Гостеприимная Арктика - Стефанссон Вильялмур (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
Наши собаки всегда на привязи, так как во мраке ночи хорошая собака могла бы оказаться убитой или искалеченной в драке раньше, чем кто-либо из спящих успеет проснуться и вмешаться. Мы предвидим возможность приближения белого медведя и стараемся разместить собак так, что, пока он приблизится к одной собаке, другая почует его запах; мы привязываем собак с наветренной стороны, так что медведь должен пройти мимо нас, чтобы подойти к собакам. Как только одна собака увидит или почует медведя, она начинает лаять, и через секунду лают все собаки. Медведь сразу теряет всякий интерес к ним и, очевидно, думает: «Нет, это не тюлень, а песец или чайка!» Он мысленно возвращается к тюленьему мясу, запах которого он учуял, выпрямляется и продолжает лениво брести к лагерю. Даже если мы в это время спим, один из нас выходит с ружьем, и меткая пуля кончает дело.
Если медведь приходит среди бела дня, когда собаки бодрствуют и люди ходят вокруг, он, очевидно, считает и собак и нас разновидностью чайки, быть может, более шумной, чем те, которых он до того слышал, но не более опасной. Опытные люди в таких случаях держат ружье наготове; тот же, кому поручено стрелять, сидит спокойно и ждет, пока зигзагообразно приближающийся медведь повернется тем или другим боком, — тогда легче попасть прямо в сердце.
Возобновив наше путешествие 5 апреля, мы оставили не только медвежью тушу, но и большую часть убитых тюленей, отчасти потому, что не могли тащить их, отчасти же потому, что вскоре должна была подойти вспомогательная группа; мы предполагали, что она сможет захватить мясо с собой на берег, — именно «предполагали», так как мы все еще были так близко от берега, что ледяные поля находились в движении и, кроме того, вращались вокруг своей оси. Вспомогательная группа действительно пыталась вернуться по тому же следу на берег, но им удалось пройти всего несколько миль; они не нашли ни ямы с мясом, ни даже поля, на котором она находилась, подобно тому как это было с Врангелем 100 лет назад в аналогичном районе северной Сибири: он и его спутники несколько раз возвращались по своим же следам, но следы вели их на восток, на запад или на юг с тем же успехом, как и на север, потому что поля за это время успевали повернуться.
На следующий день мы дошли до кромки материковой отмели. До этой точки, по мере удаления от земли, глубина океана с каждой милей увеличивалась приблизительно на 2 м. Но здесь через 1–2 мили глубина достигла 300 м. Глубины измерял Иогансен, который, в качестве гидробиолога, изучал также температуру воды на разных глубинах и жизнь мелких морских животных и растений. В том пункте, где глубина достигала 360 м, мы нашли тюленей, убили их и благополучно вытащили на лед. Это ободрило всю партию.
Наши запасы еды все еще были так велики, что мы не могли погрузить их все на хорошие сани, предназначенные для дальнейшего путешествия. Остальные двое саней были так непрочны и так часто ломались, что вред от остановок для их ремонта превышал приносимую ими пользу. Поэтому я решил отослать вспомогательный отряд с этого пункта обратно. Через них я послал инструкции помощнику начальника экспедиции д-ру Андерсону.
Захватив с собою инструкции, вспомогательная партия — Кроуфорд, Иогансен и Мак-Коннелль — рассталась с нами на 70°13' с.ш. и 140°30' з.д. к вечеру 7 апреля. Для 50-мильного перехода к берегу у них был взят с собою запас продовольствия для людей на 31 день и для собак на 25. Мы дали им так много потому, что нам самим не на чем было везти эти запасы, а также потому, что мы не могли дать им ружья для охоты на тюленей. После того как мы лишились ружей Уилкинса и Кэстеля, а также снаряжения, хранившегося в мешке, привязанном к их саням, нам были необходимы оставшиеся два ружья: путь к северо-западной оконечности Земли Бэнкса был слишком долгим, чтобы тащить с собою достаточное количество продовольствия; нам предстояло охотиться на Земле Бэнкса или на о. Принца Патрика, чтобы запасти на зиму пищу для собак и для команды «Полярной Звезды». Всегда может случиться, что одно ружье сломается, и тогда другое оставшееся ружье никак не обеспечит существования, единственным источником которого является охота. При теперешней моей опытности я бы никогда не предпринял далекого путешествия, не имея по крайней мере по ружью на человека. В некоторых случаях мы брали с собою запасное ружье, тщательно запакованное в тяжелый чехол, чтобы предохранить себя от какой-либо случайности и неожиданности.
