Необыкновенные приключения экспедиции Барсака (илл. В. Колтунова) - Верн Жюль Габриэль (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Капитан говорит это громким голосом, чтобы все слышали. Негры понимают, что с этих пор ими будет управлять твердая рука. Внушительный тон капитана, очевидно, на них подействовал. Они ничего не говорят и скромно удаляются, потихоньку обмениваясь взглядами.
В тот же день, в 11 часов вечера. Это начинает меня раздражать. Вечером, около шести часов, мы внезапно слышим все тот же жужжащий шум, который впервые поразил нас в Канкане.
Сегодня этот шум опять доносится с востока. Он очень слаб, но достаточен, чтобы исключить возможность ошибки. И к тому же не один я его слышу. Все поднимают головы, а черные выказывают страх. Еще светло, как я уже сказал, но мы ничего не видим.
Небо чисто. Правда, высокий холм загораживает вид как раз с востока. Я спешу на его вершину.
Пока я взбираюсь на холм со всей возможной скоростью, гул понемногу усиливается, потом внезапно прекращается, и, когда я достигаю вершины, ничто не нарушает тишины.
Передо мной до самого горизонта равнина, покрытая зарослями. Я напрасно осматриваюсь: равнина пустынна, я не вижу ничего.
Я остаюсь на вершине холма до самой ночи. Глубокие тени покрывают поле, так как луна находится в последней четверти и, следовательно, восходит поздно; упорствовать бесполезно, и я спускаюсь.
Я еще не преодолел и половины спуска, как шум возобновляется. От этого можно сойти с ума, честное слово! Шум возникает, как и исчезает, внезапно, потом понемногу уменьшается, как будто удаляется на восток. Через несколько минут снова полная тишина.
Я заканчиваю спуск в задумчивости и, возвратившись в палатку, набрасываю эти краткие заметки.
13 февраля. Сегодня отдых. Каждый занимается своими делами.
Барсак прохаживается взад и вперед. Он кажется озабоченным.
Понсен заносит в книжку большого формата заметки, без сомнения, относящиеся к его обязанностям. Судя по движениям его карандаша, кажется, он занимается вычислениями. Какими вычислениями? Я могу спросить его, но ответит ли он? Между нами, я боюсь, что он онемел.
Сен-Берен… Стойте, а где же Сен-Берен?… Наверно, где-нибудь дразнит пескарей.
Капитан Марсеней разговаривает с мадемуазель Морна. Не будем их беспокоить.
На другом конце лагеря я вижу Тонгане в компании Малик. У них такой вид, точно время не кажется им долгим.
Носильщики и погонщики спят там и сям; спит и конвой, за исключением часовых.
Я провожу большую часть дня, дописываю статью на основании заметок предыдущих дней.
Закончив ее, я зову Чумуки, заведующего почтовой связью. Чумуки не отвечает. Я отправляю на его поиски стрелка. Через полчаса стрелок возвращается и говорит, что не мог найти Чумуки. Я сам его ищу, и тоже безуспешно. Чумуки исчез, и я должен отказаться от отправки моей статьи.
14 февраля. Сегодня утром нас ожидало важное событие.
Около восьми часов, когда, потеряв часть утра в бесплодных поисках Чумуки, мы решаем отправиться, на западе, то есть со стороны Бамы, показывается приближающаяся к нам многочисленная группа всадников.
Капитан Марсеней замечает их прежде меня и отдает приказ. В мгновение ока наш конвой принимает боевое построение. Но предосторожности излишни. Мы различаем французскую форму или, по крайней мере, то, что заменяет ее в этой стране. Неизвестный отряд приближается, и мы видим, что он состоит из двадцати черных кавалеристов на лошадях, с полным вооружением, и трех европейцев, тоже верхом, — двух сержантов и лейтенанта колониальной пехоты.
Один из наших сержантов послан навстречу вновь прибывшим, которые тоже высылают одного из своих. Оба парламентера обмениваются несколькими словами, затем отряд, остановившийся на это время, возобновляет свое движение.
Он входит в наш лагерь с ружьями за плечами, и возглавляющий его лейтенант приближается к капитану Марсенею. До наших ушей доносится разговор:
— Капитан Марсеней?
