Миллионы, миллионы японцев... - Шаброль Жан-Пьер (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗
— Это и в самом деле очень опасно, — подтвердил монпарнасец с притворной уверенностью отца семейства, дом которого охвачен пожаром. И тут ему пришла в голову мысль взять такси.
После обычной безумной гонки — из-за нее Токио занимает первое в мире место по преждевременным родам — такси швырнуло нас но входу в «Бурбон» — маленький бар перед отелем «Дайити» в трех минутах ходьбы от улочки, которую мы только что покинули. Я прохожу тут чуть ли не ежедневно, но это замечание я оставил при себе. Мои спутники проявили столько доброй воли, что я жалел о том, что уже сорвалось с моего языка.
Монпарнасец стал навытяжку у входа в «Бурбон» и, когда мы вошли, отдал честь. К сожалению, как раз в этот момент официанты выставляли двух пьяных, которые отчаянно цеплялись за стойку бара и за нас.
На тротуаре, покрытом трещинами, состоялось с драматическими модуляциями голоса новое японское совещание. Внезапно мадам Мото испустила крик радости. Она бурно объяснилась с монпарнасцем, который в свою очередь испустил крик радости. Еще одна идея! Еще одно такси!
После очередной тряски мы, как трехзначный номер, опять выскочили на тротуар, где мадам Мото и монпарнасец изобразили стражей с алебардами у входа в тронный зал. В глаза мне бросились сказочные неоновые спагетти: «Елисейские поля».
Мадам Мото и монпарнасец наслаждались моим удивлением, и мне не оставалось ничего другого, как бурно проявить необыкновенную радость.
Мы уселись в зале, где с каждой минутой становилось все меньше клиентов. Большей частью это была интеллигенция. Как распознать интеллигенцию, тем более японскую? Хотя бы по тому, что она поздно ложится спать, поздно для Токио. Она приемлет мою бороду, а может, это мне только кажется.
Мадам Мото и монпарнасец внимательно наблюдали за мной, так что я счел своим долгом выразить благодарность. Но как? Я придумал способ, имевший хотя бы то преимущество, что он доставил мне большее удовольствие, чем им. Я начал читать стихи. Монпарнасец пришел в восторг. Я тихонько декламировал целый час... Фруадево вынес это испытание хорошо, но мадам Мото обеими руками сжимала лоб, усиленно терла глаза. Двух толкований быть не может — развлекать меня по вечерам и вправду дело утомительное. Поэтому я подал сигнал к отходу ко сну. В такси, в лифте гостиницы, у себя в номере я продолжал читать стихи...
III. БЕЛАЯ И РОЗОВЫЙ
1. Брассенс у гейш
Суббота, 13 апреля, 3 часа дня
В поезде
Вот уже добрый час, как мы выехали из Токио, куда — сам не знаю.
Никто этому не поверит, когда я возвращусь, если только я когда-нибудь возвращусь. Я и сам не верю. Я все время колеблюсь между безразличием и отчаянием. Разумеется, мадам Мото, не жалея сил, объясняла мне, куда и зачем мы едем... Я ничего не понял (между прочим, пребывание в Японии нисколько не развивает мои умственные способности), но спросил, как называется деревня, куда мы направляемся. Она не знала. Тогда я поинтересовался, как называется ближайший от этой деревни город... Она не знала. Впрочем, я мог бы об этом и сам догадаться: на вокзале в Токио она расспрашивала всех попадавшихся на ее пути железнодорожников и бесчисленное множество пассажиров, которые тоже не знали и из вежливости даже расспрашивали других... Мы трижды садились не в тот поезд, но это, по-видимому, явление обычное, так как большинство пассажиров тоже ошибались. Наконец мы уселись в вагон первого класса, хотя билеты имели во второй. Мы уплатили разницу в стоимости билетов первому контролеру, штраф за то, что сели не на свои места, — второму, если только я правильно понял, потому что мадам Мото стыдливо обходила эти конфузы молчанием, принимая на себя вину, и она ложилась тяжким бременем на ее плечи и сильно утомляла, хотя надо быть и без того сильно утомленным, чтобы совершать такие ошибки.
Невероятно! Впрочем, говорили же мне перед отъездом, что Япония будет меня постоянно удивлять!