Я прочел в дневнике Мак-Коннелля, копию которого он мне любезно предоставил в конце нашего путешествия, что на пути к берегу их группе пришлось испытать большие затруднения: часто встречались полыньи, а также торосы, через которые приходилось прокладывать себе дорогу кирками; был день, когда группа Мак-Коннелля смогла пройти всего несколько сот метров. Однажды, не имея ружей, путешественники были несколько напуганы тремя белыми медведями, которые приблизились к их лагерю, но милостиво дали себя отогнать. После девяти переходов 16 апреля они достигли берега. Здесь им рассказали, что прибрежное население — китобои, охотники и эскимосы — считало нашу партию погибшей после бури, которая унесла нас от берегового льда.
С тех пор мы исходили вдоль и поперек лед на севере Аляски, и теперь самим эскимосам, по их же словам, кажется смешным, что в 1914 г. у них были такие преувеличенные представления об опасностях путешествия по льду. Особенно вспоминается мне один, имевший место в 1914 г., как раз перед тем, как мы оставили берег Аляски, разговор с капитаном Моггом, характерный для весьма распространенного тогда взгляда. Капитан Могг, китобой с двадцатилетним опытом, рассказал мне, что однажды, в конце декабря, находясь на о. Гершеля, он поднялся на возвышенность в 150 м и, посмотрев на север, не увидел там ни малейшего признака чистой воды и вообще ничего, кроме плотного и неподвижного морского льда. На следующий день, когда погода, после краткой бури, прояснилась, капитан снова поднялся на ту же возвышенность и увидел полосу льда около мили шириною, по-прежнему примыкающую к берегу, а за нею открытый океан; пак был угнан бурей. После этого драматического рассказа капитан Могг обратился ко мне: «Если бы вас со всей вашей ученостью унесло на этой льдине, когда разразилась эта буря, где бы вы, чорт возьми, были сейчас?» Очевидно, капитан Могг полагал, что я был бы на дне морском. Ему не приходило в голову, что льдина может быть довольно устойчивым мореходным суденышком и что когда плывешь на большой льдине, так же мало чувствуешь ее движение, как человек, мирно спящий на берегу, не чувствует вращения земли вокруг своей оси.
ГЛАВА XIV. НА НЕВЕДОМОМ ОКЕАНЕ
Вспомогательная партия повернула к берегу у самой северной точки, до которой когда-либо дошел корабль в этой области в летнюю пору. Зимою ни одно человеческое существо, какой бы то ни было расы, не заходило так далеко от берега Аляски на этой долготе. Мы остались втроем на грани неведомого. До этих пор мы были в таком же положении, в каком уже бывали люди до нас. Нансен и Иогансен были только вдвоем, но они действовали по уже испытанному ранее методу. Они везли с собой такое количество продовольствия, которого им должно было хватить вплоть до самой земли, и предполагали жить охотой лишь в конце путешествия. Наш метод никогда не был испытан, и мало кто, кроме нас самих, в него верил. Мои спутники спокойно делали свое дело, но я знал, что они чувствовали не меньше меня драматизм нашего положения. Найдем ли мы обилие зверей в «безжизненном» Полярном море? От ответа на этот вопрос зависели не только наша жизнь и наш успех, но и признание миром нашего метода.
Со времени Магеллана, когда его современники могли еще спорить, о том, является ли земля плоскостью или шаром, не вставало более важной географической проблемы, чем та, которую нам предстояло решить: является ли Арктика пустыней, по своей природе враждебной жизни, или она враждебна только такой жизни, какою живут на юге, и людям, живущим по-южному, но гостеприимна к человеку и животному, желающим примениться к условиям севера. В этом споре мы стояли на стороне меньшинства, и ставкой были наши жизни. Впрочем, мы не считали, что наши жизни подвергаются серьезной опасности, и поэтому наше решение не было таким героическим, как это кажется с первого взгляда. Хотя против Колумба были и общественное мнение и власти, вряд ли он не спал ночей от страха, что его корабль в одну прекрасную ночь свалится с западного края плоской земли.
