Искусство острова Пасхи - Хейердал Тур (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Трудно сказать, в какой мере Атан Атан дальше действовал по своему почину и в какой его направляли старший брат и тетка; во всяком случае, он все делал от чистого сердца. Мы услышали от него, что каждый из четверых братьев получил по пещере в наследство от отца, а так как он младший, то ему досталась самая маленькая. Еще он рассказал, что у него есть второе имя — Харе Каи Хива, в честь прадеда, первого владельца этой пещеры. От прадеда она перешла к Атамо Уху, от того к Марии Мата Поэпоэ (?), а уже от нее к отцу Атана. По генеалогии Энглерта (1948, с. 54–55), Харе Каи Хива — один из пасхальцев, которые ужо в преклонном возрасте были крещены первыми миссионерами, и действительно прадед Атана Атана. «Начальником» всех пещер рода Атанов наш друг назвал свою тетку, Викторию Атан, но, чтобы открыть секрет и распорядиться своим тайником, он должен был еще заручиться согласием трех старших братьев. Виктория Атан, как оказалось, была та самая старуха, которая накануне завершения работ но подъему статуи выложила магический полукруг из камешков у ее основания. По словам Атана, она прониклась добрыми чувствами ко мне, потому что я подарил ей черную материю и сигареты, когда она приходила в Анакену, чтобы исполнить «на счастье» магический танец у пещеры, где спали мужчины. Мы заметили, что братья Атан относятся к тетке с суеверным почтением, называя ее Таху-таху, что на местном наречии означает «колдовство».
Судя по всему, Атан Атан без особого труда получил согласие тетки и двух братьев, работавших у нас. А вот с третьим братом, который остался в деревне, ему никак не удавалось договориться. Этот брат, Эстеван Атан, не участвовал в подъеме статуи, так как был занят постройкой лодки. До нашего прибытия на остров несколько групп пасхальцев, слышавших о дрейфе плота «Кон-Тики», покинули на утлых суденышках свой бесплодный остров и благополучно добрались до сердца Полинезии, откуда их переправили на Таити. Возникли дипломатические осложнения, наконец беглецов вернули через Чили на Пасху. Губернатор Пасхи строго-настрого запретил дальнейшие эскапады такого рода, но, говорил Атан Атан, никто не мог помешать его брату строить лодку для рыбной ловли. Конечно, губернатор был начеку и следил за Эстеваном Атаном, который не очень-то скрывал свои намерения. Я встретился с ним однажды ночью, когда Атан Атан пригласил меня к себе в дом, чтобы я помог получить согласие Эстевана на передачу пещеры младшим братом. В отличие от меня Эстеван Атан не стеснялся задавать вопросы, но его интересовало только плавание «Кон-Тики» и благодатные острова на западе, к которым нас прибило течение.
В ту ночь Эстеван Атан все же смягчился. Он даже рассказал, что у него есть своя пещера, причем побогаче, чем у Атана Атана, — в ней около сотни скульптур, черепки ипу маенго (керамический сосуд) кофейного цвета и «важная книга», все страницы которой исписаны знаками ронго-ронго. Правдивость его слов о ронго-ронго подтвердилась, когда Эстеван Атан позволил нам осмотреть и сфотографировать рукопись. Он даже брал у нас в лагере толстую веревку, чтобы спуститься в свою пещеру, после чего принес замечательные изделия из камня с заметной патиной.
Но сам тайник Эстевана Атана мы не увидели, и судьба оставшихся в нем предметов, включая тетрадь ронго-ронго, остается невыясненной. Как ни следил губернатор, Эстеван и его товарищи тайком покинули остров и пропали без вести. Образцы принадлежавших ему скульптур показаны на фото 199 а (по словам Эстевана, это был «ключ» от его пещеры), 194 е, 200 а, b, 208 с, d, 213 b, 230 с, 244, 274 b, 295 с и 296 е.
Пока я разговаривал с Эстеваном Атаном, Атан Атан сидел молча, потом вышел и вскоре вернулся с пожелтевшим листом бумаги, испещренным письменами ронго-ронго и рапануйскими словами в латинском написании; чернила были бурые, сильно выцветшие. Атан так дорожил этой фамильной ценностью, что почти сразу убрал ее, и больше мы этот листок не видели. Насколько нам известно, и после нас он никому не встречался. Атан Атан рассказал, что получил лист от деда, Атамо Тупутахи, и с тех пор хранит в тайнике.
