Жангада - Верн Жюль Габриэль (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗

— Что ты говоришь, Бенито! Разве у тебя есть основания думать, что Торрес желает зла твоему отцу?

— Никаких… Ничего такого я не думаю. Это только предчувствие. Но понаблюдай хорошенько за Торресом, за выражением его лица, и ты увидишь, как он злобно усмехается, стоит ему только взглянуть на отца.

— Тогда тем больше причин его прогнать!

— Тем больше… или тем меньше… Я боюсь, Маноэль… Чего? И сам не знаю. Но убедить отца высадить Торреса… быть может, неблагоразумно! Повторяю тебе — я боюсь, хотя у меня нет ни одного факта, который объяснил бы мой страх.

Произнося эти слова, Бенито весь дрожал от гнева.

— Значит, ты думаешь, — проговорил Маноэль, — что надо выждать?

— Да, выждать и пока не принимать решений, а главное — быть все время начеку!

— В конце концов дней через двадцать мы будем в Манаусе, — заметил Маноэль. — Там Торрес должен остаться. Он нас покинет, и мы навсегда от него избавимся. А до тех пор не будем спускать с него глаз.

— Ты понимаешь меня, Маноэль?

— Конечно, понимаю, мой друг, мой брат! Хоть и не разделяю, не могу пока разделять твоих опасений. Какая может быть связь между твоим отцом и этим проходимцем? Твой отец, несомненно, никогда его и не видел!

— Я не говорю, что отец знает Торреса, — ответил Бенито, — но мне кажется, Торрес что-то знает об отце… Что делал этот человек возле нашей фазенды, когда мы встретили его в лесу? Почему он отказался тогда от предложенного ему гостеприимства, а потом все так подстроил, чтобы мы взяли его на плот? Мы прибываем в Табатингу, а он уже тут как тут, словно дожидался нас! Случайны ли эти встречи или они произошли по заранее обдуманному плану? Наблюдая упорный и в то же время ускользающий взгляд Торреса, я снова вспоминаю эти странные совпадения. Не знаю… Я теряюсь и ничего не могу объяснить! И как это пришло мне в голову пригласить его на нашу жангаду!

— Успокойся, Бенито, прошу тебя!

— Маноэль! — воскликнул Бенито, не в силах справиться с волнением. — Поверь, если б дело шло обо мне, я не раздумывая выкинул бы за борт этого человека, который внушает нам такое отвращение. Но, если и правда дело идет об отце, я боюсь, что, поддавшись своим чувствам, только напорчу. Внутреннее чутье говорит мне, что опасно действовать против этого коварного врага, пока он сам себя не выдаст. А тогда это уже будет наше право… и долг! В сущности, на жангаде он всегда на виду, и если мы будем оба оберегать отца, мы рано или поздно заставим Торреса сбросить личину и выдать себя, как бы искусно он ни вел игру. Значит, надо подождать!

Появление на палубе Торреса прервало этот разговор. Тот искоса поглядел на молодых людей, но не сказал им ни слова.

Бенито не ошибался, говоря, что Торрес не спускал глаз с Жоама Гарраля, когда думал, что за ним никто не наблюдает.

Нет, Бенито не ошибался, уверяя, что лицо Торреса становится зловещим, когда он смотрит на его отца.

Какая же таинственная связь соединяла двух этих людей, как мог один — воплощенное благородство — быть связанным с другим, разумеется, сам того не зная?

При таком положении вещей, когда молодые люди объяснились и за Торресом стали следить с одной стороны Бенито и Маноэль, а с другой Лина и Фрагозо, вряд ли ему удалось бы сделать какой-нибудь ход, который они бы тотчас не пресекли. Быть может, Торрес это понял. Но так или иначе, он этого не показал и ни в чем не изменил своего поведения.

Довольные тем, что объяснились, Маноэль и Бенито дали друг другу слово неотступно следить за Торресом, стараясь, однако, не вызвать у него подозрений.

В следующие дни жангада прошла мимо рек Камара, Ару, Журипари, которые текут параллельно правому берегу Амазонки, но не втекают в нее, а убегают на юг, где сбрасывают свои воды в реку Пурус и уже вместе с ней вливаются в великую реку. 10 августа, в пять часов вечера, жангада стала на якорь у Кокосового острова.

