Вокруг света за восемьдесят дней - Верн Жюль Габриэль (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Бродя по полям, Паспарту разглядел в траве несколько фиалок.
— Вот и хорошо, — сказал он, — они заменят мне ужин.
Но, понюхав фиалки, он убедился, что они уже не пахнут.
«Не везёт!» — подумал он.
Правда, честный малый, покидая «Карнатик», предусмотрительно наелся за завтраком, как мог, но после целого дня ходьбы он чувствовал, что его желудок пуст. Он успел заметить полное отсутствие свинины, козлятины и баранины в лавках мясников, а так как он знал, что убой рогатого скота, предназначенного исключительно для полевых работ, считается в Японии святотатством, то решил, что мясо там едят крайне редко. Он не ошибся; но за отсутствием говядины он с удовольствием согласился бы на хороший кусок кабана или лося, помирился бы на куропатке или перепеле — словом, не отказался бы от любой живности или рыбы, которыми обычно питаются японцы, прибавляя к ним немного риса. Но ему пришлось скрепя сердце примириться с необходимостью отложить заботу о своём пропитании до завтрашнего дня.
Наступила ночь. Паспарту вернулся в туземную часть города; он брёл по улицам, увешанным разноцветными фонариками, оглядываясь на фокусников и бродячих астрологов, собирающих толпы вокруг своих подзорных труб. Затем он вновь увидел рейд, освещённый огнями рыбачьих лодок, с которых ловили рыбу, приманивая её светом пылающих факелов.
Наконец, улицы опустели. На смену толпе появились Якунины. Эти офицеры стражи, одетые в великолепные костюмы и окружённые толпой солдат, походили на посланников, и Паспарту шутливо повторял при виде каждого блистательного патруля:
— Ну вот ещё один японский посол отправляется в Европу!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
На следующее утро Паспарту, изнурённый и голодный, решил, что следует во что бы то ни стало поесть, и чем скорее, тем лучше. Правда, у него была возможность продать свои часы, но он скорее умер бы с голоду, чем согласился бы на это. Теперь или никогда честному малому представлялся случай использовать не особенно мелодичный, но сильный голос, которым наградила его природа.
Он знал несколько французских и английских песенок и решил попробовать их спеть. «Японцы — наверное любители музыки, так как всё у них совершается под звуки цимбал, там-тамов и барабанов, и они не могут не оценить талант европейского виртуоза», — думал Паспарту.
Но не слишком ли рано было устраивать концерт? Пожалуй, разбуженные спозаранку слушатели не захотят отплатить певцу монетками с изображением микадо.
Паспарту решил обождать несколько часов; но в дороге ему пришла мысль, что он слишком хорошо одет для бродячего певца, и он надумал обменять свою одежду на какое-нибудь старьё, более гармонирующее с его положением. Такой обмен должен был к тому же дать ему ещё некоторую сумму денег, которую он сможет немедленно употребить на удовлетворение своего аппетита.
Решение было принято, оставалось привести его в исполнение. После долгих поисков Паспарту разыскал местного старьёвщика, которому изложил своё желание. Европейский костюм приглянулся старьёвщику, и вскоре Паспарту вышел от него в поношенном японском одеянии, а на голове у него красовался сбитый на сторону, выцветший от времени тюрбан. Но зато в его кармане позвякивало несколько серебряных монеток.
«Ладно, — думал он, — предположим, что сегодня карнавал».
Первой заботой «японизировавшегося» Паспарту было войти в скромный с виду чайный домик, где он подкрепился куском какой-то дичи и несколькими пригоршнями риса; завтракал он как человек, для которого вопрос об обеде всё ещё нуждается в разрешении.
«Теперь, — решил он про себя, как следует подкрепившись, — не будем терять головы. У меня нет уже больше возможности переменить это тряпьё на нечто ещё более японское. Следовательно, надо придумать способ, как можно скорее покинуть Страну Восходящего Солнца, о которой у меня навсегда останется самое печальное воспоминание!»
Паспарту решил разыскать отплывающие в Америку пароходы. Он рассчитывал предложить свои услуги в качестве повара или стюарда, не требуя за это ничего, кроме питания и бесплатного проезда. Добравшись до Сан-Франциско, он уж найдёт способ выпутаться из беды. Сейчас самое важное — преодолеть четыре тысячи семьсот миль Тихого океана, отделяющие Японию от Нового Света.
Паспарту был не из тех людей, которые долго раздумывают, и он прямо направился в порт. Но, по мере того как он приближался к докам, его проект, дотоле казавшийся таким простым, представлялся ему всё менее и менее выполнимым. С какой стати на американском пароходе вдруг понадобится повар или стюард и какое доверие может внушить он. Паспарту, наряжённый в столь странный костюм? Какие рекомендации он в состоянии представить, на кого сослаться?
Раздумывая таким образом. Паспарту случайно увидел громадную афишу, которую какой-то клоун таскал по улицам Иокогамы. На этой афише было написано по-английски:
— Соединённые Штаты Америки! — воскликнул Паспарту. — Вот это-то мне и нужно!
Он последовал за человеком-афишей и вскоре пришёл в японский город. Четверть часа спустя он стоял перед просторным балаганом, украшенным несколькими полосами бумажных лент, на стенах которого была намалёвана яркими красками целая толпа клоунов.
Здесь помещалось заведение достопочтенного Батулькара, своего рода американского Барнума, директора труппы скоморохов, жонглёров, клоунов, акробатов, эквилибристов, гимнастов, которые, если верить афише, давали последние представления перед отъездом из Страны Восходящего Солнца в Соединённые Штаты.
Паспарту вошёл в преддверье балагана и спросил мистера Батулькара. Мистер Батулькар тотчас же появился.
— Что вам надо? — спросил он Паспарту, которого с первого взгляда принял за туземца.
— Не нужен ли вам слуга? — спросил Паспарту.
— Слуга? — переспросил Батулькар, поглаживая густую седую бороду, которая росла у него на шее, под подбородком. — У меня уже есть двое слуг, послушных и верных, которые никогда меня не покинут и служат даром — только за то, что я их кормлю… Вот они, — заключил он, вытягивая две здоровенные руки с толстыми, как струны контрабаса, жилами.
— Значит, я не могу ничем вам быть полезен?
— Ничем.
— Эх, чёрт побери! А мне так хотелось уехать вместе с вами!
— Вот что! — сказал достопочтенный Батулькар. — Вы, я вижу, такой же японец, как я обезьяна! С какой стати вы так вырядились?
— Всякий одевается, как может!
— Это правда. Вы француз?
— Да, парижанин из Парижа!
— Если так, вы, наверное, умеете гримасничать?
— Чёрт возьми! — ответил Паспарту, задетый тем, что его национальность дала повод к подобному вопросу. — Мы, французы, умеем гримасничать, но нисколько не лучше американцев.
— Верно. Я не могу вас взять в качестве слуги, но могу взять в клоуны. Понимаете, милейший, во Франции любят иностранных шутов, а за границей предпочитают французских.
— Ах, вот как!
— Вы, надеюсь, сильны?
— Да, в особенности когда встаю из-за стола.
— А петь вы умеете?
— Да, — ответил Паспарту, который в своё время участвовал в нескольких уличных концертах.
— Но сможете ли вы петь стоя вниз головой, так, чтобы на подошве вашей левой ноги вертелся волчок, а на подошве правой балансировала обнажённая сабля?
— Ещё бы! — ответил Паспарту, вспоминая свои упражнения в юношеские годы.
— Ну вот, в этом всё и дело, — заметил достопочтенный Батулькар.