Ночная встреча с двумя братьями Атан принесла свои плоды. Через несколько дней Атан Атан (у него болел палец, но наш врач помог ему) дал знать, что приглашает меня на тайную встречу в своем доме. Когда я вошел, он развернул тряпку и показал мне скульптуру — чрезвычайно реалистичное изображение человеческого черепа (К-Т 1511, фото 197) с двумя ямками выше надбровных дуг. Вручая мне камень, Атан шепотом объяснил по-испански, что это льяве (ключ), или гуардиа (сторож) его пещеры, которая отныне принадлежит мне. И добавил, что в ямках лежал порошок из костей аку-аку, но тетка, Таху-таху, его удалила. Мне надлежало захватить «ключ» с собой, когда мы пойдем в пещеру. От других информаторов мы потом узнали, что на рапануйском наречии такая магическая скульптура называется матаки ана — «открыватель пещер» или табири — «ключ». Особые скульптуры находятся в пещерах, охраняя их; они называются тиаки ана — «сторожа пещеры». Обыкновенный дикий камень, которым закладывают вход, — мутои или пуру ана, что означает «закрыватель пещеры». Наши информаторы не могли уверенно ответить на вопрос: становится ли матаки ана, оставленный в пещере, тиаки, ана, и есть ли вообще между ними разница.
Я спросил, можно ли взять с собой в пещеру кого-нибудь из археологов. Атан Атан сперва возражал, лотом решил, что ничего страшного в этом нет, все равно ведь пещера моя и содержимое будет вынесено. Но камни надо сразу отвезти на судно и никому не показывать, пока мы не покинем остров. Что будет сказано и сделано после того, добавил он, его не касается.
Каменный череп с ямками на лбу напомнил мне другой, поменьше и погрубее, найденный при раскопках святилища Винану в южной части острова. Мы повторно осмотрели эту находку и с удивлением обнаружили такие же две ямки, расположенные над лбом асимметрично по обе стороны стреловидного шва (Heyerdahl, 1961, р. 478; наст, том, фото 195 с, 297 а). Фердон (1966, с. 109), который проводил опрос островитян — членов его бригады в Оронго и потом вместе со мной посетил пещеру Атана Атана, записал: «Позже я из совсем другого источника услышал, что ямки предназначены для порошка из человеческих костей, а он придает особую силу «ключу», или сторожевому камню». Так что идея эта не была придумана Атаном Атаном специально для его пещеры.
Восемнадцатого марта, перед ночным визитом в пещеру, я был в деревне Хангароа на пасхальской свадьбе. В разгар пира под открытым небом ко мне подошла Виктория Атан, она же Таху-таху, взяла меня двумя руками за руку и с приветливым видом настойчиво стала просить, чтобы я «принес удачу» ей и ее роду. Я не очень понимал, что она подразумевает, но на следующий день все выяснилось. Двое из ее племянников — Атан и Эстеван — исполнили в нашей столовой своеобразный и несколько забавный ритуал. Перед этим они спросили, можно ли прийти к нам на норвежскую трапезу, дескать, это «принесет удачу». Объяснили, что ночью нам предстоит отведать то, что их тетка Таху-таху приготовит в уму такапу — ритуальной земляной печи — по соседству с пещерой. Эстевана Атан захватил с собой для того, чтобы нас было четное число, ведь я беру своего товарища, Фердона. Нечетное число — «плохая примета». Тогда я спросил, может ли с нами пойти экспедиционный фотограф Шервен. Атан Атан забеспокоился, но затем придумал способ восстановить четное число: вместо того чтобы отсылать домой брата, он позовет еще лучшего друга Эстевана — Энрике Теао. Старший брат, Педро Атан, в это время болел гриппом, а Энрике Теао как раз доставил в лагерь бревна для салазок, поскольку бригада, поднявшая статую, теперь готовилась показать, как перетаскивали каменных исполинов. Энрике (позже он пропал, когда ушел на лодке вместе с Эстеваном Атаном) в это время тоже начал носить мне таинственные скульптуры, и не исключено, что братья Атан знали об этом.
Пасхальскую официантку сменил наш корабельный стюард, и маленькая группа избранных, сев за стол с бутербродами по-шведски, принялась шепотом обсуждать свои секреты. Три пасхальца перекрестились и прочли короткую молитву, потом Атан Атан смущенно поглядел на нас и объяснил, что дальше последует отра коса апарте, нечто совсем другое. Мы перешли на хриплый шепот, и каждый из нас должен был повторять особую фразу на рапануйском наречии, подсказанную Атаном Атаном и призванную убедить то ли себя самих, то ли незримых аку-аку, что все мы родичи, «длинноухие», едим норвежское куранто.
