни. На это второе кладбище переносятся королевские кости и одеваются снова, первое же платье истлевает вместе с трупом. По происшествии некоторого времени созидается храм в честь умершего владетеля, и приносятся в жертву ещё четыре человека. Королевские кости, перенесённые в это последнее место, составляются так, чтобы скелет походил на сидящего человека или имел бы такое положение, в котором младенец бывает в утробе матери. Наконец, кости одеваются в третий раз, и в таком состоянии оставляют их навсегда. После смерти короля все его подданные ходят нагие и на целый месяц предаются распутству. В продолжение этого времени мужчина может требовать от всякой женщины, чего только пожелает, и ни одна из них, даже сама королева, не смеет отвергнуть его требования.
Подобная нелепость бывает и после смерти здешних вельмож, но не так долго, да и то в одном только владении покойною. Об этом я узнал также от вышеупомянутого жреца. Юнг и это известие во многом нашёл неверным. Он утверждал следующее: 1) гробов здесь никаких нет, и кости большею частью вынимаются из рук, ног и бёдер, всё же прочее сжигается вместе с остатками тела покойника; 2) общение мужчин с женщинами продолжается только несколько дней, исключая молодых людей, которые иногда забавляются и долее; 3) после кончины короля и знатных вельмож умерщвляются только те, кто еще при жиани покойника клянётся умереть с ним вместе. Они содержатся гораздо лучше прочих подданных.
Которое из этих мнений справедливее, решить невозможно, не будучи очевидцем этого обряда. Я заметил только одно несходство в рассказе жреца о королевском погребении. По уверению его, кости каждого умершего владетеля должны навсегда оставаться в геяву, т. е. нарочно для этого построенном капище. Напротив того, мне показывали в одном утёсе пещеру, в которой лежат кости их владетелей, до последнего, Тайребу. Может быть, они переносятся туда по истечении некоторого времени, или в этой самой пещере делается для каждого умершего короля особое отделение, которое также называется геяву.
Печаль об умершем выражается выбиванием себе передних зубов, острижением волос и царапанием тела до крови в разных местах. После смерти вельможи каждый из его подданных выбивает себе по одному переднему зубу, так что если бы случилось ему пережить многих своих господ, то под конец непременно он остался бы без зубов. Хотя этот странный обычай здесь введён не весьма давно, но исполняется везде с большой точностью.
Сандвичане среднего роста, цвет тела имеют светлокаштановый, лицом различны. Многие из мужчин походят на европейцев. В женщинах же есть что-то особенное. Они круглолицые, нос почти у каждой из них плосковатый, глаза чёрные, а удивительнее всего, что они весьма сильно походят одна на другую. Волосы у обоих полов чёрные, прямые и жёсткие; мужчины подстригают их разным образом, но самый употребительный состоит в том, чтобы волосы были обрезаны наподобие римского шишака. Женщины же остригаются довольно коротко, оставляя спереди ряд волос дюйма в 1 1/2 [сантиметра в 3,5]. Остальные волосы каждый день после обеда намазываются известью, составленной из коралла, отчего они получают беложелтоватый цвет. Почти то же самое делают иногда и мужчины с волосами, представляющими как бы перо у шишака. При виде их можно подумать, что островитяне имеют от природы двухцветные волосы.
Сандвичане, вопреки почти всем островитянам Тихого океана, ничем не намазывают своего тела и не прокалывают ушей. Серьги я заприметил только у одного отувайского короля. На руке они носят запястья из слоновой или из какой-либо другой кости. Женщины иногда украшают свои головы венками из цветов или из разноцветной шерсти, выдёргивая её из сукон, привезённых к ним европейцами. Что же касается до прочего одеяния, то оно состоит из куска ткани длиной 4 1/2 аршина [около 3 м], а шириной около 1/2 аршина [35 см] или немного шире. Первым опоясываются мужчины, а последним обвёртываются по пояс женщины. В холодную погоду они накидывают на плечи четырёхугольный кусок толстой ткани, сложенной в несколько раз, которая служит им вместо шубы. В обыкновенное время как богатые, так и бедные одеваются одинаковым образом, но в праздники или в каких-либо особенных случаях первые наряжаются в плащи из перьев, которые вместе с шлемами и веерами представили бы великолепное зрелище и во всяком европейском театре. При всём том они великие охотники до одежды европейцев. Поношенные рубахи, фуфайки или сюртуки можно променивать у них с большой выгодой на продукты и прочие вещи. Мы наделили их платьем, которое по своей ветхости для нас уже совсем не годилось, но островитяне ему были чрезвычайно рады, и многие из них приезжали к кораблю, имея на себе наши обноски. Хотя предшествовавшие нам мореплаватели утверждают, что сандвичане склонны к воровству, но я за ними ничего подобного не приметил. Хотя на корабль «Нева» пускали мы их понемногу, однако же, при этом они могли бы что-нибудь украсть.