— Это я, лейтенант…
— Лейтенант Лакур, семьдесят второго пехотного полка, ныне командир конного отряда суданских волонтеров. Я прибыл из Бамако, капитан, и догоняю вас от Сикасо, где не застал вас, опоздав всего на несколько дней.
— С какой целью?
— Этот пакет объяснит все, капитан.
Капитан Марсеней берет письмо. Пока он читает, я замечаю, что его лицо выражает удивление и разочарование.
— Хорошо, лейтенант, — говорит он, — позвольте мне ввести господина Барсака и его компаньонов в курс дела.
Лейтенант кланяется. Капитан отдает приказ людям и приближается к нашей группе.
— Я сообщаю вам поразительную новость, господин депутат, — говорит он Барсаку. — Я должен вас покинуть.
— Покинуть нас?!
Я должен сказать, что это восклицание принадлежало мадемуазель Морна. Она побледнела и кусает губы. Если бы я не знал ее сдержанности, то поклялся бы, что она вот-вот заплачет.
Мы тоже все ошеломлены, кроме Барсака, в котором закипает гнев.
— Что это значит, капитан? — спрашивает тот.
— Это значит, господин депутат, что я получил приказ отправиться в Тимбукту.
— Это невообразимо! — кричит уязвленный Барсак.
— Но это так, — отвечает капитан. — Читайте.
Он протягивает Барсаку письмо. Начальник экспедиции пробегает его глазами с видимым негодованием, после чего показывает письмо нам и призывает нас в свидетели проявленной по отношению к нему бесцеремонности.
Я ухитряюсь получить письмо последним, чтобы его списать.
Вот оно:
«ФРАНЦУЗСКАЯ РЕСПУБЛИКА
Генерал-губернаторство Сенегал,
округ Бамако.
Приказ капитану Пьеру Марсенею и его отряду отправиться форсированным маршем в Сегу-Сикоро и оттуда по Нигеру в Тимбукту, где он поступит в распоряжение коменданта города. Лошади отряда капитана Марсенея должны быть оставлены на прокормление в Сегу-Сикоро.
Лейтенант Лакур, 72-го полка колониальной пехоты, командир конного отряда двадцати суданских волонтеров, доставит настоящий приказ капитану Марсенею в Сикасо и поступит в распоряжение господина депутата Барсака, начальника парламентской экспедиции в области Петля Нигера (первая партия), которого он будет сопровождать до пункта прибытия.
Комендант округа Бамако
полковник Сент-Обан».
Пока я лихорадочно списываю, Барсак продолжает изливать гнев:
— Это ни на что не похоже! Дать нам всего двадцать человек конвоя! И как раз в то время, когда мы сталкиваемся с наибольшими трудностями. Нет, это так не пройдет! В Париже мы посмотрим, одобрит ли палата такое безобразное обращение с ее депутатом.
— А пока нужно повиноваться, — говорит капитан Марсеней; он даже не пытается скрыть печаль.
Барсак увлекает капитана в сторону, но у меня репортерское ухо, и я хорошо слышу.
— Однако, капитан, а если приказ поддельный? — внушает ему Барсак вполголоса.
Капитан быстро отстраняется.
— Поддельный! — повторяет он. — Вы не подумали, господин депутат. К сожалению, нет никаких сомнений. Письмо снабжено официальными печатями. К тому же я служил под начальством полковника Сент-Обана и прекрасно знаю его подпись.
Дурное настроение извиняет многое. Я нахожу все-таки, что Барсак заходит слишком далеко. К счастью, лейтенант Лакур не слышит. Это ему бы не понравилось.
Барсак не находит ответа и хранит молчание.
— Позвольте мне, господин депутат, представить вам лейтенанта Лакура, — говорит капитан, — и распрощаться с вами.
Барсак соглашается. Представление состоялось.
— Знаете ли вы, лейтенант, — спрашивает тогда Барсак, — причины, вызвавшие доставленный вами приказ?
— Конечно, господин депутат, — отвечает лейтенант. — Туареги ауэлиммидены волнуются и угрожают нашим линиям. Необходимо усилить гарнизон Тимбукту. Полковник берет то, что у него под рукой.
— А мы? — возражает глава экспедиции. — Благоразумно ли уменьшить наш конвой?
Лейтенант Лакур улыбается:
— Это не причинит никаких неудобств. Область абсолютно спокойна.