Стоит мне подумать об этой истории с фильмом, как мне, в сущности, становится уже совсем безразлично, куда я сегодня еду. Я к нему не ближе, чем до отъезда в Японию, моя уверенность в своих силах не стала больше. Увеличились лишь мои сомнения. Я часами ломаю себе голову, гадая, что может скрываться за этой злой шуткой, и при этом сочиняю сценарии... фильмов ужаса. Меня все больше интересует, в каком положении находятся в современной Японии нищие, бродяги, особенно глухонемые.
(Рассевшись и разместив вещи, пассажиры сбросили обувь. Перед каждым креслом стоит скамеечка для ног, напоминающая наши скамеечки для молитв. Затем пассажиры ослабили узел галстука, расстегнули рубашки и пояс. В жару мужчины, наверное, остаются в одних кальсонах. Парами проходят девушки с лотками — они продают прохладительные напитки, фрукты, мороженое, корзинки с полным рационом еды. В вагоне происходит настоящий пикник — выражение «закусывать», право, было бы неточным!)
(Писать мне удается лишь на остановках. С тех пор как мы миновали пригород, поезд не пропускает ни одной станции и не спешит ехать дальше. Типично японская скорость — скорость дорожного катка. Трогаясь с места, машинисты усердствуют еще больше, чем таксисты, — у них для этого больше сил и возможностей. Я видел, как любители поесть при отправлении поезда попадали мимо рта...)
(Я даже не могу прочесть названия станции. Остановка такая же затяжная, как и предыдущая: примерно сорок километров тянется однопутка, и машинисту приходится дожидаться встречного состава...)
Вчера к нам подошел очень самодовольный толстый японец и спросил, не кубинец ли я. По-видимому, его смутила моя борода. Он вел за руку болезненного вида девушку с длинными косами, которую представил как самого юного пилота Японии. Судя по визитной карточке, он советник фирмы «Сони». Он поинтересовался, пилотируют ли француженки самолеты. Я ответил, что они только этим и занимаются, и стал, к своему удивлению нахваливать Жаклин Ориоль. Да здравствуют женщины-пилоты! Да, тяжело быть французом в Японии!
За всю свою жизнь не писал я столько почтовых открыток, таких длинных нежных писем. Это Япония толкает меня обратно к своим? Или тысячи километров делают моих близких столь близкими мне?
(Мадам Мото уснула в крайне неудобной позе. Можно подумать, что она приняла ее ради умерщвления плоти, чтобы наказать себя у меня на глазах. Ее болезненный сон с кошмарами, касающимися продажи картин, кинематографических смет, счетов за гостиницу и поездок по железной дороге, давит меня и гнетет. У меня такое чувство, словно я сижу перед трупом своей жертвы. Муки совести одолевают меня все чаще и чаще; прошлой ночью они меня разбудили; напрасно я твержу себе, что идея, что вся эта затея не моя, что я действовал на полном доверии, не потребовал ни гроша аванса... Жаль, что мадам Мото уснула на остановке: рывок поезда ее разбудит...)
(...Я опасался не того, чего следовало: ее бесцеремонно растолкал третий контролер и потребовал уплаты очередного штрафа... За что? Такса однопутки? Прогулочный тариф, благо скорость «экспресса» не превышает тридцати пяти километров в час? Каждый раз она предпринимает настоящую спелеологическую экспедицию в глубь своей сумки: начинает одной рукой, продолжает двумя и неизменно кончает тем, что засовывает внутрь и голову; лучше бы она провела туда электрическое освещение, как в холодильниках. Контролер ушел довольный. Она засыпает снова, но ненадолго: мы опять трогаемся в путь...)
(...На этой станции остановка, видимо, затянется: пассажиры дальнего следования выходят из вагонов размять ноги, уборщицы подметают у нас между ногами и выуживают из-под кресел банки, коробки, палочки, корки; они тоже не спешат. А между тем это малюсенькая станция на склоне гор, очень похожих на Севенны, — «они берут у нас все!» — и никакого населенного пункта вблизи нет... Я не спрашиваю, почему поезд остановился тут. Боже упаси! И потом, у кого спросишь? Лучше я, как всегда, воспользуюсь проволочкой и опишу пресловутый «вечер с гейшами»...)
