Под парусом в Антарктиду - Карпенко Георгий (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
В заливе Ла-Плата скорость приливно-отливных течений достигает 8 узлов. Сожгли 70 литров солярки и добрались до Нового Года по Москве. Пробка летит в открытый люк, на столе ничего нет, кроме испеченных мучных шариков, яхту кидает на волне, вкус шампанского узнается, но не бодрит.
Ночью вижу зарево над Пунта и высокие, густые, шикарные фейерверки — Новый Год добрался до Южной Америки.
Утром, в розовом свете зари, в бинокль рассматриваем красивый курортный город. Заходим в защищенную бетонными молами гавань и долго крутимся около множества шикарных яхт, стоящих на буях. Свободные буи есть, но они очень близко от яхт, и сверхтяжелая, большая «Урания-2», не имеющая заднего хода, представляет для них большую опасность. Мужики мои, рассыпавшись по палубе и стоя наготове, глухо молчат. Как уж повелось у нас, решать мне. Обычно в таких ситуациях, по старой стендовской привычке, приходит спокойствие. Иду на ветер метров 150, команда — «на нейтраль» и через пять секунд — «отдать носовой». Валера с Боцманом грохочут цепью, и длительность этого звука снижает общий «напряг» и означает только одно, что цепь выходит свободно и не клинит в лебедке. Все. Стоим.
Хочется выпить.
Но надуваем свою лодку и едем с Димой сдаваться властям. Идем вдоль множества яхт в сторону здания яхт-клуба. Народ гуляет по набережной под пальмами, и никому мы не нужны. Находим околоток, но флегматичные полицейские не понимают нас, и мы оставляем за собой право больше не заниматься собственной легализацией, а, с их молчаливого согласия и к своему глубокому удовольствию, попросту на нее наплевать. Идем в магазин по безлюдной улице, обозначенной декорацией домов. Дорога, тропинки, ступеньки, деревья — все, что нас здесь окружает, — кажется нам ненастоящим. В магазине как могу сдерживаю натиск «семьи», тем не менее набираем много чего и, воодушевленные покупками, возвращаемся на яхту. А здесь народ, организованный в ремонтные бригады по своей инициативе, просто пашет. Полным ходом идет ремонт рейкового стакселя и бизани. Подобная картина для меня лучше любой другой, даже самой прекрасной.
Но что это, налетевший вдруг ветер уже ревет в вантах, и нас начинает тащить в сторону белого, шикарного катамарана высотой с двухэтажный дом. Для «Урании-2» это не помеха, она бы мигом пустила его на дно, но мы не дали — заводимся и пытаемся сняться с якоря. Тяжело крутится штурвал, ветер навальный, «Урания-2» почти не слушается руля и с хорошими ходами прет в гущу красивеньких яхт. Подскакивает Боцман, и мы вдвоем еле крутим штурвал и выводим яхту из гавани. Идем к зеленому острову, что находится в миле от входа в Пунта-дель-Эсте и бросаем якорь с подветра, в 100 метрах от берега, под защитой высоких хвойных деревьев. Опять грохочет цепь, а я бегу вниз и делаю три больших глотка вина. Такого стресса я не получал со времен, когда мы потеряли в Балтике грот-мачту.
Пока Лена готовит праздничный обед, продолжаем работы по яхте. Раскидываем на составляющие рулевую колонку со злющим настроем разобраться с ней раз и навсегда. А вечером едем вшестером в лодке на остров Горити. Дует боковой ветер, и нас несет на рифы. Стоит подналечь на весла, как они вылетают из пластмассовых уключин. С каким-то обреченным интересом смотрим на приближающееся месиво, состоящее из пены и блестящих черных камней, и понимаем, что не выгребаем. Но за последние трое суток мы, наверное, полностью растратили свою способность удивляться и бояться, и теперь все сидят смирно, молча отдавшись судьбе. За 40 метров до скал лодку подхватывает вал, и почти по воздуху она летит к берегу. Иван с Артуром молотят веслами по воздуху и пене, и лодку выбрасывает на песчаный берег буквально в полутора метрах от скал. Интересно, что уставший народ вообще никак не прореагировал на эти события, никто даже и слова не сказал, а только молча вытянули лодку волоком в глубь берега, разогнули спины и огляделись. Остров великолепен!