Здесь находился поселок серингейро, или заготовителей каучука; добывается он из дерева серингера, которое ученые называют «сифония эластика». [34]

Говорят, что вследствие плохого ухода за деревьями и неумелой эксплуатации число их в бассейне Амазонки уменьшается, но все же леса каучуковых деревьев на берегах Мадейры, Пуруса и других притоков великой реки еще очень обширны.

На Кокосовом острове десятка два индейцев добывали и обрабатывали каучук, что делается чаще всего в мае, июне и июле.

Убедившись, что стволы деревьев, которые во время половодья фута на четыре погружаются в воду, уже вполне пригодны для добычи каучука, индейцы принимаются за дело.

Сделав глубокий надрез в заболони дерева, они привязывают под ним небольшие горшочки, которые за сутки наполняются густым млечным соком; этот сок можно собирать и с помощью бамбуковой трубочки, опущенной в стоящий под деревом сосуд.

Добытый сок индейцы окуривают на костре, чтобы сохранить содержащееся в нем смолистое вещество. Набрав сок деревянным совком, его держат в дыму, отчего сок почти сразу густеет, принимает желтовато-серую окраску и понемногу затвердевает. Образующийся каучук снимают с совка слой за слоем и сушат на солнце, после чего он еще твердеет и становится обычного, коричневого цвета. Тогда каучук готов.

Бенито, воспользовавшись случаем, скупил у индейцев весь каучук, хранившийся в их стоявших на сваях хижинах. Назначенная им цена была достаточно высока, и они остались очень довольны.

Спустя четыре дня, 14 августа, жангада подошла к устью Пуруса. Эта река — еще один из самых больших притоков на правом берегу Амазонки — судоходна даже для крупных судов на протяжении свыше пятисот лье. Она течет с юго-запада, и устье ее достигает четырех тысяч футов ширины. Течение ее затеняют фикусы, тахуарисы, пальмы «нипа», цекропии; при впадении в Амазонку она разделяется на пять рукавов.

В этом месте лоцману Араужо было легко управлять жангадой. В реке было значительно меньше островов, к тому же ширина ее достигала тут не менее двух миль.

Поэтому течение спокойно несло жангаду, и 18 августа она остановилась на ночь у деревни Пескейро.

Солнце уже стояло совсем низко над горизонтом и с быстротой, присущей ему на этих широтах, скатилось вниз почти отвесно, словно громадный огненный шар. Ночь здесь сменяет день почти без сумерек, как в театре, где, изображая ночь, сразу гасят огни рампы.

Жоам Гарраль с женой, Линой и старой Сибелой сидели перед домом.

Торрес сначала вертелся около Жоама Гарраля, как будто хотел поговорить с ним наедине, но, должно быть, ему помешал отец Пассанья, который подошел пожелать всем доброй ночи, и Торрес отправился восвояси.

Индейцы и негры лежали у бортов жангады, на своих местах; Араужо, сидя на носу, наблюдал за течением, которое убегало прямо вперед.

Маноэль и Бенито с беспечным видом болтали и курили, прогуливаясь посреди палубы перед сном, но зорко следили за всем.

Вдруг Маноэль, протянув руку, остановил Бенито и сказал:

— Что за странный запах? А может, мне кажется? Ты не чувствуешь? Пахнет как будто…

— Как будто мускусом! — ответил Бенито. — Здесь, должно быть, на берегу спят кайманы.

— Вот как! Природа мудро распорядилась, наделив их запахом, который их выдает.

— Да, это большое счастье, потому что они довольно опасны.

Чаще всего, когда наступает вечер, эти крокодилы выходят на берег, чтобы с удобством провести ночь. Там, пятясь задом, они заползают в ямы и засыпают, выставив голову с широко разинутой пастью, если только не подстерегают какую-нибудь добычу. Этим хищникам ничего не стоит броситься за своей жертвой либо вплавь под водой, работая одним хвостом, либо бегом по берегу, и притом с такой быстротой, что человеку от них не спастись.

Тут, на этих широких берегах, кайманы рождаются, живут и умирают, отличаясь необыкновенным долголетием. Старых, столетних кайманов можно узнать не только по зеленоватому мху, покрывающему их спину, и бородавкам, усеявшим кожу, но и по кровожадности, которая с возрастом все усиливается. Как правильно сказал Бенито, эти животные бывают очень опасны и нужно остерегаться их нападения.