Могучие деревья стоят стеной, они похожи на наши сосны, только хвоя длиннее и ствол коричневого цвета. Мы заходим в лес по чистой лесной дорожке и упираемся в стену эвкалиптового запаха. Что-то светлое мелькает между деревьями то тут, то там. Сердце защемило от знакомого образа. Приглядываюсь. Точно, зайцы. Они белые, серые и желтовато-рыжие. Мы неторопливо идем по острову, и все время с левой стороны море и крики сотен чаек, клубящихся над белой пеной и перекрикивающих рокот прибоя, а с правой — лес.
Дорожка, по которой мы идем, — с короткой, упругой травой, очень сильно пахнет хвоей и эвкалиптом. Мы наслаждаемся прогулкой по лесу после трехмесячной жизни в море. И на какую бы лужайку ни вышли — всегда видим зайца — он удирает от нас в кусты и долго шуршит ветками совсем рядом.
Выходим к берегу и натыкаемся на старый испанский форт, выложенный из гранитных плит, и шесть коричневых от ржавчины пушек, наполовину скрытых травой.
Эти пушки стреляли по кораблям Дрейка, когда его люди, очумевшие от моря, протухшей солонины, с рассудком, помутневшим от возможной близости женщин, отвечая невпопад из своих пушек, лезли напролом и брали город. Гигантская лягушка запрыгнула в дуло пушки, я нагнулся и увидел ее снова, притаившуюся в жерле, и она сделала еще один прыжок от меня.
Стало быстро темнеть, и мы повернули назад, к тому месту, где оставили лодку. Очень сильно пахло эвкалиптом, было хорошо и тревожно. Лена сказала, что хорошо бы здесь построить ферму и жить. Я ответил, что да, хорошо. Но здесь нет наших друзей и нет многострадальной Родины, а следовательно, это невозможно.
В темноте увидели свет и вышли к какой-то постройке. Это оказалась настоящая телефонная будка, стоящая в лесу, из которой настоящий лесничий с русским именем Владимир звонил кому-то и, увидев нас, испугался, долго не мог справиться со своим страхом и не верил своим глазам. Если днем остров и посещали люди, то на ночь тут никто почему-то не оставался.
Володя повел нас в сарай, в котором он жил, где у него была керосиновая плита, стол, кровать и холодильник (из него было извлечено несколько банок пива). Он содержал остров в чистоте, считал зайцев и обустраивал места отдыха для редких посетителей. В его комнате было уютно, через распахнутую настежь дверь лился живой звук цикад и была видна темная ломаная линия леса на фоне звездного неба.
Прогноз — по-прежнему юго-западный ветер, и мы, оставаясь около острова, штурмуем первоочередные дела на яхте. Я дважды за день под-
нимался на обе мачты. Переставили паруса, Валера с Иваном отремонтировали рулевое. К вечеру почти все дела завершили. Волна из Океана прет от 180 градусов — это уже хорошо, давление поднимается. Намечаем отход на следующее утро.
Выходим на попутном дыхании бриза, который успокоился через семь миль, где нас снова приветствовал встречный южный ветер. Залив Ла-Плата, раскинув во все стороны свои водные пространства, приглашал к унылой лавировке.
Ночью беспрерывно впереди и справа сверкали молнии, освещая черноту глобальной тучи. Луна слева по борту в борьбе с тучками, запутавшись в них, пропала. Бизань мы убрали еще вечером, а грот и стаксель оставили для ходов.
Мы терпели с Аркадием до конца, пока туча не наползла на яхту, удивляясь нашей наглости. Аркадий скользнул вниз будить Валеру и Артура. Туча была такой внушительной и черной в ночи, что мы для успокоения нервной системы просто сбросили грот в ловушку. Только успели набросить непромоканцы — прилетел шквал с дождем.
«Я думал, что оторвет гик» — так Аркадий оценил напор стихии. Бушевало минут пятнадцать, в течение которых мы неслись под одним рейко-вым стакселем, как под всеми парусами в хороший ветер. Если бы еще в нужную сторону!
Туча переползла через «Уранию-2», расстреливая молниями побережье Уругвая. Мы подняли верхнюю часть грота и, принимая волну правой скулой, понеслись в тоскливом бейдевинде. Яхта делала по 8 узлов, окатывая себя по самую рубку, и через некоторое время Аркадий опять потек. Таранный отсек наполнился по неизвестным каналам, и в парусной по пайолам гуляла маленькая волна. Я спустился в логово Аркадия с фонарем и посидел там под грохот волны, ощущая вибрацию, броски корпуса и воду, которая гуляла от переборки к переборке, наводя на тоскливые мысли.
